-Музыка

 -Подписка по e-mail

 

 -Поиск по дневнику

Поиск сообщений в kakula

 -Статистика

Статистика LiveInternet.ru: показано количество хитов и посетителей
Создан: 01.12.2004
Записей: 110866
Комментариев: 6802
Написано: 119339


14 августа родились...

Среда, 14 Августа 2024 г. 03:49 + в цитатник
 (533x699, 65Kb)
1866
Дмитрий Сергеевич Мережковский
(продолжение)
Следующая поэма Мережковского, «Смерть», была напечатана в начале 1891 года в «Северном вестнике»; тогда же произошло его знакомство с К.Д.Бальмонтом. К этому времени писатель уже сделал первые черновые наброски к роману «Юлиан Отступник». Весной 1891 года супруги предприняли свою первую совместную поездку в Европу. Через Варшаву и Вену они прибыли в Венецию, где встретили путешествовавших по Италии А.П.Чехова и А.С.Суворина, которые на некоторое время стали их спутниками. Из Венеции вчетвером направились в Флоренцию и Рим. Там Мережковские получили приглашение А.Н.Плещеева посетить его в Париже, где пробыли весь май. Под впечатлением от этих дней Мережковский написал поэму «Конец века. Очерки современного Парижа», которая была опубликована два года спустя (сборник «Помощь голодающим». Москва, 1892). По возвращении через Швейцарию в Россию, супруги вернулись на дачу Гиппиус в имении «Глубокое» под Вышним Волочком. Здесь писатель вплотную приступил к работе над своим первым романом. Осенью 1891 года Мережковский перевёл Гёте («Пролог на небе» из «Фауста») для «Русского обозрения» и «Антигону» Софокла для «Вестника Европы» (обе публикации состоялись в следующем году). К весне 1892 года «Юлиан Отступник» был закончен, но из-за неурядиц в редакции «Северного вестника» оказалось, что публиковать этот «модернистский роман» негде. Некоторое время оставалась надежда на то, что А.Волынский всё же напечатает роман, но его грубые редакторские правки привели к разрыву, после чего «Северный вестник» для Мережковского оказался закрыт. В 1892 году Мережковский читал главы романа на встречах у А.Н.Майкова. В те же дни несколько стихотворений и переводов поэта были опубликованы в «Русском обозрении», «Вестнике Европы», сборниках «Нива» и «Труд». В марте 1892 года, в основном на средства, выделенные ему отцом, Мережковский повёз жену на лечение в Ниццу, где в это время жила семья А.Н.Плещеева, и где они впервые встретились с Д.В.Философовым. Из Швейцарии Мережковские отправились через Италию в Грецию. Впечатления от этой поездки легли в основу путевого очерка, а кроме того, во многом сформировали образность второго исторического романа Д.С.Мережковского. Из Турции супруги вернулись в Одессу и лето вновь провели в имении «Глубокое». Здесь Мережковский перевёл «Ипполита» Еврипида; работа была опубликована в первом номере «Вестника Европы» за 1893 год.
Символистские манифесты
В 1892 году в издательстве А.С.Суворина вышел второй поэтический сборник Д.С.Мережковского с программным для зарождавшегося модернизма названием «Символы. Песни и поэмы». Именно здесь, как отмечалось, был запечатлён перелом в развитии его мировоззрения; обозначился поворот к религиозному миросозерцанию и ощущению «мистической тайны бытия». С самого начала Мережковский постарался отмежеваться от обвинений в «упадничестве». Он писал позже: «Под влиянием Достоевского, а также иностранной литературы, Бодлера и Эдгара По, началось моё увлечение не декадентством, а символизмом (я и тогда уже понимал их различие). Сборник стихотворений, изданный в самом начале 90-х годов, я озаглавил «Символы». Кажется, я раньше всех в русской литературе употребил это слово.» Одним из немногих представителей старшего поколения русских литераторов, восторженно приветствовавших выход «Символов», был Я.П.Полонский, чья поддержка была очень важна для молодого автора, подвергшегося язвительной критике. На стихотворную рецензию Полонского Мережковский отвечал также в письме: «Этими стихами Вы вознаградили меня за весь труд, который я употребил на книгу. Я сохраню этот листок, как драгоценность, дорогой Учитель!». В конце октября того же года Мережковский прочёл нашумевшую лекцию «О причинах упадка и о новых течениях современной русской литературы», которая была повторена им дважды в декабре, а год спустя вышла отдельным изданием. Лекция, наряду со сборником «Символы», считается манифестом символизма и модернистского обновления искусства. Мережковский обозначил здесь три линии нового искусства, утверждая, что только «мистическое содержание», «язык символа» и импрессионизм способны расширить «художественную впечатлительность» современной русской словесности. Отмечая, что все три составляющие нового движения уже присутствуют в творчестве Толстого, Тургенева, Достоевского, Гончарова, автор объявлял модернизм, в сущности, продолжением тенденций русской литературной классики. Лекция Мережковского произвела фурор, причём либерально-демократический лагерь отнёсся к его теориям как к проявлению «мракобесия», а в петербургских литературных салонах они были встречены презрительно-насмешливо. С восторгом принял доклад лишь немногочисленный кружок сторонников нового направления, сформировавшийся вокруг журнала «Северный вестник». Осенью 1892 года З.Н.Гиппиус сблизилась с новой редакцией журнала, во главе которого оказались А.Л.Волынский и Л.Я.Гуревич; это способствовало и возвращению сюда Мережковского. В те же дни он написал пьесу («драматические сцены в четырёх действиях») «Гроза прошла»; она вышла в «Труде» в начале 1893 года. В этом же году были опубликованы многочисленные стихотворения Мережковского («Нива», «Труд»), перевод «Лигейи» Э.По («Труд») и «Эдипа-царя» Софокла («Вестник иностранной литературы», № 1-2, 1894). Несмотря на непрекращающуюся работу, материальное положение Мережковских в эти дни стало тяжёлым; обдумывая роман о Леонардо да Винчи, он вынужден был браться за любую работу.
1893—1899 годы. Историческая проза
Зимой 1893 года Мережковские переехали в Петербург, где стали завсегдатаями Шекспировского кружка (общаясь с С.Андреевским, В.Спасовичем, А.Урусовым, П.Боборыкиным), неоднократно бывали на «пятницах» Я.Полонского и собраниях «Литературного фонда», устраивали вечера и у себя в доме Мурузи. «Своими» в доме Мережковских стали Д.В.Философов и А.Л.Волынский. В 1894 году развился тайный роман Гиппиус и Волынского: это способствовало тому, что (ни о чём не подозревавший) Мережковский сумел-таки отдать «Юлиана Отступника» в «Северный вестник» (стихи продолжая публиковать во второстепенных изданиях: «Труд», «Вестник иностранной литературы» и «Нива»). В 1895 году здесь (в № 1—6) был, наконец, опубликован (в урезанном и искаженном виде) роман «Смерть богов. Юлиан Отступник». В «Вестнике Европы» появился перевод «Медеи» Еврипида, выполненный Мережковским: всё это способствовало заметному облегчению финансовых дел супругов. «Юлиан Отступник» стал первым в трилогии «Христос и Антихрист» и вошёл в историю как первый русский символистский исторический роман. После публикации статус писателя изменился: критики, ругая «ницшеанца Мережковского» (это словосочетание некоторое время оставалось неразрывным), вынуждены были констатировать несомненную значительность этого дебюта. Единомышленники почувствовали в Мережковском своего лидера («…Роман, созданный для вечности!» — писал В. Брюсов), а в общественном сознании писатель превратился в «русского Эберса». В 1900 году роман «Смерть богов. Юлиан Отступник» в переводе З. Васильевой вышел во Франции и принёс Мережковскому европейскую известность. В 1895 году Мережковский (на квартире А.В.Половцева в Аничковом дворце) познакомился с А.Н.Бенуа; вместе с В.Ф.Нувелем, Л.С.Бакстом и Д.В.Философовым тот начал часто посещать дом Мурузи. С августа того же года Мережковский совместно с П.П.Перцовым приступил к работе над созданием сборника о философских течениях в русской поэзии и большой статье о Пушкине; большой доклад о его творчестве он прочёл вскоре в «Литературном фонде». В апреле 1896 года Мережковские и Волынский совершили давно задуманное совместное путешествие по Италии и Франции, по местам Леонардо да Винчи (Флоренция, Форли, Римини и далее — в Амбуаз), чтобы собрать материал для второго романа трилогии. Во время этого путешествия произошёл первый в ряду скандалов, которые затем в течение полутора лет преследовали Мережковского. Между тем, в 1896 году вышли сборник Перцова «Философские течения в русской поэзии», отдельным изданием — «Юлиан Отступник» (под журнальным названием «Отверженный»), сборник «Новые стихотворения» и перевод романа Лонгуса (Лонга) «Дафнис и Хлоя». Главным событием 1897 года стал для Мережковского выход книги его статей о литературе и культуре «Вечные спутники». Наконец, в 1897 году Гиппиус, после нескольких ссор с Волынским во время совместного путешествия всех троих по местам Леонардо, порвала с ним отношения. Волынский тут же исключил Мережковского из числа сотрудников «Северного вестника». Мережковский, вновь исключенный из списка сотрудников журнала, вынужден был публиковать путевые заметки о прошлогоднем путешествии в журнале «Cosmopolis», куда их пристроил заведующий русским отделом этого международного издания Ф Д.Батюшков. В результате интриг перед Мережковским закрылись двери не только «Северного вестника», но и практически всех толстых петербургских журналов. Всё это стало для писателя серьёзным ударом. Некоторое время он всерьёз рассматривал возможность навсегда уехать из России; отказаться от этого пришлось лишь из-за отсутствия денег. Публикация второго романа оказалась задержанной на несколько лет.
