1875
Андре Байон (André Baillon)
бельгийский писатель. Начал литературную деятельность в 1919. В 1921 вышла его "История одной Марии" (Histoire d’une Marie). В 1922 Байон дал новый усовершенствованный вариант своей первой книги — "Сабо" (En sabots), в 1923 вышел его роман "Zonzon Pépette". Вместе с книгой впечатлений о жизни современной газеты — "По прямому проводу" (Par fil spécial), написанной Байоном с большим юмором, — все эти произведения составляют первый реалистический этап в творчестве художника, резко разнящийся от последующих этапов его литературной деятельности. Байон первого периода — это сосредоточенный и яркий бытоизобразитель, социальный художник. В творчестве Байона не звучали революционные ноты; он, как и его французский учитель Шарль-Луи Филипп (см.), показывал трагедию социальных низов, сострадая им, но не поднимаясь до революционного протеста против капиталистического режима. Изображениям Байона присуща огромная искренность, он умел развертывать картины быта бедняков в большие социальные трагедии. Образцом социальной беллетристики Байона может служить потрясающая "История одной Марии", в которой автор рассказал с исключительной силой простую и очень обыденную историю городской проститутки. Начиная с романа "Человек так прост" (Un Homme si simple, 1925), творчество Байона резко меняет свое русло. В этом романе, как и в последовавших за ним книгах — "Улитка Люксембургского сада" (Le Perce-Oreille du Luxembourg, 1928) и "Безумия" (Delires, 1928), Байон занимается изощренным анализом больных человеческих сознаний. С чрезвычайной тонкостью раскрывает он человеческую психику, раненную жестокостями жизни. Психологические этюды, которые дает Байон в своих последних вещах, поразительны, но их замечательная яркость куплена ценою отказа от социально-бытового содержания, ценою отрыва художника от конкретной бытовой правды. Умер 10 апреля 1932 года. Библиография: Voivenel P., Littérature et psychiatrie, "Les Nouvelles Littéraires", 18/II 1926; Crémieux Benj., A.B., Рецензиянакнигу "Le Perce-Oreille du Luxembourg", "Nouvelle Revue Fr.", P., mai, 1928.

1875
Андрей Иванович Безсонов
учёный-почвовед, доктор сельскохозяйственных наук (1936), профессор (1926), член-корреспондент Академии Наук Казахской ССР (1946). Заслуженный деятель науки и техники КазССР (1945).В 1898 году окончил Санкт-Петербургский университет. В 1899—1907 годах работал в Самарской земской управе. Стал одним из первых исследователей почв Казахстана (1907—1917 в Прибалкашье, Жетысу и Иле Алатау, Центральном Тянь-Шане). В 1921—1930 годах был профессором Самарского сельскохозяйственного института. В 1931—1938 годах был руководителем почвенной группы, консультантом, участвовал в составлении почвенной карты европейской части СССР. В 1938—1951 заведующий сектором почвоведения Казахскогог Филиала Академии Наук СССР, заместитель директора по научной работе Института почвоведения Академии Наук Казахстана.Участвовал в составлении почвенных карт Казахстана, руководил экспедициями по исследованию почв в Центральном Казахстане, Прииртышье, Низовьях Сырдарни и горных районах Казахстана.Умер в Алма-Ате 26 февраля 1962 года.Награждён орденом «Знак Почёта».Сочинения: Почвы вдоль проектируемой линии железной дороги Семипалатинск — Верный. Санкт-Петербург, 1908; Материалы к оценке земель Самарской губернии. Санкт-Петербург, 1910; Почвы частей Джаркентского и Верненского уездов Семиреченской области. Санкт-Петербург, 1910; Почвенный покров Джетысуйской области. Алма-Ата, 1925; Избранные труды. Алма-Ата, 1960.Литература: Безсонов, Андрей Иванович // Казахстан. Национальная энциклопедия. — Алматы: Қазақ энциклопедиясы, 2004. — Том I. — ISBN 9965-9389-9-7.


1875
Луи Сезар Виктор Морис, 6-й герцогБрольи, более известный как Морис де Бройль (французскоеимя — Louis-César-Victor-Maurice, 6ème duc de Broglie, Maurice de Broglie)
герцог, французский физик, член Лондонского королевского общества, иностранный член-корреспондент Академии Наук СССР (1927). Родился в Париже. Старший брат Луи де Бройля. Член Парижской академии наук (1924) и Французской академии (1934). Научные работы посвящены физике рентгеновского излучения, атомной и ядерной физике, физике космических лучей. Морис де Бройль принадлежал к известной аристократической семье Брольи, представители которой на протяжении нескольких веков занимали во Франции важные военные и политические посты. Его отец, Луи-Альфонс-Виктор (французское имя — Victor de Broglie; 1846—1906), 5-й герцог де Брольи, был женат на Полине д'Армай (французское имя — Pauline d’Armaille), внучке наполеоновского маршала Филиппа Поля де Сегюра. Помимо Мориса, у них было четверо детей, младший из которых, Луи, был на 17 лет младше брата. После блестящего окончания коллежа Станислава в Париже (Le Collège Stanislas de Paris) в 1893 году Морис поступил в Морскую школу (французское название — École navale), где учился до 1895 года. На протяжении нескольких следующих лет он служил морским офицером на канонерской лодке в Бизерте, а также в составе Средиземноморской эскадры. Одновременно он изучал физику в Тулонском и Марсельском университетах, последний из которых он окончил в 1900 году со степенью лиценциата наук. Морис де Бройль установил первый беспроводной радиопередатчик на корабле французского флота и хотел посвятить всё своё время науке, однако под давлением членов семьи решил остаться на службе. Только в 1904 году он взял бессрочную увольнительную, а спустя четыре года окончательно вышел в отставку. После ухода со службы Морис де Бройль изучал спектроскопию под руководством Анри Деландра в обсерватории в Мёдоне. Кроме того, он организовал небольшую частную лабораторию в своём доме на улице Шатобриана в Париже. Здесь, а также в Коллеж де Франс, он изучал ионизацию газов, движение заряженных атомов, молекул и более крупных частиц дыма или пыли, измерил заряд электрона (1908).

Участники первого Сольвеевского конгресса (1911). Морис де Бройль стоит шестой слева
Эта тематика составила предмет его докторской диссертации, защищённой в 1908 году под руководством Поля Ланжевена. После расширения своей лаборатории Морис де Бройль получил возможность пригласить ряд учеников и сотрудников для более интенсивной работы над интересовавшими его проблемами. В 1912 году, после открытия дифракции рентгеновских лучей, он занялся рентгеновской спектроскопией, которая стала основной тематикой его деятельности. Он обнаружил ионизацию рентгеновским излучением и сконструировал рентгеновский спектрограф путём замены ионизационной камеры спектрометра фотопластинкой. Независимо от Уильяма Генри Брэгга предложил использовать вращающийся кристалл для изучения рентгеновских спектров и проверил с его помощью некоторые результаты, полученные Генри Мозли. После начала Первой мировой войны Морис де Бройль был мобилизован как морской лейтенант, занимался проблемами обнаружения вражеских подводных лодок и установления беспроводной связи с субмаринами союзников. После войны вместе с Александром Довийе (Alexandre Dauvillier) и другими сотрудниками изучал поглощение рентгеновских лучей и спектры испускаемых при этом фотоэлектронов в свете квантовых представлений о структуре материи. В результате проделанной работы он пришёл к выводу, что рентгеновское излучение должно иметь корпускулярную природу в соответствии со взглядами Альберта Эйнштейна. К этой работе вскоре подключился Луи де Бройль, который увлёкся физикой во многом благодаря старшему брату. Последний ещё в 1911 году работал секретарем первого Сольвеевского конгресса и смог заинтересовать Луи нерешёнными проблемами квантовой физики, обсуждавшимися там.

