1812
Юзеф Игнацы Крашевский (также Иосиф Игнатий Крашевский, Юзеф Игнаций Крашевский; польское имя — Józef Ignacy Kraszewski; литература - Juozapas Ignotas Kraševskis)
польский писатель, публицист, издатель, автор книг по истории и этнографии; псевдонимы Клеофас Факунд Пастернак (Kleofas Fakund Pasternak), Богдан Болеславита (Bogdan Bolesławita), Др.Омега. Отличался необычайной плодовитостью — литературное наследие составляет около 600 томов романов и повестей, поэтических и драматических произведений, а также работ по истории, этнографии, фольклористике, путевых очерков, публицистических и литературно-критических статей. Учился в городах Бяла-Подляска, Люблин и Свислочь. В 1829 году поступил в Виленский университет. За причастность к деятельности противоправительственных кружков был арестован в декабре 1830 года и заключён в тюрьму, затем в тюремный госпиталь до марта 1832 года. После освобождения жил сначала под надзором в Вильне, затем в арендованных или собственных поместьях в Полесье и на Волыни. С 1853 года обосновался в Житомире. Состоял действительным членом Виленской археологической комиссии. В 1858 года путешествовал по Италии, Франции, Германии. С 1860 года обосновался в Варшаве, откуда в 1863 по распоряжению властей вынужден был выехать. Жил в Дрездене. Вёл разведывательную деятельность в пользу Франции против Пруссии, за что был арестован в 1883 году в Берлине. После суда в Лейпциге (1884) отбыл полтора года заключения в Магдебурге. После освобождения выехал в Швейцарию, где провёл последние годы жизни. Умер в Женеве 19 марта 1887 года. Похоронен в Кракове. Художественное творчество Крашевского в жанровом и тематическом отношении разнообразно: писал повести из крестьянской и сельской жизни, исторические романы (главным образом о прошлом Польши, Литвы и Речи Посполитой) разных типов, романы злободневной социально-политической проблематики. Являлся автором теоретических работ по литературе — «Литературные штудии» („Studja literackie“, 1842), «Новые литературные штудии» („Nowe studja literackie“, 1843), «Беседы о литературе и искусстве» („Gawędy o literaturze i sztuce“). Творчество Крашевского принято делить на три периода: «юношеский» (1830—1838), волынско-варшавский (1838—1863) и дрезденский (с 1863 года). Первые произведения, написанные в 1830 году, напечатаны в 1831—1833 годах.

Дом в Житомире, в котором жил Крашевский
Это небольшие повести «Котлеты» и «Биография сокальского органиста», ориентированные на дискредитацию романтических традиций в литературе. Является автором эпической картины, живописующей быт и нравы польского общества середины XIX века, — романа «Волшебный фонарь» (1843—1844), который, по мнению многих исследователей (А.Бара, К.В.Заводзинского, Э.Важеницы и других) был написан под впечатлением поэмы Н.В.Гоголя «Мёртвые души». Стихотворная трилогия о прошлом Литвы времён Миндовга и Витовта «Анафеляс» (1840—1846) деятелями литовского национального возрождения последней четверти XIX века воспринималась как национальный эпос. В 1876—1887 годах написал 29 романов в 76 томах, образующих беллетризованную историю Польши, начиная с древнейших времён («Старое предание», 1876). Интерес к исторической проблематике характерен и для раннего периода творчества Крашевского (1830—1840-е годы). Однако первые произведения на историческую тему («Костёл святого Михаила в Вильне», «Времена Сигизмунда») по мнению современников были слабы, так как изначально писатель отрицал вальтер-скоттовскую традицию истории «по-домашнему», из-за чего его ранняя историческая проза насыщалась излишней протокольностью, скрупулёзностью и ненужной точностью. Из произведений на историческую тему популярностью и художественными достоинствами выделяются написанные на саксонском материале «Графиня Козель» (1874) и «Брюль» (1875). Некоторые из художественных текстов Крашевского стали источником вдохновения для русских писателей. Например, по мнению учёных, под впечатлением «Ульяны» была написана пьеса А.Ф.Писемского «Горькая судьбина». Известен факт переписки польского писателя с Н.В.Кукольником. Последний ценил художественный вкус Крашевского и отправлял ему свои произведения на рецензию. В 1879 году И.С.Тургенев направил Крашевскому в Краков приветственное письмо по случаю юбилея 50-летия литературной деятельности польского писателя. В 1841—1851 годах редактировал литературный журнал (альманах) „Athenaeum“ (Атенеум), издававшийся в Вильне. В 1844 году в журнале, среди прочего, были опубликованы переводы произведений Н.В.Гоголя «Шинель», «Записки сумасшедшего», фрагменты «Мёртвых душ» в не совсем удачном переводе Шепелевича (P.L.Szepielewicz). Живя в Варшаве, редактировал газету „Gazeta Polska“ («Польская газета», 1859—1862), журнал „Przegląd Europejski“ («Европейское обозрение», 1862). Позднее был редактором периодических изданий, выходивших во Львове и Дрездене. Во время учёбы в Виленском университете Крашевский обучался рисунку и живописи у Яна Рустема и, вероятно, у Викентия Смоковского.

По некоторым сведениям, в заключении (1830—1832) выполнил 25 рисунков пером, иллюстрирующих II и IV части «Дзядов» Адама Мицкевича. В Варшаве в 1838 году брал уроки живописи у Бонавентуры Домбровского. К собственным занятиям изобразительным искусством относился как к досугу. Вместе с тем своими рисунками стремился распространять знания о национальной культуре и истории, поэтому изображал древние достопримечательные здания и руины, копировал изображения исторических деятелей и иллюстрации из старых изданий и хроник.

„Athenaeum“
Этими и подобными рисунками были иллюстрированы его «Вильно от его основания до года 1750-го» („Wilno od początku jego do roku 1750“) (Вильно, 1842), «Картины из жизни и путешествий» („Obrazy z życia i podróży“) (Вильно, 1842), «Воспоминания о Полесье, Волыни и Литве» („Wspomnienia z Polesia, Wołynia i Litwy“) (Париж, 1860), «Альбом пейзажей: часть 1: Польесье» („Album widoków: cz. 1: Podlasie“) (Варшава, 1861). Его рисунками была иллюстрирована также книга «Река Вилия и ее берега: с точки зрения гидрографии, истории, археологии и этнографии» („Wilija i jej brzegi: pod względem hydrograficznym, historycznym, archeologicznym i etnograficznym“) Константина Тышкевича (Дрезден, 1871). Своей лучшей картиной считал «Въезд Михаила Казимира Радзивилла в Рим в 1680 году». Прозаические произведения: Ульяна (Ulana, 1843); Остап Бондарчук (Ostap Bondarczuk, 1847); Волшебный фонарь (Latarnia czarnoksięska, 1843—1844); Morituri (1874—1875); Графиня Козель (Hrabina Cosel, 1874); Брюль (Brühl, 1875); Старое предание (Stara baśń, 1876). Историографические произведения: Wilno od początków jego do roku 1750. Wilno. T. 1—4. Wilno, 1840—1842; Litwa. Starożytne dzieje, ustawy, język, wiara, obyczaje, przysłowia… T. 1—2. Warszawa, 1847—1856. Относится к наиболее популярным в России во второй половине XIX века польским писателям. Множество его произведений переведено на русский язык; некоторые опубликованы в нескольких разных переводах. Переводы стали появляться в журналах (преимущественно в «Библиотеке для чтения») с 1850-х годов. Отдельно изданы повесть «Будник» («Галерея польских писателей», I, Киев, 1852; перевод А.С.Афанасьева-Чужбинского); повесть «Осторожнее с огнем!» («Галерея польских писателей», II); роман «Остап Бондарчук» (Санкт-Петербург, 1858); повесть «Пан Твардовский» (Санкт-Петербург, 1859); роман «Два света» (Санкт-Петербург, 1859); «Ермола», деревенские очерки (Санкт-Петербург, 1861); роман «Чудаки» (Санкт-Петербург, 1874); роман «Сиротская доля» (Санкт-Петербург, 1874); «Фаворитки короля Августа II» (перевод «Графини Козель» под редакцией Н.С.Лескова; Москва, 1876); «Интриги министров короля Августа II» (Москва, 1876); роман «Безумная» (Санкт-Петербург, 1881); роман «Древнее сказание» (Санкт-Петербург, 1881); рассказ «Задорский» (Москва, 1881; перевод Е.Фукс); повесть «Король и Бондаривна» (Москва, 1881); роман «Семилетняя война» (Москва, 1883); повесть «Братья Рамульты» (Санкт-Петербург, 1883; перевод Ф.Августиновича); то же (1884; перевод Ф.Домбровского); роман «Гнев Божий» (1887) и многие другие. В 1915 году в Санкт-Петербурге издано собрание сочинений в 52 книгах, остающееся самым полным изданием на русском языке. В 1996 году издательство «Терра» выпустило собрание сочинений Крашевского в десяти томах. Литература: W.Danek. Józef Ignacy Kraszewski. Warszawa, 1976; Kraszewski o powiesciopisarzach i powiesci. Warszawa, 1962; Малюкович С.Д. Становление реализма в творчестве Юзефа Крашевского 1830—1840-х годов: Диссертация кандидата филологических наук. Москва, 1984; Плохотнюк В.М. Н.В.Гоголь и Ю.И.Крашевский: Диссертация …кандидата филологических наук. Тверь, 2007; Цыбенко Е.З. Польский социальный роман 1940-1970-х годов XIX века. Москва, 1971.