Мережковский и «Мир искусства»
К концу века Мережковский сблизился с окружением С.П.Дягилева, куда входили художники В.А.Серов, А.Н.Бенуа, Л.С.Бакст, поэт Н.М.Минский, а также ознакомился с издаваемым ими журналом «Мир искусства». Редакция последнего обосновалась в квартире Дягилева, а литературный отдел здесь вёл Д. Философов. В первом номере «Мира искусства» (январь 1899 года) была напечатана статья Мережковского «Я.П.Полонский»; позже здесь появились его работы о Пушкине (№ 5) и греческой трагедии (№ 7, 8). Первые главы второго исторического романа Мережковского «Воскресшие боги. Леонардо да Винчи» (под заголовком «Возрождение») вышли в журнале «Начало», который вскоре закрылся. К осени роман удалось пристроить в «Мир Божий», издававшийся А. Давыдовой, где в течение всего 1900 года он заполнял весь беллетристический раздел.
MerejkovskiyПортрет работы И. Репина _ (571x700, 343Kb)
Д.С.Мережковский. Портрет работы И. Репина (Около 1900)
Весной 1899 года Мережковский с женой уехал на курорт Бад-Хомбург-фор-дер-Хёэ неподалеку от Франкфурта. Осень и большую часть следующего года супруги провели в Вене и Риме. К этому времени Мережковского окончательно захватили вопросы религии. Этот радикальный поворот в развитии его мировоззрения в полной мере отразился в новой работе. «Л.Толстой и Достоевский», печатавшийся в «Мире искусства» (№ 1—4, 7—12 1900; № 4—12, 1901), был признан впоследствии самой значительной литературно-критической работой писателя; он вызвал широкий общественный резонанс — особенно после того, как отдельным изданием вышел в двух книгах в 1902 году. Трактат, во многом посвящённый анализу путей становления русской литературы, иллюстрировал и ход эволюции мировоззрения самого Мережковского, к этому времени всерьёз занявшегося осмыслением вопросов, связанных с христианством и соборной церковью. Г.В.Адамович в статье «Мережковский» вспоминал, что «если разговор был действительно оживлён, если было в нём напряжение, рано или поздно сбивался он на единую, постоянную тему Мережковского — на смысл и значение Евангелия. Пока слово это не было произнесено, спор оставался поверхностным, и собеседники чувствовали, что играют в прятки». Работа Мережковского появилась в момент обострения конфликта Толстого с русской православной церковью. Мережковский (оговариваясь: «Мое отношение к Толстому, хотя и совершенно цензурное, но не враждебное, а скорее сочувственное») считал отлучение его от церкви знаком того, что Русская православная церковь «оправляется от паралича» и начинает вновь сознавать себя «…мистическим организмом, не терпящим компромиссов догматического характера». «Следуя за Л.Толстым в его бунте против Церкви, как части всемирной и русской культуры, до конца, русское культурное общество дошло бы неминуемо до отрицания своей собственной русской и культурной сущности; оказалось бы вне России и вне Европы, против русского народа и против европейской культуры; оказалось бы не русским и не культурным, то есть ничем. В толстовском нигилизме вся постпетровская культурная Россия… <думая>, что борется с Церковью, то есть с историей, с народом, за своё спасение, — на самом деле борется… за свою погибель: страшная борьба, похожая на борьбу самоубийцы с тем, кто мешает ему наложить на себя руки.» — Д.С.Мережковский. Из доклада «Лев Толстой и Русская Церковь» После создания журнала «Новый путь» Мережковские предприняли попытку примирения с Л.Н.Толстым и, возможно, рассчитывали на сотрудничество с ним. В 1904 году Толстой пригласил супругов на встречу в Ясную Поляну. Встреча прошла почти в дружеской атмосфере. «…Я рад, что вы ко мне приехали. Значит, вы уже ничего против меня не имеете…», — заметил, прощаясь, хозяин дома. Формальное примирение было достигнуто, но, как писала Гиппиус, «религию Толстого» Мережковский не принимал до конца своих дней.
Феномен «троебратства»
Поздней осенью 1900 года на квартире у Мережковских прошли первые «мистические собрания», целью которых было создание «новой церкви», идею которой первой сформулировала Гиппиус. К своему «религиозному братству» Мережковские пытались привлечь всех «мирискусников», однако всерьёз к этой затее отнёсся только Д.В.Философов: так кружок сократился до треугольника. Постепенно, в результате сложных перипетий в личных взаимоотношениях и мировоззренческих коллизиях, сложился «тройственный союз» Д.Мережковского, З.Гиппиус и Д.Философова, имевший для его участников символический смысл, связанный с идеями «Третьего Завета» («царства Духа»), которые в те годы разрабатывал Мережковский. Н.А.Бердяев видел в союзе Мережковский—Гиппиус—Философов отражение их религиозной веры в «тайну трёх», через которую должна была «сложиться новая Святая Троица, новая церковь Святого Духа, в которой раскроется тайна бытия».
MerejkovskiyвРе-Ми. Шарж  (519x700, 103Kb)
Ре-Ми. Шарж на З.Гиппиус, Д.Мережковского и Д.Философова. Петербург. 1908—1913
«Троебратство» (как называли организацию её участники) стали совершать дома подобие «малого богослужения» — с вином, цветами, виноградом, импровизированными молитвами. Считалось, что родилась «новая церковь» 11 апреля 1901 года: именно тогда, в Великий Четверг, чета Мережковских и Философов провели совместную молитву по специальному ритуалу. Новость о «доморощенной церкви» многих ввергла в недоумение; в частности, «взбесила Бердяева, и он окончательно вошёл в православие». В «мужском союзе», который объединял в себе журнал «Мир искусства», поведение Философова расценили как «измену»: с этого момента начался конфликт Мережковских с редакцией журнала, с Дягилевым — прежде всего. Отношения Мережковских с Философовым также были небезоблачными; в 1902 году он вернулся к Дягилеву, оставив супругам записку: «Я выхожу из нашего союза не потому, что не верю в дело, а потому, что я лично не могу в этом участвовать». После того, как в «Мире искусства» была завершена публикация трактата Мережковского о Толстом, его сотрудничество с журналом рекратилось. В феврале 1902 года со смертью А.Давыдовой для него окончательно закрылся и журнал «Мир Божий». Откликаясь на знаменательную дату — 50 лет со дня смерти Н.В.Гоголя, Мережковский написал исследование «Судьба Гоголя» и выступил с «гоголевскими» лекциями в Москве и Петербурге. Один из докладов, «Гоголь и о. Матвей», вызвал широкое обсуждение, в частности, в резиденции петербургского митрополита Антония в Александро-Невской лавре, который с одобрением отозвался о «просветительской» миссии Мережковского среди отечественной интеллигенции. Проблемы, связанные с поисками возможностей публикаций новых работ, заставили автора задуматься о создании собственного периодического издания. В марте—апреле 1902 года Мережковские и П.П.Перцов выступили с инициативой создания журнала для объединения «религиозной общественности». С помощью поэта К. К. Случевского и журналиста И.И.Колышко они провели переговоры с министром внутренних дел Д.С.Сипягиным, затем со сменившим его В.К. фон Плеве и с начальником Главного управления по делам печати Н.В.Шаховским. 16 июля 1902 года согласие властей на издание журнала «Новый путь» было получено. Лето Мережковские провели в имении Заклинье, работая над проектом будущего издания, а 27 июля к ним присоединился книгоиздатель М.В.Пирожков, взявший на себя заботы по организации редакции журнала и снявший помещение в доме на Невском проспекте, 88, где находились его издательство и книжная лавка. Этому успеху способствовал и тот факт, что первую половину года 1902 года уже с успехом проходили заседания Религиозно-философских собраний.