Участники третьего Сольвеевского конгресса (1921). Морис де Бройль — крайний справа во втором ряду
За свои достижения в физике рентгеновских лучей Морис де Бройль (один и вместе с братом) несколько раз номинировался на Нобелевскую премию по физике. Морис де Бройль участвовал в организационной и административной работе, в работе научного совета по атомной энергии, был членом Морской академии (французское название —Académiedemarine) и Океанографического института (французское название —InstitutocéanographiquedeParis). Он одним из первых во Франции использовал камеру Вильсона, установил в лаборатории большой генератор Кокрофта – Уолтона на 300 кВ. При помощи камеры Вильсона и большого электромагнита Академии наук исследовал космические лучи и установил, что они в основном состоят из положительно заряженных частиц. В 1942 году он стал преемником Поля Ланжевена на посту заведующего кафедрой общей физики Коллеж де Франс и занимал эту должность на протяжении двух лет. Он оставил активную научную деятельность в 1946 году. Умер в Нёйи-сюр-Сен 14 июля 1960 года. К ученикам и сотрудникам Мориса де Бройля относятся Александр Довийе, Луи де Бройль, Жан Тибо (Jean Thibaud), Луи Лепренс-Ренге (французское имя — Louis Leprince-Ringuet), Жан-Жак Трийя (французское имя — Jean-Jacques Trillat), Рене Люка (французское имя — René Lucas), Луи Картан (французское имя — Louis Cartan) и другие французские физики. Морис де Бройль с 1901 года был женат на Камилле Берну де Рошетайе (Camille Bernou de Rochetaillée), их единственная дочь умерла в 1911 году в шестилетнем возрасте. После смерти Мориса герцогский титул, который перешёл к нему в 1906 году от отца, унаследовал Луи де Бройль.Награды и членства: PrixPierson-Perrin (1915); PrixPlumey (1918); Почётный доктор Оксфордского университета (1921); Prix Félix Robin Французского физического общества (1922); Медаль и премия Гутри (1924); Иностранный член-корреспондент Академии наук СССР (1927); Медаль Хьюза (1928); Великий офицер Ордена Почётного легиона (1954); Иностранный член Лондонского королевского общества (1940).
Публикации
Книги: La théorie du rayonnement et les quanta: Rapports et discussions de la Reunion tenue à Bruxelles du 30 octobre au 3 novembre 1911, sous les auspices de M. E. Solvay / M. de Broglie, P. Langevin (eds.). — Paris: Gauthier-Villars, 1912; De Broglie M. Les rayons X. — Paris: Gauthier-Villars, 1922; De Broglie L., De Broglie M. Introduction à la physique des rayons X et γ {\displaystyle \gamma } \gamma . — Paris: Gauthier-Villars, 1928; De Broglie M. Atomes, radioactivité, transmutations. — Paris: Flammarion, 1939; De Broglie M. Les premieres congrès de physique Solvay et l'orientation de la physique depuis 1911. — Paris: Albin Michel, 1951.Основные научны естатьи: De Broglie M. Sur un nouveau procédé permettant d’obtenir la photographie des spectres de raies des rayons de Röntgen // Comptes rendus de l'Académie des sciences. — 1913. — Vol. 157. — P. 924—926; De Broglie M. Sur un système de bandes d’absorption correspondant aux rayons L des spectres de rayons X des éléments, et sur l'importance des phénomenes d'absorption sélective en radiographie // Comptes rendus de l'Académie des sciences. — 1916. — Vol. 162. — P. 352—354; De Broglie M. Sur les spectres corpusculaires des éléments // Comptes rendus de l'Académie des sciences. — 1921. — Vol. 172. — P. 274—275, 527—529; De Broglie M., De Broglie L. Sur le mode d'atome de Bohr et les spectres corpusculaires // Comptes rendus de l'Académie des sciences. — 1921. — Vol. 172. — P. 746—748; De Broglie M. Sur les spectres corpusculaires. Lois de l'émission photo-électrique pour les hautes fréquences // Comptes rendus de l'Académie des sciences. — 1921. — Vol. 172. — P. 806—808; De Broglie M., De Broglie L. Sur les spectres corpusculaires des éléments // Comptes rendus de l'Académie des sciences. — 1921. — Vol. 173. — P. 939—941; De Broglie M. Les phénoménes photo-électriques pour les rayons X et les spectres corpusculaires des éléments // Le Journal de Physique et Le Radium. — 1921. — Vol. 2. — P. 265—287. — doi:10.1051/jphysrad:0192100209026500; De Broglie M., De Broglie L. Remarques sur les spectres corpusculaires et l'effet photo-électrique // Comptes rendus de l'Académie des sciences. — 1922. — Vol. 175. — P. 1139—1141; De Broglie M. La relation h ν = E {\displaystyle h\nu =E} h\nu =E dans les phénomènes photo-électriques // Atomes et électrons: Rapports et décisions du Conseil de physique tenue à Bruxelles du ler au 6 avril 1921. — Paris: Gauthier-Villars, 1923. — P. 80—130; De Broglie M., Leprince-Ringuet L. Sur les neutrons du bore excité par l'émanation du radium // Comptes rendus de l'Académie des sciences. — 1932. — Vol. 195. — P. 88—89.


