Окрик и носорожье топотание из Чистого,
не только вышвырнул паршивоовцевнаго игумена Вениамина,
с места работы - Духовной Академии,
но подверг его самому настоящему церковенному остракизму.
"Ату его!", - топнул ноженькой,
барственной Хозяин всероссийской поповки,
и всё кутейно холопское племя,
в одночасье стало шарахаться от него, как от прокажённого.
Честной игумене, ничего ещё толком не понимая,
скорым поездом отправился
их хладного Питербуха,
во всегда для него гостеприимную
столицу Московитов.
Но в Даниловом, в людской,
ему сразу врезали отворот - поворотец.
Ибо и его всегдашний покровитель - владыка ОВЦС,
сменил вдруг всегдашнюю милость
на огньсъедающую гневенность:
"Барин нонче не принимает!
Да и вообще с порогу,
гнать взашей
Вашу милость отселе велено..."
Изшед вон и расплакася горце,
честной игумене Вениамине,
огляделся по сторонам:" Мать Честная!" -
а по обочинам ОВЦС-ной дороженьки,
лежали в канавах,
поджав кургузыя ноженьки,
и точно жаждущиеся заново возвернуться
в материнское лоно,
такие же как он, соработники
по министерству церковно - иностранных дел,
трудоголики на ниве экуменной "дружбы на век",
выжатыя и выплюснутыя как скорлупки,
и за вящей не надобностью,
окончательно списанныя в утиль...