Религиозно-философские собрания
Вместе с Философовым, В.В.Розановым, Миролюбовым и В.А.Тернавцевым супруги Мережковские организовали в 1901 году «Религиозно-философские собрания», целью которых было создание своего рода трибуны для «свободного обсуждения вопросов церкви и культуры… неохристианства, общественного устройства и совершенствования человеческой природы». Организаторы Собраний трактовали противопоставление духа и плоти так: «Дух — Церковь, плоть — общество; дух — культура, плоть — народ; дух — религия, плоть — земная жизнь…». Протоколы «Собраний» (наряду с произведениями на религиозные темы) печатались в журнале «Новый путь». Однако вскоре в редакции обозначилось два полюса: философский и художественный. В 1903 году разногласия реализовались в виде полемики А.Н.Бенуа с Мережковским. Неудовлетворённые ходом развития своего проекта, Мережковские создали специальную группу («секцию по изучению истории и религий»), которую стали собирать у себя дома. На её заседания приходили либеральные священники-реформаторы, сектанты, представители петербургской богемы (П.И.Карпов, А.Д.Скалдин, М.М.Пришвин, А.В.Карташев, А.А.Блок). После 22-го заседания Общества, 18 апреля 1903 года специальным распоряжением К.П.Победоносцева оно было закрыто. Предполагалось, что одной из причин тому было недовольство церковных кругов поездками Мережковского в места поселения сектантов и староверов и большой популярностью писателя в этой среде. 1903—1904 годы считаются периодом духовного кризиса Мережковского: лишившись поддержки Церкви, идейно руководимое им «новое религиозное действие» превратилось в эклектическую «игру в богоискательство». Отошли Мережковские и от «Нового пути»: появление в публицистической секции редакции новых сотрудников — Н.Бердяева, С.Франка и С.Н.Булгакова с одной стороны, укрепило позиции издания, с другой — отдалило его от изначальных целей. В конце 1904 года супруги добровольно покинули журнал, передав права на его издание «философской группе» Бердяева и Булгакова и сохранив с редакцией в целом дружеские отношения. «Секция» Мережковских продолжала функционировать как своего рода «домашняя церковь», где разрабатывались концепции практического строительства «церкви Святого Духа». При этом «новое религиозное действие» на дому приобретало с точки зрения сторонних наблюдателей всё более странный, «мистический» характер и было наполнено ритуалами и «молитвами», которые сторонним наблюдателям казались крайне сомнительными и даже зловещими. А.Н.Бенуа рассказывал об эпизоде с «омовением ног»; Е.П.Иванов — о шокировавшем многих присутствующих действе, когда некоего «молодого музыканта-еврея… повалили, растянули „крестом“, разрезали жилу под ладонью, нацедили кровь в кубок с вином и пустили пить по кругу…». В 1907 году Религиозно-философские собрания были возрождены как Религиозно-философское общество, просуществовавшее до 1916 года. Мережковский, открывший его первое заседание, продолжил развивать здесь идеи, связанные с концепцией «царства Духа», но (в основном усилиями З.Гиппиус и Д.Философова) Общество, как отмечали многие, вскоре превратилось в литературно-публицистический кружок.
«Христос и Антихрист»
Трилогия «Христос и Антихрист», в которой писатель выразил свою философию истории и свой взгляд на будущее человечества, была начата им в 1890-е годы. Первый роман, «Смерть богов. Юлиан Отступник», история жизни римского императора IV века Юлиана, впоследствии назывался критиками в числе сильнейших произведений Д.С.Мережковского. За ним последовал роман «Воскресшие боги. Леонардо да Винчи» (1901); критики отметили с одной стороны — историческую достоверность деталей, с другой — тенденциозность. В 1902 году «Юлиан Отступник» и «Леонардо да Винчи» были изданы отдельными книгами в издательстве М.В.Пирожкова — как первые две части трилогии. Одновременно в Париже роман «Леонардо да Винчи» вышел на французском языке в переводе С.М.Пермского. Вышли отдельными книгами и все переводы греческих трагедий Мережковского и сборник новелл «Любовь сильнее смерти». 1902 год был отмечен также примирением Мережковских с «Миром искусства»: 27 октября 1902 года на сцене Александринского театра прошла премьера пьесы «Ипполит» Еврипида, переведённой Мережковским, в постановке Ю.Э.Озаровского. Переводчик произнёс вступительную речь «Новое значение старой трагедии», которая на следующий день была напечатана газетой «Новое время». Этой премьере во многом способствовал стремившийся к примирению с Мережковскими Дягилев. В июле 1903 года Дягилев предложил объединить «Мир искусства» и «Новый путь». Мережковские выехали в Петербург, где встретились с Дягилевым, Философовым и А.П.Чеховым; именно нежелание последнего сотрудничать с проповедниками «неохристианства» положил конец этому проекту. Вскоре «Мир искусства» прекратил своё существование, и Философов окончательно вышел из дягилевского «кружка» и вернулся в лоно «троебратства». В начале 1904 года «Новый путь» (№ 1-5 и № 9- 12) начал печатать третий роман трилогии, «Антихрист. Пётр и Алексей» (1904—1905), написанный уже после закрытия Собраний, — богословский и философский роман о Петре I, которого автор «рисует воплощенным антихристом», как отмечалось, во многом — под влиянием соответствующего представления, бытовавшего в раскольнической среде. К этому времени исторические романы Мережковского стали очень популярны в Европе: только «Юлиан Отступник» в течение 10 лет выдержал во Франции 23 переиздания. Между тем, когда литературный обозреватель английской газеты «Daily Telegraph» назвал Мережковского «достойным наследником Толстого и Достоевского», русская критика единодушно осудила такой отзыв как «святотатство», и писатель вынужден был публично откреститься от похвал такого рода. К началу 1904 года многочисленные стрессы негативно сказались на состоянии нервной системы Мережковского. По совету врача-психиатра И.П.Мержеевского он в составе «троебратства» отправился на Иматру. Именно в ходе этой поездки Мережковские по пути в Австрию заехали на два дня в Ясную Поляну; к осени они сблизились с Блоком и Андреем Белым — последний стал регулярно останавливаться у Мережковских в Петербурге. В январе 1905 года окончательно переехал в дом Мурузи к супругам Д.Философов.
Революция 1905 года
Отношение писателя к Первой русской революции было во многом предопределено событиями 9 января; после расстрела шествия рабочих Мережковские, Философов и гостивший у них Андрей Белый организовали студенческий «протест» в Александринском театре, после чего пришли на выступление Г.А.Гапона в Вольном экономическом обществе. Ареста, которого Мережковский ожидал несколько дней, не последовало. Ещё более «полевели» его взгляды после поражения России в войне с Японией: в беседе с Гиппиус он заявил, что окончательно уверился в «антихристианской» сущности русского самодержавия. В октябре Мережковский приветствовал введение гражданских свобод в России, но это не помешало ему сблизиться с эсерами и «неонародниками». Писатель был убеждён в эти годы, что революция не только не противоречит христианскому учению, но, напротив, вытекает из него. Свою позицию Мережковский подробно изложил в работе «Грядущий хам», которая в течение 1905 года печаталась в журналах «Полярная звезда» и «Вопросы жизни». Предостерегая общество от «недооценки мощных сил, препятствующих религиозному и социальному освобождению», писатель считал, что интеллигенции, воплощающей «живой дух России», противостоят силы «духовного рабства и хамства, питаемые стихией мещанства, безличности, серединности и пошлости». При этом «хамство» в его терминологии было не социальной характеристикой, но синонимом бездуховности (материализма, позитивизма, мещанства, атеизма и т. д.). Если религиозного обновления не произойдет, весь мир, и Россию в том числе, ждет «Грядущий хам», — утверждал писатель.