1875
Семён Дементьевич Стрельбицкий
революционер, ректор Харьковского института народного образования, профсоюзный и общественный деятель.С. Д. Стрельбицкий родился в городе Славянске Харьковской губернии (теперь Донецкая область Украины), в семье ремесленника Дементия (Демьяна) Стрельбицкого. Семён Дементьевич происходил из древнего казацко-шляхетского рода Стрельбицких, который известен со времён Галицко-Волынского государства.В 1891 г. закончил городское училище в г. Славянскe, в 1895 учительскую семинарию в городе Волчанске Харьковской губернии. После окончания семинарии четыре года работал учителем в начальной школе с. Христище Изюмского уезда. С декабря 1899 г. по июнь 1903 г. работал помощником заведующего материальной частью Южно-русского каменноугольного общества (город Горловка Екатеринославской губернии). В июле 1903 г. переведен на должность заведующего материальной частью рудника «Золотое» в селе Майоровка Екатеринославской губернии, в декабре 1916 г. — на должность секретаря каменноугольного общества.Состоял в партии анархистов. С марта по сентябрь 1917 г. возглавлял созданный в селе Марьевка Совет рабочих депутатов, с июня одновременно профсоюз «Союз горнорабочих Марьевского района». а в октябре того же года переехал в Харьков и возглавил областной Совет горных рабочих «Горнотруд». В августе 1918 года был арестован и находился под арестом в тюрьме Генштаба до декабря 1918 года. В декабре 1918 г. С.Д.Стрельбицкий вступает в КП(б)У. В июле 1919 г. назначается заведующим тарифного отдела Наркомата труда УРСР в Киеве. С сентября 1919 г. заведующим тарифным отделом Наркомата труда РСФСР в Москве. С января по июнь 1920 г., вернувшись в Харьков, принимает активное участие в организации работы Наркомата труда. В сентябре 1920 г. был назначен заведующим Высшей партийной школы ЦК КП(б)У.С мая 1922 г. по 1928 г. работал председателем губернского отдела союза работников образования. Кроме этого, с августа 1922 г. по ноябрь 1924 г. был ректором Харьковского института народного образования по совместительству.С июля 1928 г. по март 1929 г. работал заведующим кафедрой профессионального образования Украинского научно-исследовательского института педагогики в Харькове. В мае 1929 г. был назначен заведующим отделом народного образования при Харьковском окружном исполнительном комитете. С октября 1933 г. по август 1937 г. работал директором Центральной научно-педагогической библиотеки.В 1935 году был исключен из рядов КП(б)У. 13 августа 1937 арестован, 24 октября 1937 военной коллегией Верховного суда СССР обвинен по статьям 54-1 пункт А, 54-8-9-11 (входил в руководство украинской национал-фашистской организации, проводившей работу по созданию повстанческих кадров, шпионажу и подготовке терактов против рук-ва компартии и сов. правительства). Приговорен к высшей мере наказания. 25 октября 1937 года С.Д.Стрельбицкий был расстрелян в Харькове. 29 октября 1957 г. Верховный Суд СССР по просьбе родных повторно рассмотрел дело и снял обвинение.Семья: сын Иван, 1900 года рождения, сын Георгий, 1902 года рождения, дочь Екатерина 1898 года рождения
Упоминания в литературе
Украинский советский поэт Владимир Николаевич Сосюра в своем автобиографическом романе «Третя рота», над которым он работал с перерывами в 1926—1930, 1942 и 1959 годах так вспоминает об Семёне Дементьевиче: «Ректором інституту був товариш Стрільбицький, світла пам’ять про якого незгасно горить в моєму серці. Це був, якщо можна так сказати, світлий більшовик. Чула і сердечна людина з великої літери…».С.Стрельбицкий оставил мемуары о своем участии в событиях 1917 года: «На заре профдвижения горняков» // Летопись революции. - 1927. - №5-6. - страницы 340-351.Адрес проживания: СССР, УССР, г. Харьков, улица К.Либкнехта (Сумская), дом 43, квартира 6.


1876
Корнелиус Лехи (Cornelius Leahy)
ирландский легкоатлет, серебряный призёр летних Олимпийских игр 1908. Родился в посёлке Ро-Луирк, Ирландия. Брат Патрика Лехи.Сначала Лехи участвовал во внеочередных Олимпийских играх 1906 в Афинах, на которых стал чемпионом в прыжке в высоту и серебряным призёром в тройном прыжке. Но так как соревнования прошли без разрешения Международного олимпийского комитета, то награды являются неофициальными.На Играх 1908 в Лондоне Лехи соревновался только в прыжке в высоту. С результатом 1,88 м он разделил второе место с ещё двумя спортсменами. Умер в Манхэттене, Нью-Йорк, штат Нью-Йорк, США, 18 ноября 1921 года.

1876
Яков Дмитриевич Коблов
российский богослов, исламовед, представитель казанской миссионерской школы, писатель-полемист, этнограф, педагогический деятель, статский советник (1914). Автор трудов по исламоведению, этнографии народов Волго-Камья, конфессиональной школе татар и других.Коблов внес значительный вклад в изучение этнографии финно-угорских и тюркских народов Волго-Камья. Родился в посёлке Амурский, Калининское сельское поселение, Брединский район, Челябинская область. Первоначальное образование получил в Оренбургском духовном училище, среднее — в Оренбургской духовной семинарии. Выпускник Казанской духовной академии (1901), магистр богословия Казанской духовной академии (1905), ученик А.А.Малова и М.А.Машанова.С 1901 по 1908 гг. Я.Д.Коблов, не имея духовного сана, исполнял должность казанского епархиального миссионера. С 1908 года Я.Д.Коблов — чиновник ведомства просвещения. С 1908 по 1910 гг. — инспектор народных училищ Елабужского уезда Вятской губернии, с 1910 по 1914 гг. — инспектор народных училищ Казанского уезда Казанской губернии, с 1914 по 1917 — окружной инспектор Киевского учебного округа (1914—1917).В 1917 году Яков Дмитриевич Коблов возвращается из Киева в Казань, где непродолжительное время работает в Казанской духовной академии. В 1919 году оказался на Дальнем Востоке. Состоял в должности профессора на Историко-филологическом факультете во Владивостоке, а после создания в 1920 году Государственного Дальневосточного университета (ГДУ) — профессором философии ГДУ. Инициатор создания в ГДУ кафедры педагогики. Разрабатывал вопросы педагогики трудовой школы, проблемы одаренности детей.Последние документальные свидетельства о Якове Дмитриевиче Коблове относятся к 1937 году. Дальнейшая его судьба неизвестна.Награды Я.Д.Коблова: Серебряная медаль в память 25-летия церковных школ на двойной Владимирской и Александровской ленте (1909 г.);Орден Святой Анны III степени (1910 г.);Орден Святого Станислава II степени (1914 г.). Основные труды Я.Д.Коблова: Коблов Я.Д. О состоянии миссионерского дела в Казанской епархии за 1903 г. Отчёт епархиального противомусульманского и противоязыческого миссионера. — Казань: Типо-литография Императорского университеа, 1904; Коблов Я.Д. Мухаммеданская сотериология и её недостатки в сравнении с христианским учением о спасении человека. — Оренбург: Тип. Духовной консистории, 1902; Коблов Я.Д. Прародительский грех по учению Корана и его толковников и по учению Библии. — Оренбург: Тургайская обл. типо-лит., 1903 (Оренбургские епархиальные ведомости. 1903. № 3-7. Неофициальная часть); Коблов Я.Д. Ответ мухаммеданам на их возражения против христианского догмата о Пресвятой Троице. — Казань: Типо-литография Императорского университеа, 1903; Коблов Я.