1813
Яков Петрович де Бальмен
российский военный, художник, литератор, представитель графского рода Бальмен, внук А.Б. де Бальмена. Друг Тараса Шевченко; ученик Карла Рабуса. Родился в селе Линовица Пирятинского уезда Полтавской губернии (ныне посёлок городского типа в Прилуцком районе Черниговской области), в семье отставного гвардии капитана Петра Антоновича де Бальмена и его жены Софии, дочери сенатора Александра Башилова. Сначала он обучался дома; среди его учителей были швейцарец Матэ. В 1830 году он отлично сдал экзамены за 7-й класс и был зачислен вольнослушателем Нежинской гимназии высших наук. В это самое время шло разбирательство дела о вольнодумстве некоторых профессоров, что послужило причиной преобразования гимназии в год её окончания Яковом Бальменом (1832) — в физико-математический лицей. Вместе с ним окончили гимназию будущий директор Нежинского юридического лицея Егор Васильевич Гудима, Леонид Платонович Рудановский, Андрей Лукич Савицкий. Яков Петрович Бальмен окончил гимназию первым кандидатом и получил право на чин 1II класса — такое же, как и выпускник университета, защитивший кандидатский диплом. При содействии штабс-капитана М.В.Юзефовича осенью того же года он был зачислен унтер-офицером в Белгородский уланский полк в Чугуеве; следующим летом он уже офицер полка. Здесь он написал свои большие повести: «Изгнанник» (о декабристах) «Самоубийца», «Пустыня», а также ряд более мелких произведений. В рукописях они ходили среди друзей-офицеров. Лучший экземпляр он переплёл и отвез в Линовицу. С 1 ноября 1835 года Бальмен — поручик. В 1837 году, 4 апреля, Яков Петрович Бальмен был переведён в Ахтырский гусарский полк, но уже в январе 1838 года его перевели адъютантом генерал-лейтенанта Шабельского, штаб 4-й кавалерийской дивизии которого, располагался в польском Красноставе, а с 1839 года — в Умани. С 1841 года он служил в штабе Сводного кавалерийского корпуса (Вознесенск), а с 1842 года — снова в 4-й дивизии, штаб которой в том же году был передислоцирован в Винницу. В 1843 году он был назначен адъютантом начальника штаба 5-го пехотного корпуса генерала Данненберга — в Одессе. В 1844—1845 годах участвовал в Кавказской войне — адъютантом генерала Лидерса. Ротмистр Яков Петрович Бальмен погиб при отступлении из Дарго в Даргинском походе 26 июля 1845 года (тело его, несмотря на обещание крупной награды, не было найдено). Писал прозу на разных языках — русском, французском и, частично, украинском (по словам Костомарова, сочинение «Подністрянку»); вёл дневники, в частности во время путешествия по Крыму в 1842 году создал альбомы собственных рисунков. На основании дневника написал пародийные «Письма», напечатанные в конце 1841 году в «Отечественных записках» — в них были отражены любовные перепетии, которые были когда-то у Якова с его кузиной Софьей Вишневской, выданной замуж за Н.Э.Писарева. В 1843 году в «Отечественных записках» (Том 26. — № 1-2) была напечатана его повесть «Ярмарка» за подписью С. Закревская…. Граф Бальмен дружил с Тарасом Шевченко, проиллюстрировал рукописный сборник его стихов в польской транслитерации (совместно со своим двоюродным братом Михаилом Башиловым). Якову Петровичу посвящена поэма Шевченко «Кавказ» (1845), завершенная эпитафией «І тебе загнали, мій друже єдиний…». Сочинения:Гоголевское время: Оригинальные рисунки графа Я. П. де-Бальмен (1838—1839) / С вступительной статьёй Е.Н.Опочинина. — Москва: издание К А.Фишера, 1909; Повести : С приложением портрета писателя, его рисунков, отрывков из записных книг и недавно обнаруженных писем / Яков де Бальмен; [Составитель и комментарии А.Е.Кузьменко; Предисловия А.Е.Кузьменко, В.Е.Шубравского]. — Харьков: Прапор, 1988. — 357 страниц : иллюстрации — ISBN 5-7766-0017-0. Источники: Бальмен, де, Яков Петрович, граф // Военная энциклопедия : [в 18 томах] / под редакцией В.Ф.Новицкого [и другие]. — Санкт-Петербург ; [Москва] : Типография товарищества И.Д.Сытина, 1911—1915; П.Г.Усенко. Бальмен Яків Петрович де // Енциклопедія історії України : у 10 т. : [укр.] / редкол.: В. А. Смолій (голова) та ін. ; Інститут історії України НАН України. — К. : Наукова думка, 2003. — Том 1 : А — В. — 688 страниц : іл. — ISBN 966-00-0734-5; Владимир Сиротенко (Вербицький) Богач и граф и… побратим Шевченко


1813
Мишель Доменг (французское имя — Michel Domingue)
военный и политический деятель, президент Гаити в 1874—1876 годах. Родился в Ле-Ке, арондисман Ле-Ке, Южный департамент, Республика Гаити. Окончил военные курсы и стал командующим войсками Южного департамента. С 8 мая 1868 по декабрь 1869 года возглавлял автономные штаты юга Гаити. 11 июня 1874 года генерал Доменг был избран на пост президента страны. Доменг, который во многом был солдатом, не имел необходимых государственного деятеля качеств. Поэтому указом от 10 сентября 1874 он назначил Септимуса Рамо на пост вице-президента. Последний и стал настоящим правителем Гаити. Рамо по своей природе был человеком авторитарным и властным, зато Доменг был скорее номинальным главой государства. Одним из первых актов, подписанных Доменгом на посту президента стало соглашение с Доминиканской Республикой о взаимном признании и определения государственной границы. 15 апреля 1876 года Доменг был отстранен от власти и был вынужден уехать на Ямайку, где и умер 24 мая 1877 года.