…Одного бойтесь — рабства худшего из всех возможных рабств — мещанства и худшего из всех мещанств — хамства, ибо воцарившийся раб и есть хам, а воцарившийся хам и есть черт, — уже не старый, фантастический, а новый, реальный черт, действительно страшный, страшнее, чем его малюют, — грядущий Князь мира сего, Грядущий Хам.
По Мережковскому «хамство» в России имеет три «лица»: прошлое, настоящее и будущее. В прошлом лицо хамства — это лицо церкви, воздающей кесарю Божье, это «православная казенщина», служащая казёнщине самодержавной. Настоящее лицо хамства связывалось Мережковским с российским самодержавием, с огромной бюрократической машиной государства. Но самое страшное лицо хамства — будущее, это «лицо хамства, идущего снизу — хулиганства, босячества, чёрной сотни».
1906—1907. Парижская «миссия»
1906 год начался для Мережковского серией неудач. 3 марта он прочел статью «Пророк русской революции» в зале Тенишевского училища, после чего возмущенная А.Г.Достоевская аннулировала незадолго до этого оформленный заказ писателю на вводную статью для готовившегося к выпуску юбилейного собрания сочинений Ф.М.Достоевского. Статья, тем не менее, была опубликована в журнале «Весы» (№ 2, 3) и издана отдельной брошюрой. Тогда же Мережковские, Философов, Бердяев и С.Н.Булгаков попытались создать группу «Меч» и одноимённый журнал на базе брюсовских «Весов», но В.Я.Брюсов этот проект отклонил. Весной 1906 года Мережковские вместе с Философовым отправились в первую парижскую эмиграцию — «добровольное изгнанье», призванное послужить «переоценке ценностей». Обустроившись в Париже, все трое приступили к осуществлению своей «миссии в Европе», основная цель которой состояла в утверждении «нового религиозного сознания». В процессе организации журнала «Анархия и Теократия» участники «троебратства» издали коллективный сборник «Le Tsar et la Revolution» («Царь и революция»; он вышел в Париже в 1907 году), в котором Мережковскому принадлежал очерк «Революция и религия». Рассматривая русскую монархию и церковь на широком историческом фоне, автор приходил здесь к выводу, впоследствии оказавшемуся пророческим: «В настоящее время едва ли возможно представить себе, какую всесокрушающую силу приобретет в глубинах народной стихии революционный смерч. В последнем крушении русской церкви с русским царством не ждет ли гибель Россию, если не вечную душу народа, то смертное тело его — государство». Второй проект, сборник «Меч» («Der Schwert») в мюнхенском издательстве Пипера, остался неосуществленным.
Мережковский и масонство
Ссылаясь на тесные отношения с Савинковым, Карташевым и особенно (впоследствии) с Керенским, равно как и многими другими представителями русского «политического масонства», некоторые источники утверждают, что Мережковские сами состояли в масонской ложе. Более того, если верить А.Я.Гальперину (входившему в аппарат Временного правительства), Мережковские были даже приняты в «специально созданную для них ложу». В то время как некоторые исследователи (в частности, А.Эткинд) признавали косвенную связь идеологии символизма с масонством, Ю.Зобнин считает подобные предположения маловероятными, поскольку… «масонский мистический рационализм, трактовка Библии с 'аллегорических' позиций и отрицание христианского догмата Троичности плохо вяжутся с убеждениями <Мережковского>». Скептически относится он и к распространённому мнению о том, что Мережковский был «тайным советником» Керенского: отсутствие Мережковских в Петрограде в самые важные для Временного правительства дни доказывает, по его мнению, что никакой роли в политических интригах 1916—1917 годов они не играли. Авторским трио — Мережковский, Гиппиус и Философов — была написана и драма из жизни революционеров «Маков цвет» (1908), напечатанная в «Русской мысли» (№ 11), где незадолго до этого вышли его статья «Революция и религия» (№ 2, 3) и исследование о Серафиме Саровском «Последний святой» (№ 8, 9). В том же году вышли две книги Д.С.Мережковского «Не мир, но меч. К будущей критике христианства» и «В тихом омуте». В этих работах Мережковский продолжил выстраивать собственную общественно-политическую концепцию «эволюционного мистицизма». Основным её лейтмотивом стала идея о том, что политической революции в России и мире (Россию автор рассматривал как провозвестницу мировых процессов) должна предшествовать «революция духа», приятие русской интеллигенцией истины «Третьего завета». В противном случае, по Мережковскому, политическая революция обернётся тиранией и торжеством «грядущего хама».
В Париже Мережковские установили связи с журналом «Mercure de France», общались с А.Франсом и Р.Штайнером, лидером французских социалистов Ж.Жоресом (это знакомство устроил прибывший к тому времени в Париж А.Белый), философом Бергсоном, но остались крайне неудовлетворенными вежливой, но безразличной реакцией европейцев на их идеи. Супруги познакомились с П.А.Кропоткиным и Г.В.Плехановым, продолжая тесно общаться с представителями эсеровского террористического подполья, прежде всего, И.Фондаминским и Б.Савинковым, который искал у Мережковских «религиозного оправдания» политическому террору и получил «интенсивные литературные консультации» в работе над повестью «Конь бледный». Прежде всего друзьям-эсерам была адресована имевшая широкий резонанс лекция «О насилии», которую Мережковский прочёл 6 марта 1907 года в Salle d’Orient. В эти дни сам Мережковский начал вплотную работать над пьесой «Павел I» — первой частью новой трилогии «Царство Зверя». К началу следующего 1908 года, несмотря на успех ещё одной своей публичной лекции, «О самодержавии», Мережковский пришёл к выводу о том, что его «европейская миссия» исчерпана. 24 июня 1908 года, поддавшись уговорам прибывшего в Париж Н.Бердяева, который рассказал им о новой ситуации, складывающейся в стране, Мережковские приняли решение вернуться в Россию. Впрочем, сначала Мережковский завершил работу над «Павлом I»; отъезд не был ускорен даже известием о смерти 17 марта в Петербурге отца писателя. Осенью 1907 года в Петербурге начались дни, которые позже вошли в историю семьи Мережковских как «сезон о Боге». Писатель активно участвовал в работе Религиозно-философского общества, где, в частности, встречался со своим бывшим оппонентом — архимандритом Михаилом. На некоторое время «троебратство» получило контроль над журналом «Образование» и газетой «Утро»; статьи Мережковского при этом публиковались также в «Речи» и «Русской мысли».
«Царство Зверя». Критика «веховцев»
В 1908 году Д.С.Мережковский опубликовал завершённую ещё в Париже драму «Павел I», ставшую первой частью трилогии «Царство Зверя» (первоначально названной «Зверь из Бездны»). Произведение, по мнению цензоров, «оскорблявшее самодержавие», было немедленно конфисковано; его публикация повлекла за собой продолжительное судебное преследование (лишь 1 октября 1912 года суд оправдал автора и издателя «за отсутствием состава преступления»). Роман (второй в трилогии) «Александр I» печатался в «Русской мысли» в 1911—1912 годах, отдельным изданием вышел в 1913 году (и был переиздан в Берлине в 1925 году). Заключительная часть трилогии, роман «14 декабря», вышел в 1918 году. Все три книги были свободны от метафизической догматики, красочной эротики и «смакования жестокостей», в чём некоторые критики упрекали автора за романы первой трилогии. Романы серии «Царство зверя», исследующие природу и суть русской монархии на широком историческом фоне, демонстрировали прочную связь «с гуманистической традицией русской литературы XIX века», которая, как считали многие критики, оказалась в других произведения Мережковского утраченной. В апреле 1909 года Мережковский, как один из лидеров Религиозно-философского общества, выступил с резкой критикой «веховцев» (и, как он полагал, в защиту русской интеллигенции), в числе которых были его недавние единомышленники — «легальные марксисты» — Бердяев, Булгаков, Гершензон. Розанов, отметив «блистательность» речи писателя, пришёл в ужас от того, как тот «при хохоте зала… их, своих друзей, пинал ногами, бил дубьем — безжалостно, горько, мучительно… Весь тон был невыносимо презрительный, невыносимо высокомерный…».