Д. Первобытная райская жизнь человека по учению Корана и его толковников. — Казань: Типо-литография Императорского университеа, 1903; Коблов Я.Д. Правда о Мухаммеде. — Казань: Типо-литография Императорского университеа, 1903; Коблов Я.Д. Мухаммеданское учение о происхождении человека. — Оренбург: Тургайская областная типо-литография, 1904; Коблов Я.Д. Мухаммеданское учение о происхождении человеческой души. — Оренбург: Тургайская областная типо-литография, 1904; Коблов Я.Д. Граф Л.Н.Толстой и мусульмане (по поводу переписки Л.Н.Толстого с казанскими татарами). — Казань: Типо-литография Императорского университеа, 1904. — 42 страницы; Коблов Я.Д. О необходимости инородческих миссионеров в деле просвещения инородцев. Ответ господину. Н.А.Бобровникову. — Казань: Центральная типография, 1905; Коблов Я.Д. Черемисская секта Кугу-сорта. Этнографический очерк из жизни черемис. — Казань: Центральная типография, 1905. — 25 страниц; Коблов Я. Антропология Корана в сравнении с христианским учением о человеке. — Казань: Центральная типография, 1905. — 352 страницы; Коблов Я.Д. Народные представления магометан о рае и аде. — Казань: Центральная типография, 1906. — 33 страницы; Коблов Я.Д. Татарские мусульманские школы (медресе) // Церковно-общественная жизнь. — 1906. — № 9. Страницы 323—325; Коблов Я.Д. О татарских мусульманских праздниках. — Казань: Центральная типография, 1907. — 42 страницы; Коблов Я.Д. О магометанских муллах. Религиозно-бытовой очерк. — Казань: Центральная типография, 1907. — 17 страниц; Коблов Я.Д. Религиозные обряды и обычаи татар-магометан (при наречении имени новорожденному, свадебные обряды и похороны). — Казань: Центральная типография, 1908. — 46 страниц; Коблов Я.Д. Мечты татар-магометан о национальной общеобразовательной школе. — Казань: Типо-литография Императорского университеа, 1908. — 20 страниц; Коблов Я.Д. Мифология казанских татар. — Казань: Типо-литография Императорского университеа, 1910. — 49 страниц; Коблов Я.Д. О татаризации инородцев Приволжского края. — Казань: Центральная типография, 1910. — 27 страниц; Коблов Я.Д. Конфессиональные школы казанских татар. — Казань: Центральная типография, 1916. — 119 страниц; Коблов Я.Д. Победа или рабство. По поводу происходящей вооруженной борьбы между Россией и Германией. — Киев, 1915. — 23 страницы; Коблов Я. Лабораторный метод в школе // Вопросы просвещения на Дальнем Востоке. — Владивосток, 1925. № 7. Страницы 25-35.


1877
Лука (в миру — Валентин Феликсович Войно-Ясенецкий)
хирург, профессор медицины и духовный писатель, епископ Русской православной церкви; с апреля 1946 года — архиепископ Симферопольский и Крымский. Лауреат Сталинской премии первой степени (1946). Архиепископ Лука стал жертвой политических репрессий и провёл в ссылке в общей сложности 11 лет. Реабилитирован в апреле 2000 года. Украинская православная церковь причислила Архиепископа Луку к лику святых 22 ноября 1995 г; в августе 2000 года канонизирован Русской православной церковью в сонме новомучеников и исповедников Российских для общецерковного почитания; память —11 июня. Родился в Керчи, в семье провизора Феликса Станиславовича Войно-Ясенецкого и Марии Дмитриевны Войно-Ясенецкой (урождённая Кудрина). Был четвёртым из пятерых детей. Принадлежал к древнему и знатному, но обедневшему белорусскому полонизированному дворянскому роду Войно-Ясенецких. Дед его держал мельницу в Сенненском уезде Могилёвской губернии, жил в курной избе и ходил в лаптях. Отец, Феликс Станиславович, получив образование провизора, открыл свою аптеку в Керчи, но владел ею только два года, после чего стал служащим транспортного общества. В 1889 году семья переехала в Киев, где Валентин окончил гимназию и художественную школу. Феликс Станиславович, будучи убеждённым католиком, не навязывал семье своих религиозных взглядов. Семейные отношения в доме определяла мать, Мария Дмитриевна, воспитывавшая детей в православных традициях и активно занимавшаяся благотворительностью (помогала арестантам, позднее — раненым Первой мировой войны). По воспоминаниям архиепископа: «Религиозного воспитания я не получил, если говорить о наследственной религиозности, то, вероятно, я унаследовал её от отца» После окончания гимназии стал перед выбором жизненного пути между медициной и рисованием. Подал документы в Академию Художеств, но, поколебавшись, решил выбрать медицину как более полезную обществу. Пытался поступить в Киевский университет на медицинский факультет, но не прошёл. Получив предложение обучаться на естественном факультете, отдавая предпочтение гуманитарным наукам (не любил биологию и химию), он выбрал юридический. Проучившись год, покинул университет. Брал уроки живописи в частной школе профессора Книрра (Мюнхен). Вернувшись в Киев, рисовал с натуры обывателей. Наблюдая нищету, бедность, болезни и страдания простолюдинов, принял окончательное решение стать врачом, чтобы приносить пользу обществу. Серьёзное увлечение проблемами простого народа привело юношу к толстовству: он спал на полу на ковре и ездил за город косить рожь вместе с крестьянами. В семье это восприняли резко негативно, пытались вернуть его к официальному православию. 11 ноября 1897 Валентин писал Толстому с просьбой повлиять на свою семью, а также просил разрешения уехать в Ясную Поляну и жить под его присмотром. После прочтения запрещённой в России книги Толстого «В чём моя вера» разочаровался в толстовстве, но сохранил некоторые толстовско-народнические идеи. В 1898 году стал студентом медицинского факультета Киевского университета. Учился прекрасно, был старостой группы, особенно преуспевал в изучении анатомии: «Умение весьма тонко рисовать и моя любовь к форме перешли в любовь к анатомии… Из неудавшегося художника я стал художником в анатомии и хирургии». После выпускных экзаменов, ко всеобщему удивлению, заявил о намерении стать земским врачом: «Я изучал медицину с исключительной целью: быть всю жизнь земским, мужицким врачом». Устроился работать в Киевский медицинский госпиталь Красного Креста, в составе которого в 1904 году отправился на Русско-Японскую войну. Работал в эвакуационном госпитале в Чите, заведовал хирургическим отделением и получил большую практику, делая крупные операции на костях, суставах и черепе. Многие раны на третий-пятый день покрывались гноем, а на медицинском факультете отсутствовало само понятие гнойной хирургии. Кроме того, в тогдашней России не было понятий обезболивания и анестезиологии.
Женитьба
Ещё в Киевском госпитале Красного Креста Валентин познакомился с сестрой милосердия Анной Васильевной Ланской, которую называли «святой сестрой» за доброту, кротость и глубокую веру в Бога, к тому же она дала обет безбрачия. Её руки просили два врача, но она отказывала. А Валентин сумел добиться её расположения, и в конце 1904 года они обвенчались в церкви Михаила Архангела, построенной в 1698 году. (В ней венчались декабрист Анненков и Полина Гебль, поэтому за старинным храмом закрепилось название «Церкви декабристов»). В дальнейшем при работе Анна Васильевна оказывала мужу важную помощь в амбулаторном приёме и в ведении истории болезней.
