Стайка из мал мала меньше
юных отрочищ, поповичей и поповен,
во время полиелею
водимая строгой попадьёй
к аналойной иконе,
зрелище и доселе вызывающее
у очевидцев
позыв идиллическаго умиления:
"Вот это семья, вот это детки!"
Однако именно в крепких,
и на вид по домостроевскому ладу скроенных,
семьях православного духовенства
ещё в 60-х -70-х первыми и рвались
духовные скрепы
между отцами и детьми.
Расцерковление, и порой абсолютно полное,
оказывалось горькой платой
за столь же горечливое их детство:
без мультиков и детских книжек,
подчас даже и детских игрушек,
но зато с акафистами и
понудительным отбыванием всенощных.
Поповичи, вылетая из родительского гнезда,
становились кем угодно,
зачастую и преподавателями афеизма,
лишь бы не вторить по папенькиной
кутейной стезе.
Для подросших поповен - проверочный ценз на церковность
означивался в том, чтобы выйти непременно замуж
за юношу из того же самого церковного гетто.
Но кто же из них, балованных и холеных,
повяжет себя брачным хомутом
("без любовии", с единым токмо "расчетом")
с религиозным невротиком,
зашуганным и затюканным
по подлинно селекционному отбору?
Нынче у поповен и вовсе поветрие
на сожительство со своими неверующими "бой-френдами",
безо всякого на то церковного таинства
и даже гражданской росписи.
"А что делать?! - разводит руцеми благообразный протопоп, -
трое дочек - и ни одна из них не повенчана.
Мода ведь в нашей поповке нынче такая..."