Отвечая Бердяеву, Мережковский писал:
«Православие есть душа самодержавия, а самодержавие — есть тело православия… Христианская святость совместима с реакцией, с участием в «Союзе русского народа», с превращением Церкви в орудие мирской политики, с благословением смертных казней. <…> Нельзя… поручать себя молитвам тех, кого считаешь мучителями, распинателями правды Христовой, кого подозреваешь в безбожном, демоническом отношении к миру.»
Н.А.Бердяев, С.Л.Франк, С.Н.Булгаков с этого времени стали яростными критиками Мережковского; в свою очередь последний не простил В.Розанову критической статьи в свой адрес. Многие отметили, что позиция Мережковского была непоследовательной: «веховцы» во многом продолжали его собственные идеи (в частности, о «воцерковлении» интеллигенции), высказывавшиеся в начале 1900-х годов. Статус Мережковского изменился: для «левой» критики он превратился из изгоя-декадента в «маститого русского писателя, к которому прислушивается Европа». Розанов же адресовал ему слова (впоследствии вошедшие в сборник «Опавшие листья»), которые многими были расценены как пророческие: «Вот то-то и оно-то, Димитрий Сергеевич, что вас никогда, никогда, никогда не поймут те, с кем вы… И никогда, никогда, никогда, никогда вы не обнимете свиное, тупое рыло революции…».
1909—1913 годы
В 1909 году был опубликован четвёртый сборник стихов Мережковского под названием «Собрание стихов». Здесь было немного новых стихотворений, но составил его автор в соответствии со своими изменившимися взглядами. Старые стихотворения таким образом обрели новый смысл, а несколько новых «озарили всю книгу особым, ровным, но неожиданным светом». К этому времени критики сформировали общее для себя представление о Мережковском как о поэте «общих настроений», который даже в интимных признаниях выражал то, что «было или должно было стать всеобщим чувством, страданием или надеждою». Судя по всему, ограниченность своего поэтического дарования осознавал и сам Мережковский. Готовя полное собрание сочинений, он включил в него множество «критических мелочей» и лишь очень немного тщательно отобранных стихотворений. В начале 1909 года у Мережковского возникли проблемы со здоровьем: по совету врачей супруги направились лечиться в Европу. Первоначальный диагноз — органические изменения в сердце — не подтвердился: в Париже (куда супруги прибыли по приглашению Савинкова) кардиолог Вогез не нашёл патологий в сердечной деятельности и рекомендовал писателю лечиться от нервного истощения. Зимой того же года, почувствовав ухудшение состояния, Мережковский направился на юг Франции, где продолжил работу над «Александром I» и сбор материалов для следующего романа «14 декабря». 26 января 1910 года вышла книга Д.С.Мережковского «Больная Россия», в которую были включены статьи, опубликованные в газете «Речь» в 1908—1909 годах и затрагивавшие важные вопросы, касавшиеся церковной жизни. В 1910 году саратовский епископ Гермоген (Долганов) выступил с требованием отлучить Д.Мережковского от Русской православной церкви. В 1911 году перед очередным возвращением в Россию из Парижа Гиппиус купила дешёвую квартиру в Пасси (Rue Colonel Bonnet, 11-bis); это почти случайное приобретение имело впоследствии для Мережковских решающее, спасительное значение. Получив из России письмо от сестёр Гиппиус о политических обвинениях, выдвинутых против него («связь с террористами»), Мережковский, тем не менее, не отказался от решения вернуться в Россию с завершённой первой частью «Александра I». В мае «Русская мысль» начала печатать роман, публикация которого продлилась весь этот и следующий, 1912 год. Воспользовавшись советом друзей, Мережковский телеграфировал прокурору, что явится лишь непосредственно на судебное заседание, и, чтобы избежать ареста, тут же возвратился в Париж. Несколько месяцев спустя при очередном пересечении границы у Мережковского были конфискованы рукописи заключительных глав «Александра I»; писателю при этом были предъявлены официальные обвинения. Они были полностью сняты 1 октября, когда состоялся суд, Мережковского и Пирожкова «за отсутствием состава преступления» оправдавший.
1913—1916 годы
1913 год оказался для Мережковского омрачённым конфликтом с недавним другом В.Розановым, который — по поводу «дела Бейлиса» — в газете «Земщина» выступил со статьями о ритуальных жертвоприношениях у евреев. После того, как Розанов публично обвинил Мережковского в попытке «продать родину жидам» и в связях с террористическим подпольем, последний вынес вопрос о его поведении на рассмотрение Религиозно-философского общества. 8 февраля в Обществе состоялся «Суд над Розановым»; большинство участников не поддержало требований Мережковского и Философова об исключении Розанова. Последний вышел из Общества добровольно, но при этом опубликовал в «Новом времени» (7 февраля) выдержки из писем Мережковского А.С.Суворину, которые доказывали, по его мнению, «двуличие» писателя. В том же году в издательстве М.О.Вольфа вышло первое (17-томное) собрание сочинений Мережковского. Второе было составлено и выпущено Д.И.Сытиным в 1914 году в 24 томах: после его выхода академик Н.А.Котляревский выдвинул кандидатуру Мережковского на соискание Нобелевской премии по литературе. К участию России в войне Мережковский отнёсся крайне отрицательно. Супруги демонстративно отказались участвовать в каких бы то ни было верноподданнических манифестациях и выразили, кроме того, неодобрение в связи с переименованием столицы из Петербурга в Петроград. На некоторое время Мережковский отошёл от политики и погрузился в литературную и публицистическую деятельность. Значительный резонанс имела его лекция «Завет Белинского. Религиозность и общественность русской интеллигенции» (выпущенная в 1914 году отдельным изданием), где прозвучала идея о духовном лидерстве интеллигенции в отечественной истории. В начале 1915 года писатель сблизился с А.Ф.Керенским, а кроме того примкнул к А.М.Горькому в попытке создать «левопатриотическое» общество, целью которого стал бы скорейший выход России из войны с минимальными потерями. В 1915 году Мережковский опубликовал публицистический сборник «Было и будет: Дневник 1910—1914» и литературное исследование «Две тайны русской поэзии: Некрасов и Тютчев». В 1916 году состоялись премьеры двух его пьес: «Будет радость» (МХТ) и «Романтики» (Александринский театр, постановка В.Э.Мейерхольда); вторая из них имела большой успех. При этом по-прежнему, признанный в Европе, на родине Мережковский имел репутацию «спорного» автора и постоянно вынужден был преодолевать сопротивление критики. В автобиографической заметке 1914 года он констатировал: «Вообще в русской литературе встречали меня недоброжелательно, и недоброжелательство это до сих пор продолжается. Я мог бы справить 25-летний юбилей критических гонений безжалостных».