Работа в земствах
Один из излеченных офицеров пригласил молодую семью к себе в Симбирск. После недолгого пребывания в губернском городе, Валентин Феликсович устроился земским врачом в уездный город Ардатов. В крошечной больнице, персонал которой состоял из заведующего и фельдшера, Валентин Феликсович трудился по 14-16 часов в сутки, сочетая универсальную врачебную работу с организационно-профилактическими работами в земстве.
«Ардатовская больница по меркам тех лет относилась к разряду средних. Кроме амбулатории, у неё был стационар на 35 коек. По ритму и темпу работа земского врача мало отличалась от работы военно-полевого хирурга. 14—16-часовой рабочий день, те же стоны и страдания измученных болезнью людей…. Единственному врачу приходилось быть и акушером, и педиатром, и терапевтом, и окулистом, и хирургом.» — Великий исповедник и гениальный учёный на Мордовской земле. www.sarep.ru.
В Ардатове молодой хирург столкнулся с опасностями применения наркоза и задумался о возможности применения местной анестезии. Прочёл только что вышедшую книгу немецкого хирурга Генриха Брауна «Местная анестезия, её научное обоснование и практические применения». Плохое качество работы земского персонала и чрезмерная перегруженность (около 20000 человек в уезде + ежедневная обязанность посещать больных на дому, при том, что радиус поездок мог составлять до 15 вёрст!) вынудили Валентина Феликсовича покинуть Ардатов. В ноябре 1905 года семья Войно-Ясенецких переехала в село Верхний Любаж Фатежского уезда Курской губернии. Земская больница на 10 коек ещё не была достроена, и Валентин Феликсович принимал на выездах и на дому. Время приезда совпало с развитием эпидемии брюшного тифа, кори и оспы. Валентин Феликсович брал на себя поездки по районам эпидемии, стремился не щадя себя помогать больным. Кроме того он опять участвовал в земской работе, занимаясь проведением профилактическо-организационных работ. Молодой врач пользовался большим авторитетом, к нему обращались крестьяне всей Курской и соседней Орловской губернии. В конце 1907 года Валентин Феликсович был переведён в Фатеж, где у него родился сын Михаил. Однако проработал там хирург недолго: исправник-черносотенец добился его увольнения за отказ прекратить оказание помощи пациенту и явиться по его срочному вызову. Валентин Феликсович одинаково относился ко всем людям, не различая их по положению и достатку. В докладах «наверх» он был объявлен «революционером». Семья переехала к родным Анны Васильевны в город Золотоноша, где у них родилась дочь Елена. Осенью 1908 года Валентин Феликсович уехал в Москву и поступил в экстернатуру при московской хирургической клинике известного профессора Дьяконова, основателя журнала «Хирургия». Стал писать докторскую диссертацию на тему регионарной анестезии. Занимался анатомической практикой в Институте топографической анатомии, директором которого был профессор Рейн, председатель Московского хирургического общества. Но ни Дьяконов, ни Рейн ничего не знали о регионарной анестезии. Валентин Феликсович разработал методику проверки, нашёл те нервные волокна, которые соединяли оперируемый участок тела с головным мозгом: вводил в глазницу трупа с помощью шприца небольшое количество горячего подкрашенного желатина. Затем проводил тщательное препарирование тканей глазницы, в процессе которого устанавливалось анатомическое положение ветви троичного нерва, а также оценивалась точность попадания желатина в приневральное пространство нервного ствола. В целом он провёл колоссальную работу: прочёл более пятисот источников на французском и немецком языках, при том, что французский он учил с нуля. В конце Валентин Феликсович стал считать свои методы проведения регионарной анестезии более предпочтительными, чем предложенные Г.Брауном. 16 марта 1909 на заседании хирургического общества в Москве Войно-Ясенецкий сделал свой первый научный доклад. Анна Васильевна просила мужа забрать к себе семью. Но Валентин Феликсович не мог их принять по финансовым соображениям. И он всё сильнее задумывался о перерыве в научной работе и возвращении в практическую хирургию. В начале 1909 года Валентин Феликсович подал прошение и был утверждён в должности главного врача больницы села Романовка Балашовского уезда Саратовской губернии. Семья прибыла туда в апреле 1909. Снова Валентин Феликсович оказался в тяжёлом положении: его врачебный участок по площади составлял около 580 квадратных вёрст, с населением до 31 тысячи человек. И он снова занялся универсальной хирургической работой по всем разделам медицины а также изучал гнойные опухоли под микроскопом, что в земской больнице было просто немыслимым. Однако было проведено меньше операций под местным обезболиванием, что говорило о существенном увеличении серьёзных операционных вмешательств, где одного лишь местного обезболивания было недостаточно. Валентин Феликсович записывал результаты своих работ, составляя научные труды, которые публиковались в журналах «Труды Тамбовского физико-медицинского общества» и «Хирургия». Также он занимался «проблемами молодых врачей», в августе 1909 обратился к уездной земской управе с предложениями создать уездную медицинскую библиотеку, ежегодно публиковать отчёты о деятельности земской больницы и создание патологоанатомического музея для исключения врачебных ошибок. Одобрена была только библиотека, открывшаяся в августе 1910.

Здание бывшей Уездной больницы в Переславле-Залесском, в котором с 1910 по 1916 гг. работал главным врачом и хирургом В.Ф.Войно-Ясенецкий
Весь отпуск он проводил в московских библиотеках, анатомических театрах и на лекциях. Однако долгий путь между Москвой и Романовкой был неудобен, и в 1910 году Войно-Ясенецкий подал прошение на вакантное место главного врача больницы Переславль-Залесского Владимирской губернии. Практически перед отъездом родился сын Алексей. В Переславле-Залесском Валентин Феликсович возглавил городскую, а вскоре — и фабричную, и уездную больницы, а также военный госпиталь. Кроме того, отсутствовала рентгеновская аппаратура, в фабричной больнице не было электричества, канализации и водопровода. На более чем 100-тысячное население уезда приходилось всего 150 больничных коек и 25 хирургических. Доставка больных могла достигать несколько суток. И снова Валентин Феликсович спасал самых тяжёлых больных и продолжал изучать научную литературу. В 1913 году родился сын Валентин. В 1915 году издал в Петрограде книгу «Регионарная анестезия» с собственными иллюстрациями. На смену прежним способам слойного пропитывания анестезирующим раствором всего, что надо резать, пришла новая, изящная и привлекательная методика местной анестезии, в основу которой легла глубоко рациональная идея прервать проводимость нервов, по которым передаётся болевая чувствительность из области, подлежащей операции. В 1916 году Валентин Феликсович защитил эту работу как диссертацию и получил степень доктора медицины. Однако книгу издали таким низким тиражом, что у автора не нашлось даже экземпляра для отправки в Варшавский университет, где он мог бы получить за неё премию (900 рублей золотом). В Переяславле он задумал новый труд, которому сразу дал название — «Очерки гнойной хирургии». В Феодоровском женском монастыре, где Валентин Феликсович был врачом, до сего дня чтится память его. Принятие решения о безвозмездной врачебной помощи не могло быть случайным шагом со стороны молодого земского врача. Матушка игумения не нашла бы возможным принять подобную помощь от молодого человека, не убедившись прежде, что это желание исходит из глубоких духовных мотивов. Личность почтенной старицы могла произвести сильное впечатление на будущего исповедника веры. Его мог привлекать монастырь и неповторимый дух старинной обители. В это же время состояние здоровья Анны Васильевны ухудшалось, весной 1916 года Валентин Феликсович обнаружил у жены признаки туберкулёза лёгких. Узнав о конкурсе на должность главного врача Ташкентской городской больницы, немедленно подал заявку, поскольку в те времена у врачей бытовала уверенность, что туберкулёз можно вылечить климатическими мерами. Сухой и жаркий климат Средней Азии в этом случае подходил идеально. Избрание профессора Войно-Ясенецкого на эту должность произошло в начале 1917 года.