1813
Альберто Мадзукато (в старых источниках - Маццукато, итальянское имя — Alberto Mazzucato)
итальянский композитор, музыкальный журналист и педагог. Родился в Удине. Окончив Падуанскую консерваторию, дебютировал как оперный композитор в 1834 г.: в Падуе была поставлена его «Ламермурская невеста» (итал. La fidanzata di Lammermoor, по роману Вальтера Скотта). За ней последовали «Дон Кихот» по Сервантесу в Милане (1836), «Эсмеральда» по «Собору Парижской богоматери» Гюго — в Мантуе (1838, наиболее успешная из опер Мадзукато) и ещё четыре работы. После постановки «Эрнани» в Генуе в 1843 г. Мадзукато отошёл от активной композиторской деятельности — впрочем, переработанная опера 1843 года «Людовик V, король Франции» (итал. Luigi V, re di Francia) была поставлена в 1852 г. в Парме и в миланской Ла Скала. Переключившись на музыкальную журналистику, Мадзукато в 1846 г. занял пост главного редактора «Миланской музыкальной газеты» и возглавлял это издание до 1858 года. В 1859—1868 гг. Мадзукато был художественным руководителем оперного театра «Ла Скала» и в этом качестве, в частности, дирижировал в 1859 г. первым представлением «Травиаты» Джузеппе Верди на этой сцене. Одновременно с 1843 г. Мадзукато преподавал в Миланской консерватории, а с 1872 г. и до конца жизни возглавлял её. Вместе с Антонио Анджелери, Франческо Сангалли и Стефано Ронкетти-Монтевити подготовил обновлённый устав консерватории (опубликован в 1859 году). Среди его многочисленных учеников были Бенедетто Юнк, Арриго Бойто и Иван Зайц. Умер в Милане 31 декабря 1877 года.


1816
Теофиль Руссель (французское иимя — Jean-Baptiste Victor Théophile Roussel)
французский врач, политик и государственный деятель. В 1849 году был членом законодательного собрания, примкнул к умеренным республиканцам и выступал противником Луи Бонапарта; после 2 декабря 1851 года удалился от политической деятельности. В 1871 году Руссель был избран в депутаты Национального собрания, где стоял за республиканский образ правления; был затем сенатором. Умер в Замке Орвеюльетт (Альбаре-Сен-Мари) 27 сентября 1903 года. Труды: «De la pellagre etc.» (1845); «Recherches sur la vie et le pontificat d’Urbain V» (1841); «Recherches sur les maladies des ouvriers employés à la fabrication des allumettes chimiques» (1846); «Nouveau manuel complet pour la fabrication des allumettes chimiques, du coton et papier-poudre etc.» (1847); «Traité de la pellagre et des pseudopellagres» (1866); и многие др.


1818
Сальваторе Нобили Вителлески (итальянское имия - Salvatore Nobili Vitelleschi)
итальянский кардинал, доктор обоих прав. Родился в Риме. Титулярный архиепископ Селевкии с 19 июня 1856 по 21 декабря 1863 и с 24 ноября 1871. Секретарь Священной Конгрегации церковного иммунитета с 8 июня 1858 по 21 декабря 1863. Епископ-архиепископ Озимо и Чиньоли с 21 декабря 1863 по 20 ноября 1871. Секретарь Священной Конгрегации по делам епископов и монашествующих со 24 августа 1871 по 10 апреля 1875. Кардинал in pectore с 15 марта по 17 сентября 1875. Кардинал-священник с 17 сентября 1875, с титулом церкви Сан-Марчелло-аль-Корсо с 23 сентября 1875. Умер в родном городе 17 октября 1875 года.


1819
Отто Карл Мейснер (немецкое имя — Otto Carl Meissner)
немецкий издатель, в типографии которого в 1867 году был впервые напечатан главный труд Карла Маркса «Капитал». Родился в городе Кведлинбург, Саксония-Анхальт, Рейнский Союз, ныне Германия. В июне 1848 года основал собственное издательство в Гамбурге. В 1866 году Карл Маркс лично отвез рукопись первого тома «Капитала» — «Процесс производства капитала» в Гамбург и лично передал в руки издателя Отто Мейснера, которую тот в 1867 году напечатал тиражом 1000 экземпляров. 5 мая 1867 года в свой 49-й день рождения Карл Маркс, гостивший тогда в Ганновере у видного социал-демократа врача Людвига Кугельмана (1828—1902), получил судьбоносный подарок: гамбургский издатель Отто Мейснер прислал ему «на просмотр» первый печатный лист корректуры «Капитала».

Обложка первого издания первого тома «Капитала». Типография О.Мейснера
Книга, сыгравшая столь заметную роль в истории, вышла в сентябре небольшим тиражом 1 000 экземпляров и поначалу не вызвала никакого читательского интереса. Другу, коллеге и «спонсору» Маркса Фридриху Энгельсу пришлось даже анонимно закидывать прессу рецензиями на неё собственного сочинения. После смерти Карла Маркса Энгельс в 1885 году издал второй, а в 1894 году третий том «Капитала» в типографии Отто Мейснера. Умер в городе Гамбург, Германская империя, 4 июня 1902 года.

1820
Александр Петрович Андреев
русский гидрограф, генерал-лейтенант, участник Крымской войны (1853—1856). Александр Андреев родился в в городе Роченсалми (ныне Котка), Великой Княжество Финляндское, Российская империя; представитель русского дворянского рода Андреевых. В 1842 году окончил в 1-й штурманский полуэкипаж (впоследствии Морское техническое училище) в Кронштадте. В 1842—1952 годах — офицер Корпуса флотских штурманов, в составе экспедиции производил изучение шхер в Балтийском море у побережья княжества Финляндского. Участник Крымской войны 1853—1856 годов. В 1858 году Морское министерство Российской империи распорядилось произвести систематическую опись Ладожского озера, для чего Гидрографический департамент снарядил гидрографическую экспедицию под руководством штабс-капитана А.П.Андреева, работавшую до 1866 года. С 1865 года — капитан. В 1870 году Александр Петрович Андреев был произведён в подполковники. С 1871 года занимал должность начальника Отдельной съёмки Кавказского берега. В 1873—1979 годах А.Андреев занял пост начальника Отдельной съёмки Онежского озера, полковник с 1875 года. В 1875 году А.П.Андрееву за его капитальный труд «Ладожское озеро» (издан в 2-х частях в 1875 году), который стал результатом десятилетних гидрографических работ на Ладоге, была вручена золотая медаль имени Ф.П.Литке Русского географического общества и золотая медаль Международной географической выставки в Париже. С 1880 года — генерал-майор Корпуса военных топографов Русской императорской армии. С 1 января 1881 года — в отставке с чином генерал-лейтенанта. За свои заслуги Андреев за годы службы был награждён пятью российскими и одним иностранным орденами. Александр Петрович Андреев умер 30 мая 1882 года в городе Санкт-Петербург, Российская империя. Награды и премии: Медаль имени Ф.П.Литке — 1875 года. Сочинения: Автор ряда капитальных трудов. Главные исследования касаются Ладожского озера, прибрежья Финского залива и pек Невы и Ижоры, результаты которых были опубликованы в «Морском Сборнике» (1861—1864) и отдельными монографиями и брошюрами, из которых важнейшая, «Ладожское озеро», издана в Санкт-Петербурге в 1875 году. Литература: Андреев, Александр Петрович // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона: в 86 томах (82 тома и 4 дополнительных) — Санкт-Петербург, 1890—1907; Архив Морского Министерства Российской империи, формулярный список; Берг Л.С. Очерк истории исследования озёр России. — Известия Российского гидрологического института, 1923. — № 5; Карелия: энциклопедия: в 3 томах / главный редактор А.Ф.Титов. Том 1: А — Й. — Петрозаводск: ИД «ПетроПресс», 2007. — 400 страниц: иллюстрации, карт. — Страницы 125—126 ISBN 978-5-8430-0123-0 (том 1); С.О.Андреев, Александр Петрович // Русский биографический словарь : в 25 томах. — Санкт-Петербург—Москва, 1896—1918.