1917—1920 годы
Зиму супруги провели в Кисловодске, а в конце января 1917 года вернулись в Петроград. В феврале их квартира на Сергиевской стала почти «филиалом» Государственной думы: в период крушения монархии к ним, в перерывах между заседаниями, заходили знакомые «думцы» и они, как вспоминала Гиппиус, весь 1917 год «следили за событиями по минутам». Мережковские приветствовали Февральскую революцию 1917 года: они полагали, что только «честная революция» может покончить с войной, а «установление демократии даст возможность расцвета идей свободы (в том числе и религиозной) перед лицом закона». Не входя ни в одну из политических партий, Мережковский имел контакты со всеми, за исключением социал-демократической; Временное правительство он воспринимал как «вполне близкое». 14 марта к супругам на квартиру пришёл А.Ф Керенский — в то время министр юстиции Временного правительства — с тем, чтобы попросить Мережковского написать популярную брошюру о декабристах для распространения в войсках. Однако вторая аудиенция у Керенского, также в марте, произвела на писателя удручающее впечатление: в те дни он, погрузившись в депрессию, предсказал и скорое падение Временного правительства и диктатуру В.И.Ленина. Октябрьские события вызвали яростный протест Мережковского. Он истолковал происшедшее как разгул «хамства», воцарение «народа-Зверя», смертельно опасного для всей мировой цивилизации, торжество «надмирного зла». Мережковский и Гиппиус первым делом занялись хлопотами по освобождению министров, заключённых в Петропавловскую крепость. В конце 1917 года писатель выступал с антибольшевистскими лекциями и статьями, одна из них, «1825-1917» (27 декабря, газета «Вечерний звон») анализировала ведущую роль интеллигенции в русском революционном движении. Между тем, «Павел I» сразу же после революции был реабилитирован; пьеса прошла во многих театрах страны. В январе 1918 года квартира Мережковских на Сергиевской стала местом конспиративных заседаний эсеровской фракции. После разгона 18 января 1918 года Учредительного собрания Мережковские почувствовали, что «…Дальше — падение, то медленное, то быстрое, агония революции, её смерть». Д.С.Мережковский записал в дневнике: Как благоуханны наши Февраль и Март, солнечно-снежные, вьюжные, голубые, как бы неземные, горние! В эти первые дни или только часы, миги, какая красота в лицах человеческих! Где она сейчас? Вглядитесь в толпы Октябрьские: на них лица нет. Да, не уродство, а отсутствие лица, вот что в них всего ужаснее… Идучи по петербургским улицам и вглядываясь в лица, сразу узнаешь: вот коммунист. Не хищная сытость, не зверская тупость — главное в этом лице, а скука, трансцендентная скука «рая земного», «царства Антихриста». — «Записная книжка», Д.С.Мережковский .В 1919 году Мережковский начал сотрудничество с горьковским издательством «Всемирная литература», где стал получать паёк и заработок; для «Секции исторических картин» он переделал романы «Юлиан Отступник» и «Пётр и Алексей» в пьесы. Спасаясь от голода, супруги распродавали всё, что могли, включая одежду и посуду. Описывая расстрелы «интеллигенции, дворянства и духовенства», Мережковский замечал в «Записной книжке»: «А в Европе гадают, возможна или невозможна постепенная эволюция от человеческой мясорубки к свободе, равенству и братству». Характеризуя вождей революции, Мережковский писал: «Среди русских коммунистов — не только злодеи, но и добрые, честные, чистые люди, почти 'святые'. Они-то-самые страшные. Больше, чем от злодеев, пахнет от них китайским мясом». Когда Юденич подходил к Петрограду, Мережковские ещё надеялись на свержение власти большевиков, но узнав о поражении Колчака и Деникина, решили бежать из России. «Их роль в культурной жизни столицы и влияние на прогрессивную часть столичной интеллигенции были исчерпаны. Не желая приспосабливаться к большевистскому режиму, они решили искать в Европе ту свободу, которая была попрана на родине», — писала американская исследовательница жизни и творчества Мережковского Темира Пахмусс.
Эмиграция
В декабре 1919 года, комментируя предложение произнести речь в день годовщины восстания декабристов на торжественном празднике, устроенном в Белом зале Зимнего дворца, Мережковский писал в дневнике: «Я должен был прославлять мучеников русской свободы пред лицом свободоубийц. Если бы те пять повешенных воскресли, их повесили бы снова при Ленине, так же, как при Николае Первом». Он покинул Петроград как раз в день этого ожидавшегося от него выступления. Сначала писатель подал заявление в Петроградский совет с просьбой разрешить «по болезни» выехать за границу, на что получил категорический отказ. «С безграничною властью над полуторастами миллионов рабов, люди эти боятся одного лишнего свободного голоса в Европе. Замучают, убьют, но не выпустят», — замечал он в дневнике. Наконец, получив мандат на чтение лекций красноармейцам по истории и мифологии древнего Египта, в ночь 24 декабря 1919 года чета Мережковских, Д.В.Философов и секретарь Гиппиус, студент филологического факультета Петербургского университета В.А.Злобин, тайком покинули Петроград.
Минск и Варшава
Через Бобруйск все четверо выехали в Минск, где своим появлением привлекли внимание польской шляхты и русских эмигрантов. Мережковские прочли несколько лекций и опубликовали антибольшевистские статьи в газете «Минский курьер». В начале февраля 1920 года они выехали в Вильно, где провели в Городском зале две лекции. В газетном интервью Мережковский говорил:
«Для того, чтобы Россия была, а по моему глубокому убеждению её теперь нет, необходимо, во-первых, чтобы в сознание Европы проникло наконец верное представление, что такое большевизм. Нужно, чтобы она поняла, что большевизм только прикрывается знаменем социализма, что он позорит святые для многих идеалы социализма, чтобы она поняла, что большевизм есть опасность не только русская, но и всемирная… Страшно подумать, что при царском режиме писатель был свободнее, нежели теперь. Какой позор для России, для того изуверского «социализма», который царствует теперь в России! В России нет социализма, нет диктатуры пролетариата, а есть лишь диктатура двух людей: Ленина и Троцкого. — Д.С.Мережковский. Из интервью газете «Виленский курьер». 1920. № 244, 28 февраля.»
Из Вильно Мережковские выехали в Варшаву; здесь, получив от издателя Бонье крупный аванс, писатель приступил к работе над книгой о России и большевиках, погрузившись одновременно в антикоммунистическую деятельность Русского комитета в Польше, стране, как он полагал, «потенциальной всеобщности». В июле он приступил к редактированию газеты «Свобода», в которой активное участие приняла и З.Н.Гиппиус, ставшая редактором литературного отдела. Одну из статей здесь под названием «Смысл войны» Мережковский подписал псевдонимом «Юлиан Отступник».
MerejkovskiyGippius_filosofov_merezhkovskiy_ (700x576, 227Kb)
З.Гиппиус, Д.Философов, Д.Мережковский
Летом Б. Савинков, прибывший в Польшу для переговоров с Ю. Пилсудским, привлёк Мережковских и Философова к работе в Русском эвакуационном комитете, который фактически являлся военно-мобилизационной структурой для формирования белогвардейских частей. 25 июня 1920 года Мережковский встретился в Бельведере с главой Польши Пилсудским. От имени Комитета он опубликовал «Воззвание к русской эмиграции и русским людям», в котором призвал не сражаться с воюющей польской армией, более того, присоединяться к ней. Поняв, что их «миссия» (состоявшаяся прежде всего в попытке убедить польское правительство отказаться от перемирия с большевиками) провалилась, Мережковские и Злобин 20 октября 1920 года выехали из страны. В. Философов остался в Варшаве с Савинковым, возглавив отдел пропаганды в Русском политическом комитете в Польше.
Мережковские в Париже
После недолгой остановки в Висбадене, Мережковские прибыли в Париж, где расположились в долгие годы пустовавшей квартире. Здесь в конце 1920 года Мережковский создал антикоммунистический «Религиозный союз» (впоследствии — «Союз непримиримых»), а 16 декабря выступил в Зале научных обществ с лекцией «Большевизм, Европа и Россия», в которой разоблачил «тройную ложь» большевиков, говоря, что лозунги «мир, хлеб и свобода» на самом деле означают «война, голод и рабство». Согласно Мережковскому, в России «настало царство Антихриста»; он «предпочел бы, чтобы Россия не существовала вовсе», если бы знал, что «Россия и свобода — несовместимы».
Мережковский и Россия
Мережковский считал, что русский народ - самый «последний, крайний, предельный и... по всей вероятности, объединяющий все остальные культуры, преимущественно синтетический народ», близкий к пределам всемирной истории. Запад виделся Мережковскому захлестнутым волной «удушающего мертвого позитивизма», Восток – воплощением позитивизма. Россия и русские люди «нового религиозного сознания» должны были, по его замыслу, стать искрой, которая вызовет взрыв, коренное изменение в мировой культуре и цивилизации. Б.Розенталь писала, что у Мережковского «Россия вмещает Европу, а не Европа - Россию. Они не являются по-настоящему равноценными. Для Мережковского Европа - это Марта, она олицетворяет работу мира, но Россия для него - Мария, душа мира. Душа важнее тела. Россия вберет в себя Европу через любовь» Именно от России, согласно Мережковскому, следовало ждать - или всемирного спасения, или всемирной катастрофы. При этом Мережковские были свободны от проповеди национального превосходства и изоляционизма. Они были убеждены, что «последний христианский идеал Богочеловечества достижим только через идеал всечеловечества, то есть идеал вселенского, все народы объединяющего просвещения, вселенской культуры».