Ташкент
Войно-Ясенецкие прибыли в Ташкент в марте. Эта больница была устроена намного лучше, чем земские, однако и здесь же было мало специалистов и слабое финансирование; отсутствовала система канализационных стоков и биологическая очистка сточных вод, что в условиях жаркого климата и частых эпидемий, включая холеру, могло повлечь превращение больницы в постоянно действующий резервуар опасных инфекций. У здешних людей были свои особенные болезни и травмы: например, на лечение одновременно приходило множество детей и взрослых с серьёзными ожогами стоп и голеней. Это происходило от того, что местные жители использовали для обогрева своих жилищ горшок с горячими углями, на ночь его ставили в центр комнаты и ложились спать ногами к горшку. При чьём-либо неосторожном движении горшок опрокидывался. С другой стороны, опыт и знания Валентина Феликсовича были полезны местным врачам: с конца 1917 года в Ташкенте происходили уличные перестрелки, в больницы поступало много раненых. В январе 1919 произошло антибольшевистское восстание под руководством К.П.Осипова. После его подавления на горожан обрушились репрессии: в железнодорожных мастерских вершила революционный суд «тройка», обычно приговаривавшая к расстрелу. В больнице лежал тяжелораненый казачий есаул В.Т.Комарчев. Валентин Феликсович отказался выдавать его красным и тайно лечил, укрывая на своей квартире. Некий служитель морга по имени Андрей, дебошир и пьяница, донёс об этом в ЧК. Войно-Ясенецкий и ординатор Ротенберг были арестованы, но до рассмотрения дела их заметил один из известных деятелей Туркестанской ячейки РКП(б), который знал Валентина Феликсовича в лицо. Он расспросил их и отправил обратно в больницу. Валентин Феликсович, вернувшись в больницу, распорядился готовить больных к операции, как будто ничего не случилось. Арест мужа нанёс здоровью Анны Васильевны серьёзный удар, болезнь резко усилилась, и в конце октября 1919 года она скончалась. В последнюю ночь для ослабления страданий жены он впрыскивал ей морфий, но отравляющего эффекта не видел. Две ночи после кончины Валентин Феликсович читал над гробом Псалтирь. Он остался с четырьмя детьми, старшему из которых было 12, а младшему — 6 лет. В дальнейшем дети жили у медицинской сестры из его больницы Софьи Сергеевны Белецкой. Несмотря на всё, Валентин Феликсович вёл активную хирургическую практику и способствовал основанию в конце лета 1919 года Высшей Медицинской школы, где преподавал нормальную анатомию. В 1920 году был образован Туркестанский Государственный Университет. Декан Медицинского факультета П.П.Ситковский, знакомый с работами Войно-Ясенецкого по регионарной анестезии, добился его согласия возглавить кафедру оперативной хирургии.
Начало пастырской деятельности
Валентин Феликсович тяжело переживал кончину своей супруги. После этого его религиозные взгляды укрепились: «Неожиданно для всех, прежде чем начать операцию, Войно-Ясенецкий перекрестился, перекрестил ассистента, операционную сестру и больного. В последнее время он это делал всегда, вне зависимости от национальности и вероисповедания пациента. Однажды после крестного знамения больной — по национальности татарин — сказал хирургу: „Я ведь мусульманин. Зачем же Вы меня крестите?“ Последовал ответ: „Хоть религии разные, а Бог один. Под Богом все едины“». Профессор Войно-Ясенецкий регулярно посещал воскресные и праздничные богослужения, был активным мирянином, сам выступал с беседами о толковании Священного писания. В конце 1920 года он присутствовал на епархиальном собрании, где произнёс речь о положениях дел в Ташкентской епархии. Под впечатлением этого епископ Туркестанский и Ташкентский Иннокентий (Пустынский) предложил Валентину Феликсовичу стать священником, на что он сразу согласился. Уже через неделю был посвящён в чтеца, певца и иподьякона, затем — в дьякона, а 15 февраля 1921 года в день Сретения — в иерея. И в больницу, и в университет отец Валентин стал приходить в рясе с крестом на груди, кроме того он установил в операционной иконы Божьей Матери и стал молиться перед началом операции. Отец Валентин был назначен четвёртым священником собора, служил только по воскресеньям и на него легла обязанность проповеди. Епископ Иннокентий пояснил его роль в богослужении словами апостола Павла: «Ваше дело не крестити, а благовестити». (1Кор. 1:17) Летом 1921 года в Ташкент были доставлены из Бухары раненые и обожжённые красноармейцы. За несколько суток пути в жаркой погоде у многих из них под повязками образовались колонии из личинок мух. Они были доставлены в конце рабочего дня, когда в больнице остался только дежурный врач. Он осмотрел только нескольких больных, состояние которых вызывало опасение. Остальные были лишь подбинтованы. К утру между пациентами клиники ходил слух о том, что врачи-вредители гноят раненых бойцов, у которых раны кишат червями. Чрезвычайная следственная комиссия арестовала всех врачей, включая профессора П.П.Ситковского. Начался скорый революционный суд, на который были приглашены эксперты из других лечебных учреждений Ташкента, в том числе профессор Войно-Ясенецкий. Стоявший во главе ташкентского ЧК латыш Я.Х.Петерс решил сделать суд показательным и сам выступал на нём общественным обвинителем. Когда слово получил профессор Войно-Ясенецкий, он решительно отверг доводы обвинения: «Никаких червей там не было. Там были личинки мух. Хирурги не боятся таких случаев и не торопятся очистить раны от личинок, так как давно замечено, что личинки действуют на заживление ран благотворно». Тогда Петерс спросил:
— Скажите, поп и профессор Ясенецкий-Войно, как это вы ночью молитесь, а днем людей режете?
Отец Валентин ответил:
— Я режу людей для их спасения, а во имя чего режете людей Вы, гражданин общественный обвинитель?
Следующий вопрос:
— Как это Вы верите в Бога, поп и профессор Ясенецкий-Войно? Разве Вы его видели, своего Бога?
— Бога я действительно не видел, гражданин общественный обвинитель. Но я много оперировал на мозге и, открывая черепную коробку, никогда не видел там также и ума. И совести там тоже не находил.