1821
Макс Марецек (Max Maretzek)
американский оперный импресарио, дирижёр и композитор чешского происхождения. Родился в Брюнне, ныне Брно, Чехия. Учился музыке в Вене, в 19 лет закончил оперу «Гамлет». В 1840-е гг. работал в Париже, где был дружен с Берлиозом и Мейербером, затем возглавлял хор лондонского театра Ковент-Гарден. В 1848 г. переселился в США. На протяжении десяти лет Марецек возглавлял — и как дирижёр, и как генеральный менеджер — оперный театр в Нью-Йорке (гастролируя с ним также в Мексике и на Кубе). Получив в своё распоряжение очень слабый оркестр и сомнительных певцов, Марецек изыскал возможность приглашать на свою сцену заметных солистов (Анджелину Бозио, Генриетту Зонтаг, Мариэтту Альбони). Руководитель с диктаторскими наклонностями, он прославился эксцентричными выходками — например, однажды Марецек в ходе генеральной репетиции поссорился с оркестрантами и уволил весь состав оркестра за сутки до премьеры новой оперы («Марии ди Роган» Доницетти), за ночь набрал новых музыкантов, в 7 утра приступил к репетициям и вечером сыграл премьеру. Не менее причудливы были используемые Марецеком приёмы менеджмента: для того, чтобы поднять интерес публики к выступлению певшей прежде в Англии Терезы Пароди, он распустил накануне её приезда слух о её романе с герцогом Ланкаширским. Деятельность Марецека в целом была скорее успешной, но в финансовом отношении раз за разом приводила к провалу и разорению, от которого Марецек всякий раз чудесным образом оправлялся. В 1858—1860 гг. Марецек работал в Филадельфии, затем вернулся в Нью-Йорк, в 1867 г. заново отстроил сгоревший театр и к 1872—1873 гг. достиг наивысшего успеха, собрав блестящую труппу в составе Паулины Лукка, Клары Луизы Келлог, Ильмы ди Мурска и Энрико Тамберлика. Однако и конкуренция — прежде всего, со стороны братьев Мориса и Макса Стракошей — становилась всё острее, выливаясь, в частности, во вздувание гонораров ведущим певцам до астрономических сумм. В результате в 1875 г. Марецек фактически вышел в отставку. За 27 лет своей американской карьеры Марецек осуществил (в качестве импресарио или дирижёра или того и другого) американские премьеры более 20 опер, в том числе «Травиаты», «Риголетто», «Силы судьбы» и «Трубадура» Верди, «Африканки» и «Пророка» Мейербера и др. В дальнейшем Марецек работал как музыкальный педагог, завершил и в 1879 г. сам поставил свою оперу «Сонная лощина» (Sleepy Hollow). В 1883 г. выступил в одном из нью-йоркских театров как приглашённый дирижёр. 12 февраля 1889 г. в ознаменование 40-летия американской работы Марецека в Метрополитен-опера был дан торжественный концерт с участием дирижёров Теодора Томаса, Антона Зайдля, Франка ван дер Стукена, Вальтера Дамроша и Адольфа Нойендорфа. Крупнейший американский музыкальный критик Гарольд Шонберг, называя Марецека «Солом Юроком своего времени», констатировал: Ни один другой импресарио не мог сравниться с неукротимым Марецеком по числу новых произведений и новых «звёзд», принесённых в Америку. Макс Марецек опубликовал две автобиографические книги — «Crochets and Quavers» (1855) и «Sharps and Flats» (1890). Умер в Нью-Йорке 14 мая 1897 года.


1822
Апполон Александрович Григорьев
литературный и театральный критик, переводчик, поэт, мемуарист, журналист, гитарист. Родился в Москве, где отец его Александр Иванович Григорьев (1788 - 1863) был секретарём городского магистрата. Получив хорошее домашнее воспитание, он окончил Московский университет первым кандидатом юридического факультета (1842), с декабря 1842 по август 1843 заведовал библиотекой университета, с августа 1843 служил секретарём Совета университета. В университете завязались близкие отношения с А.А.Фетом, Я.П.Полонским, С.М.Соловьёвым. Потерпев неудачу в любви (к Антонине Фёдоровне Корш) и тяготясь своевольством родителей, Григорьев внезапно уехал в Санкт-Петербург, где служил в Управе благочиния и Сенате. С лета 1845 целиком посвятил себя литературным занятиям. Дебютировал в печати стихотворением «Доброй ночи!», опубликованной под псевдонимом А. Трисмегистов в журнале «Москвитятнин» (1843, № 7). В 1844—1846 рецензии на драматические и оперные спектакли, статьи и очерки, стихи и стихотворную драму «Два эгоизма», повести «Человек будущего», «Моё знакомство с Виталиным», «Офелия» помещал в журнале «Репертуар и Пантеон». Одновременно переводил («Антигона» Софокла, «Школа мужей» Мольера), эпизодически участвовал в других изданиях. В 1846 году Григорьев издал отдельной книжкой свои стихотворения, встреченные критикой не более как снисходительно. Впоследствии Григорьев не много уже писал оригинальных стихов, но много переводил: из Шекспира («Сон в летнюю ночь», «Венецианского купца», «Ромео и Джульетту») из Байрона («Паризину», отрывки из «Чайльд Гарольда» и др.), Мольера, Делавиня. Образ жизни Григорьева за все время пребывания в Санкт-Петербурге был самый бурный, и злосчастная русская «слабость», привитая студенческим разгулом, все более и более его захватывала. В 1847 Григорьев переселился в Москву и пробовал остепениться. Женитьба на Л.Ф.Корш, сестре известных литераторов Е.Ф.Корша и В.Ф.Корша, ненадолго сделала его человеком правильного образа жизни. Он деятельно сотрудничал в «Московском городском листке», был учителем законоведения в Александровском сиротском институте (1848), в 1850 был переведён в Московский воспитательный дом (до августа 1853), с марта 1851 до мая 1857 был учителем законоведения в 1-й московской гимназии. Балгодаря знакомству с А.Д.Галаховым завязались сношения с журналом «Отечественные записки», в котором Григорьев выступал в качестве театрального и литературного критика в 1849—1850 годах. В конце 1850 г. Григорьев устраивается в «Москвитянине» и становится во главе замечательного кружка, известного под именем «молодой редакции Москвитянина». Без всяких усилий со стороны представителей «старой редакции» — М.П.Погодина и С.П.Шевырёва, как-то сам собою вокруг их журнала собрался, по выражению Григорьева, «молодой, смелый, пьяный, но честный и блестящий дарованиями» дружеский кружок, в состав которого входили А.Н.Островский, Писемские, Б.Н.Алмазов, А.А.Потехин, Печерский-Мельников, Е.Н.Эдельсон, Л.А.Мей, Николай Берг, Горбунов и др. Никто из них не был славянофилом правоверного толка, но всех их «Москвитянин» привлекал тем, что здесь они могли свободно обосновывать свое общественно-политическое миросозерцание на фундаменте русской действительности. Григорьев был главным теоретиком кружка и знаменосцем его. В завязавшейся борьбе с Санкт-Петербургскими журналами оружие противников всего чаще направлялось именно против него. Борьба эта Григорьевым велась на принципиальной почве, но ему обыкновенно отвечали на почве насмешек, как потому, что Санкт-Петербургская критика, в промежуток между Белинским и Чернышевским, не могла выставить людей способных к идейному спору, так и потому, что Григорьев своими преувеличениями и странностями сам давал повод к насмешкам. Особенные глумления вызывали его ни с чем несообразные восторги Островским, который был для него не простой талантливый писатель, а «глашатай правды новой» и которого он комментировал не только статьями, но и стихами, и при том очень плохими — например, «элегией-одой-сатирой» «Искусство и правда» (1854), вызванною представлением комедии «Бедность не порок». Любим Торцов не на шутку провозглашался здесь представителем «русской чистой души» и ставился в укор «Европе старой» и «Америке беззубо-молодой, собачьей старостью больной». Десять лет спустя сам Григорьев с ужасом вспоминал о своей выходке и единственное ей оправдание находил в «искренности чувства». Такого рода бестактные и крайне вредные для престижа идей, им защищаемых, выходки Григорьева были одним из характерных явлений всей его литературной деятельности и одною из причин малой его популярности. И чем больше писал Григорьев, тем больше росла его непопулярность. В 1860-х годах она достигла своего апогея. Со своими туманнейшими и запутаннейшими рассуждениями об «органическом» методе и разных других абстракциях, он до такой степени был не ко двору в эпоху «соблазнительной ясности» задач и стремлений, что уже над ним и смеяться перестали, перестала даже и читать его. Большой поклонник таланта Григорьева и редактор «Времени», Достоевский, с негодованием заметивший, что статьи Григорьева прямо не разрезаются, дружески предложил ему раз подписаться псевдонимом и хоть таким контрабандным путем привлечь внимание к своим статьям. В «Москвитянине» Григорьев писал до его прекращения в 1856 г., после чего работал в «Русской Беседе», «Библиотеке для Чтения», первоначальном «Русском Слове», где был некоторое время одним из трёх редакторов, в «Русском мире», «Светоче», «Сыне Отечества» Старчевского, «Русск. Вестнике» М.Н.Каткова — но устроиться прочно ему нигде не удавалось. В 1861 г. возникло «Время» братьев Достоевских и Григорьев как будто опять вошёл в прочную литературную пристань. Как и в «Москвитянине», здесь группировался целый кружок писателей «почвенников» — Страхов, Аверкиев, Достоевские и др., — связанных между собою как общностью симпатий и антипатий, так и личною дружбою. К Григорьеву они все относились с искренним уважением. В журналах «Время» и «Эпоха» Григорьев публиковал литературно-критические статьи и рецензии, мемуары, вёл рубрику Русский театр, Скоро, однако, ему почуялось и в этой среде какое-то холодное отношение к его мистическим вещаниям, он в том же 1861 году уехал в Оренбург учителем русского языка и словесности в кадетском корпусе. Не без увлечения взялся Григорьев за дело, но весьма быстро остыл, и через год вернулся в Санкт-Петербург и снова зажил беспорядочной жизнью литературной богемы, до сидения в долговой тюрьме включительно. В 1863 г. «Время» было запрещено. Григорьев перекочевал в еженедельный «Якорь». Он редактировал газету и писал театральные рецензии, неожиданно имевшие большой успех, благодаря необыкновенному одушевлению, которое Григорьев внес в репортерскую рутину и сушь театральных отметок. Игру актёров он разбирал с такою же тщательностью и с таким же страстным пафосом, с каким относился к явлениям остальных искусств. При этом он, кроме тонкого вкуса, проявлял и большое знакомство с немецкими и французскими теоретиками сценического искусства. В 1864 г. «Время» воскресло в форме «Эпохи». Григорьев опять берется за амплуа «первого критика», но уже ненадолго. Запой, перешедший прямо в физический, мучительный недуг, надломил могучий организм Григорьева. Поэт умер в Санкт-Петербурге 7 октября 1864 года. Он похоронен на Митрофаниевском кладбище, рядом с такой же жертвой вина — поэтом Меем; позднее перезахоронен на Волковом кладбище.