«Да будет один царь на земле и на небе - Иисус Христос» - это вся Россия когда-нибудь скажет - и сделает. Господь не покинет России. Только бы с Ним, только бы с Ним - и такая будет революция, какой мир не видал!» - писал Мережковский. Высшая миссия России, по его мнению, - «правда Христа».
В Париже Мережковские начали сотрудничать с журналом «Современные записки», газетами «Последние новости» (П.Н.Милюков) и «Возрождение» (П.Б.Струве), но взаимопонимания с этими редакциями у них не возникло. Мережковские не вошли ни в один эмигрантский кружок: их взгляды не находили отклика ни у правых, ни у левых. С одной стороны, они хоть и призывали к военной интервенции в Россию, но «не поддерживали реставраторства, что отталкивало от них апологетов белой идеи, с другой — их непримиримость к большевикам и происшедшему в России идейно развела их с левыми». Активно агитировавший за интервенцию в Россию Мережковский был представлен премьер-министру Э.Эррио; написал открытые письма Ф.Нансену и Г.Гауптману, а позже — папе Пию XI, выразив протест против общения представителей Ватикана с «гонителями христиан» (на что получил резкую отповедь от аббата Ш.Кене). Практически единственным безоговорочным союзником Мережковского в эти годы был И.А.Бунин: по многим вопросам с ним они выступали единым фронтом, в частности, призывая ПЕН-клуб прекратить контакты с советскими писателями. Бунин и Мережковский провели переговоры с французскими политиками, лоббировавшими интересы эмиграции и добились выделения пособий русским писателям-эмигрантам. В январе 1921 года в Париже прошло совещание членов Учредительного собрания в эмиграции, к «примирительным» заявлениям последнего Мережковский отнёсся враждебно. Лекции и статьи, опубликованные им в газете В.Л.Бурцева «Общее дело», вошли в коллективный сборник «Царство Антихриста» (Мюнхен, 1921), программное выступление четырёх авторов (Мережковский, Гиппиус, Философов, Злобин), полное впечатлений от жестокостей жизни в большевистском Петрограде. Авторы попытались здесь показать связанность судеб России и Европы («Между нынешней Россией, большевистскою, и Россией будущей, освобожденною, Европа, хочет того или не хочет, будет вдвинута»). Мережковский предостерегал: «душевная болезнь» большевизма захлестнёт и западный мир, посеет и в Европе «равенство в рабстве, в смерти, в безличности, в Аракчеевской казарме, в пчелином улье, в муравейнике или в братской могиле», ведь «…русский пожар — не только русский, но и всемирный». В эти дни Мережковские близко сошлись с бывшим революционером-народником Н. В. Чайковским, в издательстве которого («Русская земля») был переиздан роман «14 декабря». В 1921 году в Висбадене Мережковский вернулся к работе над материалами по Древнему миру, в частности, — книгой «Тайна Трёх. Египет и Вавилон». Эти были отмечены для него активным общением с приезжавшими сюда И.А.Буниным и В.Н.Муромцевой-Буниной, а также с И.В.Гессеном и бывшим министром А.В.Кривошеиным. Писатель выступил в прессе против помощи голодающим в РСФСР (аргументируя свою позицию тем, что деньги до голодающего Поволжья не дойдут), полемизировал с газетой «Накануне» и А.Н.Толстым, ратовавшими за возвращение эмигрантов на родину и примирение их с большевиками. В 1922 году Мережковский (при посредстве П.Б.Струве) установил контракт с чешским политиком К.П.Крамаржем (что впоследствии обеспечило денежную помощь от чешского правительства крупнейшим русским писателям-эмигрантам), побывал на приёме у мецената Л.М.Розенталя, где встретился с членами французского правительства. В мае восстановились отношения Мережковских с Философовым. В январе 1923 года (в качестве ответа на анкету швейцарского ежемесячника «La Revue de Geneve») Мережковский опубликовал в журнале статью «Будущее Европы», в которой предрёк континенту скорый переход к антропофагии. В июле он отправил письмо секретарю ПЕН-клуба Нискотту с требованием прекратить контакты клуба с советскими писателями и Горьким. В 1924 году Мережковский принял участие в собрании писателей «Миссия русской эмиграции» (наряду с И.А.Буниным, А.В.Карташевым, И.С.Шмелевым), выступив с речью «Слова немых», представителями «левой эмиграции» осуждённой. Его письмо чешскому президенту Т.Масарику с просьбой о помощи русским писателям-эмигрантам принесло реальные результаты: в частности, супругам Мережковским были назначены пенсии по 3 тысячи чешских крон. Мережковский и Гиппиус стали инициаторами создания, а затем и активными участниками литературно-философского общества «Зелёная лампа» (1927—1939); последнее зародилось зимой 1925 года как «литературные воскресники», но быстро стало одним из центров интеллектуальной жизни русского Парижа. Стенографические отчёты первых пяти собраний печатались в журнале «Новый Корабль», основанном З.Гиппиус, который просуществовал около двух лет (1927—1928). Революционные потрясения в России (как отмечает О. Волкогонова) укрепили веру Мережковского во всемирное предназначение его родины. Россия, по мнению писателя, должна была начать «спасение» других народов, всего человечества. «Мы потеряли всё, кроме нашей всемирности», — писал он в дневнике. О русской диаспоре Мережковский отзывался так: «Мы — воплощенная критика России, как бы от неё отошедшая мысль и совесть, суд над нею, настоящей, и пророчество о ней, будущей». При этом Мережковские болезненно переживали свою отчуждённость от родины. Характерный диалог супругов записала Нина Берберова:
«Зина, что тебе дороже: Россия без свободы или свобода без России?» — Она думала минуту. — «Свобода без России… И потому я здесь, а не там». — «Я тоже здесь, а не там, потому что Россия без свободы для меня невозможна. Но…» — И он задумывался, ни на кого не глядя. «…На что мне, собственно, нужна свобода, если нет России? Что мне без России делать с этой свободой?» — Н.Берберова, «Курсив мой».
В сентябре 1928 года Мережковские приняли участие в Первом съезде русских писателей-эмигрантов, организованном в Белграде королём Югославии Александром I Карагеоргиевичем. Тогда же сербский монарх наградил писателя орденом Святого Саввы первой степени за заслуги перед культурой. Мережковский и Гиппиус выступили с публичными лекциями, организованными Югославской академией, после чего при Сербской академии наук стала издаваться «Русская библиотека», в которую вошли произведения Бунина, Мережковского, Гиппиус, Куприна, Ремизова, Шмелева, Бальмонта, Северянина. Король сербов, хорватов и словенцев, выпускник Пажеского корпуса в Санкт-Петербурге и ценитель русской культуры Александр I Карагеоргиевич выплачивал стипендии русским писателям, хотя они жили не в Югославии, а в Париже, в том числе Мережковскому и Гиппиус. Квартира Мережковских в Париже в течение 15 лет была одним из центров эмигрантской жизни. «Иногда Дмитрий Сергеевич и Зинаида Николаевна рассказывали о прошлом — о литературной жизни тех времен, о людях — Розанове, Сологубе, Блоке, Андрее Белом и т. д. Для большинства зарубежного поколения петербургский период был уже сказочной страной, и молодежь любила слушать такие рассказы», пишет Юрий Терапиано в книге «Встречи». В 1932 начались задержки с выплатами пособий русским писателям-эмигрантам от Чехии, Сербии и Франции. Материальное положение Мережковских ухудшилось («Мы обнищали до полной невозможности», — писала Гиппиус Амфитеатрову). В мае 1932 года Мережковский с женой отправились во Флоренцию по приглашению общества «Alta Cultura» и клуба Леонардо да Винчи. Лекции писателя о великом художнике прошли с огромным успехом, высокие оценки они получили в прессе (La Nazione, 17 и 20 мая). 16 мая во дворце Строцци был дан обед в честь Мережковского. Вернувшись в Париж, супруги, однако, вновь погрузились в ставшую привычной бедность, бремя которой оказалось усугублено всплеском антирусских настроений, возникшем после убийства писателем П. Горгуловым французского президента П.Думьера. Крайне неудачной в финансовом отношении оказалась предпринятая в 1933 году Мережковскими серия лекций в Страсбурге и Вене; их антрепренёр скрылся с выручкой; пришлось утешаться (по словам Гиппиус) лишь обилием «банкетов и автографов». В 1934 году бывший президент Франции Г. Думерг образовал правительство «Национального единства»; Мережковским это показалось началом «новой социалистической революции» во Франции. После того, как во главе его стал социалист Л.Блюм, Мережковские, Бунин и другие «правые» русские эмигранты восприняли это как знак близкой катастрофы. Супруги по приглашению Б. Муссолини приехали в Италию, где они провели три года, время от времени наезжая в Париж, где Мережковский стал на некоторое время парижским редактором еженедельника «Меч» (варшавским его соредактором был Философов).