Обвинение провалилось. Вместо расстрела Ситковский и его коллеги были приговорены к 16 годам тюрьмы. Но уже через месяц их стали отпускать на работу в клинику, а через два — совсем освободили. Весной 1923 года, когда съезд духовенства Ташкентской и Туркестанской епархии рассматривал отца Валентина в качестве кандидата на должность архиерея, под руководством ГПУ было сформировано Высшее Церковное Управление (ВЦУ), которое предписывало епархиям переходить к обновленческому движению. Под его давлением епископ Иннокентий был вынужден уехать из Ташкента. Отец Валентин и протоиерей Михаил Андреев взяли на себя управление епархиальными делами и сплотили вокруг себя священников — сторонников Патриарха Тихона. В мае 1923 года в Ташкент прибыл ссыльный епископ Уфимский Андрей (Ухтомский), который незадолго до того встречался с патриархом Тихоном, был им назначен епископом Томским и получил право избирать кандидатов для возведения в сан епископа и тайным образом рукополагать их. Вскоре Валентин Феликсович был пострижен в монахи в собственной спальне с именем Луки, и наречён епископом Барнаульским, викарием Томской епархии. Поскольку для присвоения епископского сана необходимо присутствие двух или трёх епископов, Валентин Феликсович поехал в город Пенджикент недалеко от Самарканда, где отбывали ссылку два архиерея — епископ Волховский Даниил (Троицкий) и епископ Суздальский Василий (Зуммер). Хиротония с наречением архиерея Луки титулом епископа Барнаульского состоялась 31 мая 1923 года, и Патриарх Тихон, когда узнал о ней, утвердил её законной. Ввиду невозможности отъезда в Барнаул, епископ Андрей предложил Луке возглавить Туркестанскую епархию. Получив согласие настоятеля кафедрального собора, в воскресенье, 3 июня, в день памяти равноапостольных Константина и Елены, епископ Лука отслужил свою первую воскресную всенощную литургию в кафедральном соборе. Вот отрывок из произнесённой им проповеди: «Мне, иерею, голыми руками защищавшему стадо Христово, от целой стаи волков и ослабленному в неравной борьбе, в момент наибольшей опасности и изнеможения Господь дал жезл железный, жезл архиерейский и великой благодатью святительской мощно укрепил на дальнейшую борьбу за целостность и сохранение Туркестанской епархии.» На следующий день, 4 июня, в стенах ТГУ состоялся студенческий митинг, на котором было принято постановление с требованием увольнения профессора Войно-Ясенецкого. Руководство университета отвергло это постановление и даже предложило Валентину Феликсовичу руководить ещё одной кафедрой. Но он сам написал заявление об уходе. 5 июня он в последний раз, уже в епископском облачении, присутствовал на заседании научного медицинского общества при ТГУ. 6 июня в газете «Туркестанская правда» появилась статья «Воровской архиепископ Лука», призывавшая к его аресту. Вечером 10 июня, после Всенощного бдения, он был арестован.
Первая ссылка
Епископу Луке, а также арестованным с ним епископу Андрею и протоиерею Михаилу Андрееву были предъявлены обвинения по статьям 63, 70, 73, 83, 123 Уголовного Кодекса. Ходатайства прихожан об официальной выдаче заключённых и ходатайства больных о консультации профессора Войно-Ясенецкого были отклонены. 16 июня 1923 года Лука написал завещание, в котором призывал мирян оставаться верными Патриарху Тихону, противостоять церковным движениям, выступающим за сотрудничество с большевиками (оно было передано на волю через верующих сотрудников тюрьмы): «… Завещаю вам: непоколебимо стоять на том пути, на который я наставил вас. …Идти в храмы, где служат достойные иереи, вепрю не подчинившиеся. Если и всеми храмами завладеет вепрь, считать себя отлучённым Богом от храмов и ввергнутым в голод слышания слова Божьего. …Против власти, поставленной нам Богом по грехам нашим, никак нимало не восставать и во всём ей смиренно повиноваться» Вот фрагмент допроса епископа Луки: «… Я тоже полагаю, что очень многое в программе коммунистов соответствует требованиям высшей справедливости и духу Евангелия. Я тоже полагаю, что власть рабочих есть самая лучшая и справедливая форма власти. Но я был бы подлым лжецом перед правдой Христовой, если бы своим епископским авторитетом одобрил бы не только цели революции, но и революционный метод. Мой священный долг учить людей тому, что свобода, равенство и братство священны, но достигнуть их человечество может только по пути Христову — пути любви, кротости, отвержения от себялюбия и нравственного совершенствования. Учение Иисуса Христа и учение Карла Маркса — это два полюса, они совершенно несовместимы и потому Христову правду попирает тот, кто, прислушиваясь к Советской власти, авторитетом церкви Христовой освящает и покрывает все её деяния» В заключении изложены выводы следствия — епископам Андрею, Луке и протоиерею Михаилу приписывались обвинения:
1. Невыполнение распоряжений местной власти — продолжение существования союза приходов, признанного местной властью незаконным;
2. Агитация в помощь международной буржуазии — распространение обращения Патриарха Сербии, Хорватии и Словенского королевства Лазаря, говорящего о насильственном свержении Патриарха Тихона и призывающее поминать в Королевстве Сербии всех «пострадавших» и «принявших муки» контрреволюционеров;
3. Распространение ложных слухов и непроверенных сведений союзом приходов, дискредитирующих Советскую власть — внушение массам якобы неправильного осуждения Патриарха Тихона.
4. Возбуждение масс к сопротивлению постановлениям Советской власти — рассылкой воззваний союзом приходов.
5. Присвоение незаконно существующему союзу приходов административных и публично правовых функций — назначение и смещение священников, административное управление церквями.
Учитывая политические соображения, слушание дела гласным порядком было нежелательным, поэтому дело было передано не в Реввоентрибунал, а в комиссию ГПУ. Именно в Ташкентской тюрьме Валентин Феликсович закончил первый из «выпусков» (частей) давно задуманной монографии «Очерки гнойной хирургии». В нём шла речь о гнойных заболеваниях кожных покровов головы, полости рта и органов чувств.
