За много лет наших пеших странствий,
сам я настолько пообвык
к своиму царственному спутнику,
что кажется вместе с ним и прошёл
"огонь и медныя трубы"
его духовного скитальчества
С кем мы только совместно не маливались:
с Серафимом Саровским,
с духоборами и скопцами,
квакерами и гернгутерами,
с пиитистами и отечьими христоверами.
У скопческого старца Кондратия Селиванова,
на Ковенском переулке,
водили Ноев Ковчег,
в Михайловском замке
в "Духовном союзе" у госпожи Татариновой
кружась в белых балохонах,
сподобились с Александром Палычем
говорения на иных языцех.
У лифляндской баронессы Варвары-Юлианы фон Крюденер,
возжигая у зеркал свечи,
соборственно прозревали и пророчили
о "конце свету".
В религиозном опыте государя - мистика
чувствуется безусловный надрыв и надлом.
И каждый Божий день,
вчитываясь в огненныя слова
ветхозаветных пророков,
предрекавших царям погибель царств
и за гораздо меньшие деяния,
чем отцеубийство и посягательство на помазанника Божия,
этот "без вины виноватый" император,
понимал, что заложил медленно тикающую бомбу
не только под своим царствованием,
но и под всем домом Романовых,
о под всей матушкой Россией.
И осенью 1824 году,
после самого страшного для Петербурга наводнения,
обратившего город
в один стремительный поток,
осматривая разрушения,
кто - то из народа царю выкрикнул:
"За грехи наши Бог нас карает".
"Нет, это за мои грехи, Бог всех и карает" -
заплакал император....