Надгробие Аполлона Григорьева на Литераторских мостках.
Разбросанные по разным журналам статьи Григорьева были в 1876 г. собраны в один том Н.Н.Страховым.

Романс

О, говори хоть ты со мной,
Подруга семиструнная!
Душа полна такой тоской,
А ночь такая лунная!..
(«О, говори...», 1857)

Две гитары, зазвенев,
Жалобно заныли...
С детства памятный напев,
Старый друг мой — ты ли?
.........................................
Это ты, загул лихой,
Ты, слиянье грусти злой
С сладострастьем баядерки —
Ты, мотив венгерки!
...............................................
Чибиряк, чибиряк, чибиряшечка,
С голубыми ты глазами, моя душечка!
.........................................................
Пусть больнее и больней
Завывают звуки,
Чтобы сердце поскорей
Лопнуло от муки!
(«Цыганская венгерка», 1857)

Дать сколько-нибудь точную формулировку критических взглядов Григорьева нелегко по многим причинам. Ясность никогда не входила в состав критического таланта Григорьева; крайняя запутанность и темнота изложения не даром отпугивали публику от статей его. Определенному представлению об основных чертах мировоззрения Григорьева мешает и полная недисциплинированность мысли в его статьях. С тою же безалаберностью, с которою он прожигал физические силы, он растрачивал свое умственное богатство, не давая себе труда составить точный план статьи и не имея силы воздержаться от соблазна поговорить тотчас же о вопросах, попутно встречающихся. Благодаря тому, что значительнейшая часть его статей помещена в «Москвитянине», «Времени» и «Эпохе», где во главе дела стояли либо он сам, либо его приятели, эти статьи просто поражают своей нестройностью и небрежностью. Он сам отлично сознавал лирический беспорядок своих писаний, сам их раз охарактеризовал как «статьи халатные, писанные на распашку», но это ему нравилось, как гарантия полной их «искренности». За всю свою литературную жизнь он не собрался сколько-нибудь определенно выяснить свое мировоззрение. Оно было настолько неясно даже ближайшим его друзьям и почитателям, что последняя статья его — «Парадоксы органической критики» (1864) — по обыкновению, неоконченная и трактующая о тысяче вещей, кроме главного предмета, — является ответом на приглашение Достоевского изложить, наконец, критическое своё profession de foi. Сам Григорьев всего чаще и охотнее называл свою критику «органическою», в отличие как от лагеря «теоретиков» — Чернышевского, Добролюбова, Писарева, так и от критики «эстетической», защищающей принцип «искусства для искусства», и от критики «исторической», под которой он подразумевал Белинского. Белинского Григорьев ставил необыкновенно высоко. Он его называл «бессмертным борцом идей», «с великим и могущественным духом», с «натурой по истине гениальной». Но Белинский видел в искусстве только отражение жизни и самое понятие о жизни у него было слишком непосредственно и «голо логично». По Григорьеву «жизнь есть нечто таинственное и неисчерпаемое, бездна, поглощающая всякий конечный разум, необъятная ширь, в которой нередко исчезает, как волна в океане, логический вывод какой бы то ни было умной головы — нечто даже ироническое и вместе с тем полное любви, производящее из себя миры за мирами». Сообразно с этим «органический взгляд признает за свою исходную точку творческие, непосредственные, природные, жизненные силы. Иными словами: не один ум, с его логическими требованиями и порождаемыми ими теориями, а ум плюс жизнь и её органические проявления». Однако, «змеиное положение: что есть — то разумно» Григорьев решительно осуждал. Мистическое преклонение славянофилов пред русским народным духом он признавал «узким» и только А.С.Хомякова ставил очень высоко, и то потому, что он «один из славянофилов жажду идеала совмещал удивительнейшим образом с верою в безграничность жизни и потому не успокаивался на идеальчиках» Константина Аксакова в др. В книге Виктора Гюго о Шекспире Григорьев видел одно из самых цельных формулировок «органической» теории, последователями которой он считал также Ренана, Эмерсона и Карлейля. А «исходная, громадная руда» органической теории, по Григорьеву, — «сочинения Шеллинга во всех фазисах его развития». Григорьев с гордостью называл себя учеником этого «великого учителя». Из преклонения перед органической силой жизни в её разнообразных проявлениях вытекает убеждение Григорьева, что абстрактная, голая истина, в чистом своем виде, недоступна нам, что мы можем усваивать только истину цветную, выражением которой может быть только национальное искусство. Пушкин велик отнюдь не одним размером своего художественного таланта: он велик потому, что претворил в себе целый ряд иноземных влияний в нечто вполне самостоятельное. В Пушкине в первый раз обособилась и ясно обозначилась «наша русская физиономия, истинная мера всех наших общественных, нравственных и художественных сочувствий, полный очерк типа русской души». С особенною любовью останавливался, поэтому, Григорьев на личности Белкина, совсем почти не комментированной Белинским, на «Капитанской дочке» и «Дубровском». С такою же любовью останавливался он на Максиме Максимовиче из «Героя нашего времени» и с особенною ненавистью — на Печорине, как одном из «хищных» типов, которые совершенно чужды русскому духу. Искусство, по самому существу своему, не только национально — оно даже местно. Всякий талантливый писатель есть неизбежно «голос известной почвы, местности, имеющей право на свое гражданство, на свой отзыв и голос в общенародной жизни, как тип, как цвет, как отлив, оттенок». Сводя таким образом искусство к почти бессознательному творчеству, Григорьев не любил даже употреблять слово: влияние, как нечто чересчур абстрактное и мало стихийное, а вводил новый термин «веяние». Вместе с Тютчевым Григорьев восклицал, что природа «не слепок, не бездушный лик», что прямо и непосредственно «В ней есть душа, в ней есть свобода, В ней есть любовь, в ней есть язык». Таланты истинные охватываются этими органическими «веяниями» и созвучно вторят им в своих произведениях. Но раз истинно талантливый писатель есть стихийный отзвук органических сил, он должен непременно отразить какую-нибудь неизвестную ещё сторону национально органической жизни данного народа, он должен сказать «новое слово». Каждого писателя поэтому Григорьев рассматривал прежде всего по отношению к тому, сказал ли он «новое слово». Самое могущественное «новое слово» в новейшей русской литературе сказал Островский; он открыл новый, неизведанный мир, к которому относился отнюдь не отрицательно, а с глубокою любовью. Истинное значение Григорьева — в красоте его собственной духовной личности, в глубоко искреннем стремлении к безграничному в светлому идеалу. Сильнее всех путанных и туманных рассуждений Григорьева действует обаяние его нравственного существа, представляющего собою истинно «органическое» проникновение лучшими началами высокого и возвышенного.