Творчество Д.Мережковского в эмиграции
В эмиграции жанровые предпочтения Мережковского вновь радикальным образом изменились. Художественная литература из его творчества оказалась вытеснена произведениями в жанре религиозно-философского трактата и биографическими эссе («Наполеон», 1929; «Данте», 1939). Характер философских исследований имели и его романы «Рождение богов. Тутанкамон на Крите» (первоначально — в «Современных записках», 1924, № 21, и 22; отдельным изданием книга вышла в Праге в 1925 году) и «Мессия» («Современные записки», 1926—1927; отдельное издание — Париж, 1928). Сам писатель в 1925 году говорил о своих исторических сочинениях: «Большинство считает, что я исторический романист, и это глубоко неправильно; в прошлом я ищу будущее… Настоящее кажется мне иногда чужбиною. Родина моя — прошлое и будущее» «Иисус Неизвестный» (Белград, 1932—1934), книга, многими рассматривающаяся как центральная из всех, что Мережковский написал в эмиграции, завершила трилогию о путях спасения человечества. Первая часть вышла в Праге в 1925 году под названием «Тайна трёх: Египет и Вавилон», вторая — в Берлине в 1930 году как «Тайна Запада: Атлантида-Европа». Здесь Мережковский (в напоминавшей ницшеанскую стилистике) развивал прежнюю философию истории (построенную на концепции трёх Заветов), но — уже в более апокалиптическом ключе. Как отмечали исследователи, для последних работ Мережковского было характерно ощущение катастрофичности современного мира, которому грозит участь «новой Атлантиды»; его книги напрямую перекликались, в частности, с пессимистическими идеями Г.Шпенглера («Закат Европы»). Как писал Е.Евтушенко, в эмиграции Мережковский, «постепенно выпав из центра споров… стал трагически маргинален». «Нет сейчас русского писателя более одинокого, чем Мережковский… Мережковского почти 'замолчали', потому что о нём нельзя говорить, не касаясь самых основных, самых жгучих и 'проклятых' вопросов земного бытия», — замечал Георгий Адамович. Между тем, начиная с 1930 года профессор славянских языков Лундского университета Сигурд Агрелл начал настойчиво выдвигать в соискатели литературной Нобелевской премии сразу двух русских писателей: Мережковского и Бунина. Второй из них неизменно пользовался большей поддержкой номинаторов. В ноябре 1932 года Гиппиус в письме В.Н.Буниной выразила мнение, что Нобелевский комитет не приемлет кандидатуры Мережковского «из-за его антикоммунизма», и что шансы Бунина поэтому предпочтительнее. Действительно, в 1933 году последний Нобелевскую премию наконец получил. С. Агрелл, впрочем, продолжал выдвигать в соискатели Мережковского ежегодно, вплоть до самой своей смерти в 1937 году (всего таких номинаций было восемь), но шансов на победу последний уже не имел. Среди религиозно-философских сочинений, написанных Мережковским в годы эмиграции, исследователи выделяют «Павел. Августин» (Берлин, 1936), «Святой Франциск Ассизский» (Берлин, 1938) и «Жанна д’Арк и Третье Царство Духа» (Берлин, 1938), вышедшие под общим заголовком «Лица святых от Иисуса к нам». В тридцатые годы Мережковский перевёл также на русский язык сочинения Еврипида, Софокла, Гете, Э.А.По. Посмертно на французском языке была издана трилогия Мережковского «Реформаторы», в которую вошли книги о Лютере, Кальвине и Паскале (1941—1942; русское издание — Нью-Йорк, 1991). Перед самой смертью Мережковский завершил свою последнюю трилогию об «испанских тайнах»: «Испанские мистики. Святая Тереза Иисуса» («Возрождение», 1959. № 92 и 93), «Святой Иоанн Креста» («Новый журнал», 1961, № 64, 65 и 1962. № 69), «Маленькая Тереза» (отдельное издание в США, 1984). Творчество Мережковского в эмиграции вызывало противоречивые отклики. Современные исследователи в большинстве своём считают, что именно во Франции писатель достиг своего творческого пика. Противоположное мнение высказывала Нина Берберова, считавшая, что «…из его писаний за время эмиграции всё умерло… Живо только то, что написано им было до 1920 года».
Мережковский и диктаторы
В эмиграции Мережковский продолжал полагать, что «русский вопрос — это всемирный вопрос и спасение России от большевизма — основная задача и смысл западной цивилизации».
Версия Ю.Зобнина
Текст «радиообращения» Мережковского долгое время ассоциировался со статьей «Большевизм и человечество», которая была опубликована в 1944 году в «Парижском вестнике», издававшемся оккупационным Управлением делами эмиграции в России. Между тем, согласно Ю.В.Зобнину, убеждённому в том, что Мережковский никогда не произносил своей прогитлеровской речи, статья представляла собой изготовленную в пропагандистском ведомстве фашистской Италии компиляцию из фрагментов искаженного текста неопубликованного эссе Мережковского «Тайна русской революции» (о «Бесах» Ф.М.Достоевского), куда были добавлены инородные фрагменты. В 1942 году, как утверждает автор версии, пропагандистское ведомство Муссолини, с тем, чтобы поднять боевой дух своих войск, направленных на Восточный фронт, изготовило пропагандистский текст, вырезав из работы Мережковского всё касавшееся романа Достоевского и добавив - «актуальные пассажи о священной миссии Германии». Под заголовком: «Большевики, Европа и Россия. — Большевизм и человечество» — этот текст увидел свет в 1942 году.
Фальшивка, по мнению Ю.Зобнина, так или иначе была озвучена по итальянскому радиовещанию, после чего в 1943 году итальянский перевод сфабрикованного текста попал в Париж уже в качестве «неизвестной статьи Мережковского». Текст заново перевели на русский язык и опубликовали, не зная, что запасной вариант эссе о романе Достоевского хранится у Л.М.Лифаря.
«Д.С.Мережковский: жизнь и деяния», 2008.
В июне 1936 года Мережковский получил стипендию от правительства Муссолини для работы над книгой о Данте; более того, итальянский диктатор нашёл время, чтобы несколько раз встретиться с писателем и поговорить с ним о политике, искусстве и литературе. В ходе личных встреч с дуче Мережковский убеждал того в необходимости начать «священную войну» с Советской Россией. В одном из писем, адресованных Муссолини, Мережковский писал: «…Лучшее из всех свидетельств о Данте, самое правдивое и самое живое — это Вы. Дабы понять Данте, надо им жить, но это возможно только с Вами, в Вас… Ваши души изначально и бесконечно родственны, они предназначены друг для друга самой вечностью. Муссолини в созерцании — это Данте. Данте в действии — это Муссолини…». В феврале 1937 года в «Иллюстрированной России» (№ 8) появилась статья Мережковского «Встречи с Муссолини»; именно она впоследствии цитировалась в качестве неопровержимого доказательства «коллаборационизма» Мережковского. В мае 1937 года, завершив «Данте», Мережковский вернулся в Рим и, сняв виллу «Флора» неподалеку от летнего дворца Папы, встретился с итальянским министром иностранных дел Видау. Однако уже в октябре, вернувшись в Париж, он говорил о том, что разочарован Муссолини, называя его «политиком-материалистом» и «пошляком».

 

Добавить комментарий:
Текст комментария: смайлики

Проверка орфографии: (найти ошибки)

Прикрепить картинку:

 Переводить URL в ссылку
 Подписаться на комментарии
 Подписать картинку