1828
Иосиф Владимирович Гурко (Ромейко-Гурко)
русский генерал-фельдмаршал, наиболее известный благодаря своим победам в русско-турецкой войне 1877—1878 гг. Родился в Новгороде, в семье генерала Владимира Иосифовича Гурко (1795—1852) и Татьяны Александровны Гурко, урождённой баронессы Корф (1794—1840); сёстры: Софья (1821—1841, фрейлина), Марианна (1823 — после 1844, замужем за Василием Ивановичем Муравьёвым-Апостолом), Мария, Александра. Воспитанник Пажеского корпуса, из которого выпущен 24 августа 1846 г. корнетом в лейб-гвардии гусарский полк и 23 апреля 1848 г. произведён в поручики. С этим полком Гурко в 1849 г. совершил поход к западным границам Империи, но участие в военных действиях против венгров принять не успел. С декабря 1849 г. Гурко находился в отпуске, по возвращении из которого 5 мая 1850 г. был произведён в штабс-ротмистры и 11 сентября 1855 г. в ротмистры. Когда началась Восточная война, Гурко, желавший, по его словам, «жить с кавалерией, а умирать с пехотой», выразил желание отправиться в Севастополь и, переименованный из ротмистров гвардии в майоры армии, был в ноябре 1855 г. прикомандирован к Образцовому пехотному полку для ознакомления с пехотной службой, а затем произведён в подполковники и зачислен в Черниговский пехотный полк, стоявший в то время в Крыму на Бельбекских позициях. Поскольку военные действия в Севастополе к тому моменту уже закончились, Гурко вернулся в лейб-гвардии Гусарский полк прежним чином ротмистра и принял в командование эскадрон. На этом посту Гурко выделился как отличный кавалерийский офицер, образцовый командир и строгий, но умелый воспитатель и учитель солдат; 20 сентября 1859 г. он получил орден святой Анны III степени. Боевая и строевая подготовка его эскадрона обратила на себя особое внимание императора Александра II, и за блестящее состояние его, выказанное на Высочайшем смотре, когда эскадрон Гурко поразил всех лихой джигитовкой на карьере, Гурко был 18 ноября 1860 г. пожалован флигель-адъютантом к Его Императорскому Величеству.
Строевая служба
Произведённый 5 мая 1861 г. в полковники, он 29 марта 1862 г. был отчислен в свиту Его величества и в течение 4 лет, ознаменованных проведением в жизнь реформ Александра II, выполнял ряд ответственных командировок и поручений административного характера в Самарской, Вятской и Калужской губерниях, в частности наблюдал за рекрутскими наборами. Его прямой, беспристрастный, хотя строгий и настойчивый образ действий вызвал даже со стороны оппозиционного «Колокола» Герцена признание, что «аксельбанты флигель-адъютанта Гурко — символ доблести и чести». В 1866 г. Гурко был назначен командиром 4-го гусарского Мариупольского полка. Произведённый 11 сентября 1867 г. в генерал-майоры с назначением в свиту Его Императорского Величества, он был зачислен по армейской кавалерии и в 1869 г. получил в командование лейб-гвардии конно-гренадерский полк. Этим полком Гурко командовал 6 лет и поставил его на образцовую высоту. В 1874 г. на манёврах Гурко сломал ключицу и был вынужден на некоторое время отказаться от работы в поле, которую считал необходимой и существенно важной для себя как начальника кавалерийской части. Сдав полк, Гурко остался в должности командира 1-й бригады 2-й гвардейской кавалерийской дивизии, которую он соединял ранее с должностью командира полка. 8 августа 1875 г. он был назначен командующим 2-й гвардейской кавалерийской дивизией и 11 сентября 1876 г. утвержден в этой должности с производством в генерал-лейтенанты. С прежней энергией Гурко занялся полевым обучением дивизии, положив в основу его взгляды прусского кавалериста генерала Шмидта и опыт франко-прусской войны. За период мирной деятельности Гурко был награждён орденами святого Станислава II степени (29 марта 1864 г.), святой Анны II степени (5 апреля 1867 г.), святого Владимира III степени (11 сентября 1869 г.), святого Станислава I степени (11 сентября 1871 г.), святой Анны I степени (11 сентября 1873 г.).
Русско-турецкая война 1877—1878 годов
Командированный по Высочайшему повелению в действующую армию на Дунае, Гурко 5 июля 1877 г. был назначен начальником передового её отряда, имевшего задачей «стараться овладеть балканскими проходами». Гурко выполнил эту задачу смело и быстро, искусно сочетав в исполнении её риск с осторожностью и порыв с расчетом. 22 июня передовой отряд выступил в путь, 7 июля овладел Тырновом (ныне Велико-Тырново). 13 июля отряд перешёл Хаинкиойский перевал через Балканские горы (находится между нынешними гг. Велико-Тырново и Гурково). 17 июля Гурко взял Казанлык и город Шипку. Действия Гурко вызвали в Константинополе панику: все высшие сановники Османской империи как в армии, так и в государственном управлении были сменены, предположенный переход в наступление был приостановлен, часть сил, выдвинутых против Рущукского отряда, была оттянута назад, а из Черногории был вызван Сулейман-паша, и ему было поручено спешное формирование армии для противодействия отряду Гурко. Получив в подкрепление пехотную бригаду и разрешение «действовать по усмотрению сообразно обстоятельствам», Гурко перешёл за Малые Балканы и под Эски-Загрой (22 июля, ныне Стара-Загора), Ени-Загрой (30 июля, ныне Нова-Загора) и Джуранли (31 июля, ныне село Калитиново, в 2 км к югу от Стара-Загоры) одержал ещё ряд побед над турками. Эти победы приостановили наступление Сулеймана-паши, но вторая неудача русских под Плевной (30 июля) и невозможность усилить отряд Гурко новыми подкреплениями для решительной борьбы его с армией Сулеймана-паши приостановили дальнейшее движение Гурко. Ему было приказано отойти на север, за проходы. Гурко выполнил эту трудную задачу на виду армии Сулеймана-паши спокойно, безо всяких потерь. Награждённый 15 июля 1877 г. званием генерал-адъютанта и 20 июля 1877 г. орденом святого Георгия III степени за № 542 В награду мужества, храбрости и распорядительности, оказанных при взятии Казанлыка и Шипки. В конце июля 1877 г. Передовой отряд русской армии был расформирован. В августе того же года Гурко отправился в Санкт-Петербург, чтобы привести оттуда свою 2-ю гвардейскую кавалерийскую дивизию. Прибыв с ней 2 октября под Плевну, он был назначен начальником кавалерии Западного отряда, расположенной на левом берегу р. Вида (Вита). Изучение обстановки привело Гурко к убеждению, что одного наблюдения кавалерией за Софийским шоссе, по которому шли в Плевну к Осману-паше подкрепления и продовольствие, недостаточно; надо встать на этом шоссе твёрдо и перерезать его; только тогда, по мнению Гурко, могла быть достигнута цель блокады. Этот план долженствовал, конечно, привести к ряду кровопролитных боёв, которых после третьего штурма Плевны всячески избегали, но он был верен по существу, и Гурко сумел внушить веру в возможность его осуществления Тотлебену, руководившему блокадой Плевны. План был принят, а выполнение его поручено самому Гурко, которому для этой цели в начале октября была подчинена не только кавалерия Западного отряда, но и все войска гвардии. Вступая в командование ими, Гурко обратился к войскам со следующими речами. Офицерам он говорил: «Господа, я должен вам сказать, что люблю страстно военное дело. На мою долю выпала такая честь и такое счастье, о которых я никогда не смел и мечтать: вести гвардию в бой. Для военного человека не может быть большего счастья, как вести в бой войска с уверенностью в победе, а гвардия по своему составу и обучению, можно сказать, лучшее войско в мире… Бой при правильном обучении не представляет ничего особенного: это то же, что учение с боевыми патронами, только требует ещё большего спокойствия, ещё большего порядка. Влейте в солдата сознание, что его священная обязанность беречь в бою патрон, а сухарь на биваке, и помните, что вы ведёте в бой русского солдата, который никогда от своего офицера не отставал».

Генерал Иосиф Гурко на Балканах. П.О Ковалевский, 1891.
Солдатам он сказал: «О вас, гвардейцы, заботятся больше, чем об остальной армии… вот вам минута доказать, что вы достойны этих забот… Стреляйте, как вас учили, — умною пулею: редко, но метко, а когда придется до дела в штыки, то продырявь врага. Нашего «ура» он не выносит». Назначение Гурко «командующим войсками гвардии и кавалерии» вызвало, по словам М.А.Газенкампфа, большой переполох. В Императорской главной квартире большинство было против этого назначения, так как все начальники гвардейских дивизий и начальник штаба Гвардейского корпуса были старше его в чине. Один только П.А.Шувалов, бывший в то время начальником 2-й гвардейской пехотной дивизии, во всеуслышание говорил, что с радостью подчиняется Гурко, как уже заявившему себя энергичным и способным начальником отряда. Победы под укреплёнными турками селениями Горный Дубняк (24 октября) и Телиш (24, 28 октября), сыгравшие решающую роль в исходе Плевненской операции, заставили смолкнуть эти толки, доказав на деле, что гвардия попала в надёжные руки. Награждённый 4 ноября за эти тяжёлые победы золотой с алмазами саблей Гурко предложил проект похода к Балканам, а если можно, то и за Балканы, чтобы разбить вновь формировавшуюся армию Мехмета-Али, а при благоприятном исходе этой операции разблокировать и наши шипкинские войска. Этот смелый план нашёл поддержку со стороны императора, который повелел привести его в исполнение; однако осторожный К. В. Левицкий воздействовал на главнокомандующего великого князя Николая Николаевича Старшего и Гурко разрешено было двигаться вперёд лишь до Орхание, а по овладении этим пунктом «постараться занять горы и дальше не идти, пока не будет взята Плевна». 9 ноября Гурко занял своей кавалерией город Врацы (ныне Враца), а затем Этрополь (ныне Етрополе) и Орхание (ныне Ботевград). Турки без боя очистили сильно укреплённые позиции у сёл Врачеш и Лютиково и отступили к Софии; 29 ноября войска Гурко заняли их и 3 декабря поднялись на Златицкий перевал через Балканы, отразив в тот же день ряд ожесточённых турецких атак на лейб-гвардии Московский полк, занимавший Араб-Конак (Арабаконак). Дождавшись падения Плевны, Гурко, усиленный IX корпусом и 3-й гвардейской дивизией, в середине декабря двинулся далее и в страшную стужу и в бураны вновь перевалил через Балканы. Когда среди начальствующих лиц, подчинённых Гурко, поднялся ропот, он собрал гвардейское начальство и сказал: «Я поставлен над вами волею Государя Императора и только ему, отечеству и истории обязан отчётом в моих действиях. От вас я требую беспрекословного повиновения и сумею заставить всех и каждого в точности исполнять, а не критиковать мои распоряжения. Прошу всех это накрепко запомнить… Если большим людям трудно, я их уберу в резерв, а вперед пойду с маленькими….» Во время похода Гурко всем подавал пример личной выносливости, бодрости и энергии, деля наравне с рядовыми все трудности перехода, лично руководил подъёмом и спуском артиллерии по обледенелым горным тропам, подбадривал солдат живым словом, ночевал у костров под открытым небом, довольствовался, как и они, сухарями. После 8-дневного тяжёлого перехода Гурко спустился в Софийскую долину, двинулся на запад и 31 декабря после упорного боя овладел Ташкесенской укреплённой позицией турок. Наконец, 4 января 1878 русские войска под предводительством Гурко освободили Софию. Для организации дальнейшей обороны страны Сулейман-паша привёл с восточного фронта значительные подкрепления армии Шакира-паши, но был разбит Гурко в трёхдневном бою 14-16 января у Филиппополя (Пловдива). 16 января Пловдив был освобождён. Не теряя времени, Гурко двинул к укреплённому Андрианополю (болгарское название — Одрин, турецкое название — Эдирне) кавалерийский отряд Струкова, который быстро занял его, открыв путь к Константинополю (Стамбулу). В феврале 1878 войска под командованием Гурко заняли местечко Сан-Стефано (ныне Ешилькёй) в западном пригороде Константинополя, где 3 марта и был подписан Сан-Стефанский мирный договор, положивший конец 500-летнему турецкому игу в Болгарии. Награждённый 3 февраля 1879 г. за этот поход орденом святого Георгия II степени за № 118 За личныя боевыя заслуги и за целый ряд блистательных подвигов, оказанных войсками, находившимися под его начальством, как при двукратном переходе Балканских гор в 1877 году, так и во всех последующих делах с турками. Гурко 10 января 1878 г. был удостоен чина генерала от кавалерии.
После войны
По окончании войны некоторое время был в отпуске и 17 апреля 1879 года был назначен помощником главнокомандующего войсками гвардии и Санкт-Петербургского военного округа; с 19 апреля 1879 года по 26 февраля 1880 года занимал пост Санкт-Петербургского временного генерал-губернатора, а с 21 января 1882 года по 19 июня 1883 года был временным Одесским генерал-губернатором и командующим войсками Одесского военного округа, а затем был перемещён на пост Варшавского генерал-губернатора и командующего войсками Варшавского военного округа. Время управления им губерниями Привислинского края и командования им войсками на западной границе, так называемом «Передовом театре войны», совпавшее с временем наиболее обострённых отношений между Россией и державами Тройственного союза, составило целую эпоху в истории российской внутренней политики в крае. Боевая подготовка войск стояла у него на первом плане, и войска жили в сознании, что они — на передовом театре войны, на боевом посту, в каком-то особенном, полумирном состоянии, которое каждую минуту могло смениться военным. Это напряженное, повышенное состояние войск переносилось ими легко и бодро, ибо войска верили в Гурко, в его полководческие качества: верный стратегический расчёт, несокрушимое при всяких обстоятельствах спокойствие духа, его твердую волю и железную энергию. Постоянные разъезды Гурко по округу, постоянное присутствие его на маневрах, больших и малых, всегда тщательно организованных при помощи таких начальников штаба, как Нагловский и Пузыревский, свидетельствовали войскам о постоянном хозяйском глазе, от которого ничто и нигде ускользнуть не может. И когда звучал металлический голос Гурко, произнося властно, твёрдо и спокойно: «Чтоб я этого более не видел», то все уже знали, что «этого» более и не будет. Значительное внимание уделял также фортификационной обороне Варшавского военного округа, усилив укрепления Ивангорода, Новогеоргиевска, Брест-Литовска и Варшавы, создав Варшавский укреплённый район и линию новых укреплённых пунктов (Зегрж, Осовец и др.) и покрыв край сетью стратегических шоссе. Организацией же крепостных маневров он сумел установить живую и тесную связь между войсками и крепостями. Артиллерия получила при нём обширный Рембертовский полигон. Кавалерия, предмет особого внимания Гурко, постоянно была в движении, получая задачи на лихость, быстроту движения, разведку, действия в массах и т. п. Войска втягивались в работу не только летом, на подвижных сборах и маневрах, но и зимой, производя зимние маневры, стрельбы, походные движения с ночлегом в поле, под открытым небом. Весь опыт русско-турецкой войны был использован Гурко широко и полно в течение 12 лет командования им войсками Варшавского военного округа. Был весьма близок и дружен с министром государственных имуществ М.Н.Островским, который использовал своё влияние на Иосифа Гурко для сглаживания острых конфликтов («пререканий») последнего на посту варшавского генерал-губернатора с министром внутренних дел графом Д.А.Толстым и военным министром П.С.Ванновским. 18 декабря 1894 года, согласно его прошению, по расстроенному здоровью, был уволен от занимаемого поста с производством в генерал-фельдмаршалы «в воздаяние важных заслуг, оказанных престолу и отечеству, особенно в последнюю турецкую войну», с оставлением членом Государственного Совета, в звании генерал-адъютанта и по гвардейской кавалерии. 9 марта 1897 года был избран почётным членом Николаевской академии Генерального штаба. 26 мая 1896 года, в день коронования Николая II, стал кавалером ордена Святого Андрея Первозванного и в том же году назначен шефом 14-й стрелкового батальона, входившего в состав 4-й стрелковой бригады, заслужившей под его началом в 1877 году прозвище «железной бригады». Среди прочих наград, был удостоен орденов Белого Орла (11 сентября 1882 г.), святого Александра Невского (11 сентября 1884 г., алмазные знаки к этому ордену были вручены 11 сентября 1887 г.), святого Владимира I степени (11 сентября 1891 г.). Поселившись в своем любимом имении Сахарово Тверской губернии (ныне отдельно расположенный посёлок в границах города Твери), скончался здесь в ночь на 28 января 1901 года. В 1983 в Сахарово установлен памятник фельдмаршалу. В «Военной энциклопедии» Сытина дана следующая характеристика Гурко: «Стройный, худощавый, с большими седыми бакенбардами, Гурко держался так, что казался выше ростом всех окружавших его лиц, а своею кипучею деятельностью, выносливостью и лихостью на коне — всех моложе. Он мало говорил, никогда не спорил и казался непроницаемым в своих мыслях, чувствах и намерениях. От всей его фигуры и взгляда острых, серых и глубоких глаз веяло внутренней силой, авторитетной и грозной для ослушников и слабых. Его не все любили, но все уважали и почти все боялись, все, кроме солдат, которые безгранично верили в него и любили его.» 22 сентября 2011 года в посёлке Сахарово были перезахаронены останки И.В.Гурко и его супруги. На церемонии присутствовал их правнук — В.И.Гурко. Семья: Жена (с 1861 года) — графиня Мария Андреевна Салиас-де-Турнемир (1842—1906), старшая дочь писательницы Евгении Тур. По словам современника, император Александр II долго не мог простить Гурко его женитьбы, так как образ жизни его тёщи был крайне неблагонадёжным и вызывал пристальное внимание со стороны Третьего отделения. Однако семейная жизнь супругов была вполне удачной. Они жили чрезвычайно дружно, не только никогда не ссорились, но даже не спорили. В 1884 году Мария Андреевна была награждена орденом Святой Екатерины меньшого креста. В браке родились: Владимир (1862—1927, государственный деятель, товарищ министра внутренних дел); Василий (1864—1937, генерал от кавалерии, командир 6-го армейского корпуса); Евгений (1866—1891), погиб на дуэли; Дмитрий (1872—1945, генерал-майор, командир 16-й кавалерийской дивизии); Николай (1874 — после 1901), лейтенант, крупно проиграл в карты, пытался ограбить богатого купца, но был арестован. До суда покончил жизнь самоубийством; Алексей (1880 — упом.1889), умер раньше своих братьев.

Барельеф в Софии.
Болгарский народ и по сей день чтит память Иосифа Владимировича. В сознании болгар его имя связано основном с обороной Шипки, а для жителей болгарской столицы Софии — и с освобождением их города. В честь генерала названо три населённых пункта в Болгарии — город Гурково, село Гурково (Добричская область) и село Гурково (Софийская область). Один из самых больших бульваров в Софии также назван его именем — тот, по которым он прошёл 4 января 1878 со своими войсками, освободившими Софию от пятивекового османского ига. По всей стране в разных городах именем Гурко названы улицы. В селе Бошуля установлена памятная доска на стене дома, где помещался штаб генерала Гурко. 1 июня 2005 в Софию приезжала и была сердечно принята его внучка — Екатерина Васильевна. 4 января 2008 в честь 130-й годовщины освобождения болгарской столицы от османского ига состоялась историческая реконструкция прихода генерала Гурко с русскими войсками в Софию. В марте 2013 года в Софии открыли памятник легендарному русскому генералу. Память в России: 1 ноября 2018 года в посёлке Сахарово/Тверь открыт бюст генерал-фельдмаршала, первый в стране. //Монархист 1 ноября 2018. Литература: Богданович Е.В. Гвардия Русского Царя на Софийское шоссе. Санкт-Петербург, 1879; Военная энциклопедия / Под редакцинй В.Ф.Новицкого и др. — Санкт-Петербург,.: товарищесттво И.В.Сытина, 1911—1915. — Том 8; Герои и деятели Русско-Турецкой войны 1877—1878 гг.: 20 художественно-исполненных портретов с подробной биографией и описанием выдающихся событий войны / Портреты рисованы П.Ф.Брожем и гравюрованы И.Матюшиным, Ю.Барановским и Ф.Герасимовым. — Санкт-Петербург: Турба, 1878; Глиноецкий Н.П. Исторический очерк Николаевской академии Генерального штаба. Санкт-Петербург, 1882; Газенкампф М.В. Мой дневник 1877—1878 гг. Санкт-Петербург, 1909; Золотарев В.А. Противоборство империй. Москва, 2005; Милорадович Г.А. Список лиц свиты их величеств с царствования императора Петра I по 1886 год. Санкт-Петербург, 1886; Пузыревский А.К. Гвардия за Балканами. Санкт-Петербург, 1879; Супрунов А.И. Фельдмаршал Гурко. Тверь, 2005 ISBN 5-900971-30-9; Шаховской Л.В. С театра войны 1877—1878. Два похода за Балканы. Москва, 1878; Шилов Д.Н., Кузьмин Ю.А. Члены Государственного совета Российской империи. 1801—1906: Биобиблиографический справочник. Санкт-Петербург, 2007.


1826
Карл Церран (немецкое имя — Carl Zerrahn)
американский дирижёр германского происхождения. Родился в Мальхове (Мекленбург, Германия) Учился музыке в Ростоке, Ганновере и Берлине, играл на флейте. В 1848 г. поступил флейтистом в составленный из немецких музыкантов оркестр под управлением Карла Бергмана и отправился с ним на гастроли в США, где оркестранты выступали на протяжении шести лет в Нью-Йорке, Филадельфии, Бостоне и других городах, сопровождая, в частности, концерты Дженни Линд, Оле Булла, Сигизмунда Тальберга, Альфреда Яэля и других европейских знаменитостей. В 1854 г. после роспуска оркестра Церран возглавил в Бостоне оркестр и хор Общества Генделя и Гайдна, которым руководил более 40 лет, до 1898 г. (с перерывом в 1895—1897 гг.). Одновременно в 1866—1882 гг. руководил оркестром Гарвардского университета, вместе с которым, в частности, впервые в США исполнил симфонии № 92 и 99 Йозефа Гайдна. В 1866—1897 гг. руководил музыкальным фестивалем в Вустере. Дирижировал также в других городах США и Канады — в частности, в Квебеке. Преподавал в Консерватории Новой Англии. По мнению современников, Церран пользовался авторитетом по всей стране, а музыкальная репутация Бостона на общеамериканской сцене в значительной степени была создана его усилиями. Умер в Милтоне (штат Массачусетс, США) 29 декабря 1909 года.