9 июля 1923 года епископ Лука и протоиерей Михаил Андреев были освобождены под подписку о выезде на следующий день в Москву в ГПУ. Всю ночь квартира епископа была наполнена прихожанами, пришедшими проститься. Утром, после посадки в поезд, многие прихожане легли на рельсы, пытаясь удержать святителя в Ташкенте. Прибыв в Москву, святитель зарегистрировался в НКВД на Лубянке, но ему объявили, что он может прийти через неделю. За эту неделю епископ Лука дважды бывал у Патриарха Тихона и один раз совершал богослужение вместе с ним. Вот как Лука описывает один из допросов в своих воспоминаниях: «На допросе чекист спрашивал меня о моих политических взглядах и о моем отношении к Советской власти. Услышав, что я всегда был демократом, он поставил вопрос ребром: „Так кто Вы — друг или враг наш?“ Я ответил: „И друг и враг. Если бы я не был христианином, то, вероятно, стал бы коммунистом. Но Вы возглавили гонение на христианство, и поэтому, конечно, я не друг Ваш“. После долгого следствия 24 октября 1923 года комиссия НКВД вынесла решение о высылке епископа в Нарымский край. 2 ноября Лука был переведён в Таганскую тюрьму, где находился пересыльный пункт. В конце ноября он отправился в свою первую ссылку, местом которой первоначально был назначен Енисейск. Поездом ссыльный епископ добрался до Красноярска, далее 330 километров санного пути, останавливаясь ночью в какой-либо деревне. В одной из них он сделал операцию по удалению секвестра у больного остеомиелитом плечевой кости. В дороге он познакомился с едущим в ссылку протоиереем Иларионом Голубятниковым. Прибыв в Енисейск 18 января 1924 года, Валентин Феликсович стал вести приём, и желающие попасть на приём записывались на несколько месяцев вперёд. Помимо этого, епископ Лука стал совершать богослужения на дому, отказываясь служить в церквях, занятых живоцерковниками. Там же к епископу обратились две послушницы недавно закрытого женского монастыря, рассказавшие о бесчинствах комсомольцев, совершённых при закрытии монастыря. Валентин Феликсович постриг их в монашество, дав имена своих небесных покровителей: Валентина и Лукия. Рост популярности епископа вынудил ГПУ отправить его в новую ссылку в деревню Хая. Туда же были отправлены Лукия и Валентина, а до села Богучаны ехали протоиереи Иларион и Михаил. Протоиереи были определены в недалёкие от Богучан деревни, а епископ Лука и монахини — на 120 вёрст севернее. 5 июня посыльный ГПУ привёз приказ о возвращении в Енисейск. Там епископ несколько дней провёл в тюрьме в одиночной камере, а после продолжил частную практику и богослужения на квартире и в городском храме. 23 августа епископ Лука был отправлен в новую ссылку — в Туруханск. По прибытии епископа в Туруханск его встречала толпа людей, на коленях просившая благословения. Профессора вызвал председатель крайкома В.Я.Бабкин, который предложил сделку: сокращение срока ссылки за отказ от сана. Епископ Лука решительно отказался „бросать священную дурь“. В Туруханской больнице, где Валентин Феликсович сначала был единственным врачом, он выполнял такие сложнейшие операции, как резекция верхней челюсти по поводу злокачественного новообразования, чревосечения брюшной полости в связи с проникающими ранениями с повреждением внутренних органов, остановки маточных кровотечений, предотвращение слепоты при трахоме, катаракте и др. Единственная церковь в округе находилась в закрытом мужском монастыре, священник которой принадлежал к обновленческому движению. Епископ Лука регулярно ездил туда совершать богослужения и проповедовать о грехе церковного раскола, которые имели большой успех: все жители округи и монастырский священник стали сторонниками Патриарха Тихона. В конце года на приём к Валентину Феликсовичу пришла женщина с больным ребёнком. На вопрос, как зовут ребёнка, ответила: „Атом“, и объяснила удивлённому врачу, что имя новое, сами выдумали. На что Валентин Феликсович спросил: „Почему не назвали поленом или окном?“ Эта женщина была женой председателя крайисполкома В.Бабкина, который написал заявление в ГПУ о необходимости повлиять на реакционера, распространяющего ложные слухи, представляющие опиум для народа, являющиеся противовесом материальному мировоззрению, которое осуществляет перестройку общества к коммунистическим формам» и наложил резолюцию: «Секретно. Губуполномоченному — для сведения и принятия мер». 5 ноября 1924 года хирург был вызван в ГПУ, где с него взяли подписку о запрете богослужений, проповедей и выступлений на религиозную тему. Кроме того, Крайком и лично Бабкин требовали отказа епископа от традиции давать благословение пациентам. Это вынудило Валентина Феликсовича написать заявление об увольнении из больницы. Тогда за него вступился отдел здравоохранения Туруханского края. После 3 недель разбирательств 7 декабря 1924 года Енгуботдел ГПУ постановил вместо суда избрать мерою пресечения гр. Ясенецкого-Войно высылку в деревню Плахино в низовьях реки Енисей, в 230 км за Полярным кругом. Последовало длительное путешествие по льду замёрзшего Енисея, в день 50-70 км. Однажды Валентин Феликсович замёрз так, что не смог самостоятельно передвигаться. Жители станока, состоящего из 3 изб и 2 земляных домов, радушно приняли ссыльного. Он жил в избе на нарах, покрытых оленьими шкурами. Каждый мужчина поставлял ему дрова, женщины готовили и стирали. Рамы в окнах имели большие щели, через которые проникал ветер и снег, который скапливался в углу и не таял; вместо второго стекла были вморожены плоские льдины. В этих условиях епископ Лука крестил детей и пытался проповедовать. В начале марта в Плахино прибыл уполномоченный ГПУ, который сообщил о возвращении епископа и хирурга в Туруханск. Власти Туруханска сменили решение после того, как в больнице умер крестьянин, нуждающийся в сложной операции, которую без Войно-Ясенецкого сделать было некому. Это так возмутило крестьян, что они, вооружившись вилами, косами и топорами стали громить сельсовет и ГПУ. Епископ Лука вернулся 7 апреля 1925 года, в день Благовещения, и сразу включился в работу. Уполномоченный ОГПУ был вынужден обращаться с ним вежливо и не обращать внимания на совершаемое благословение пациентов. Узнав о прошедшем 75-летнем юбилее великого физиолога, академика Ивана Петровича Павлова, ссыльный профессор посылает ему 28 августа 1925 года поздравительную телеграмму. Сохранился полный текст ответной телеграммы Павлова Войно-Ясенецкому: «Ваше преосвященство и дорогой товарищ! Глубоко тронут Вашим теплым приветствием и приношу за него сердечную благодарность. В тяжелое время, полное неотступной скорби для думающих и чувствующих по-человечески, остаётся одна опора — исполнение по мере сил принятого на себя долга. Всей душой сочувствую Вам в Вашем мученичестве. Искренне преданный Вам Иван Павлов». Идеи ссыльного профессора-хирурга В.Ф.Войно-Ясенецкого распространяются не только в Советском Союзе, но и за рубежом. В 1923 году в немецком медицинском журнале «Deutsche Zeitschrift» публикуется его статья о новом методе перевязки артерии при удалении селезёнки, а в 1924-м в «Вестнике хирургии» — сообщение о хороших результатах раннего хирургического лечения гнойных процессов крупных суставов. Только 20 ноября 1925 года в Туруханск пришло постановление об освобождении гражданина Войно-Ясенецкого, которое ожидалось с июня. 4 декабря он, провожаемый всеми прихожанами Туруханска, отъехал в Красноярск, куда прибыл лишь в начале января 1926 года. Он успел сделать в городской больнице показательную операцию «оптическую иридэктомию» — операцию по возвращению зрения путём удаления части радужной оболочки. Из Красноярска епископ Лука отправился поездом в Черкассы, где жили родители и брат Владимир, а потом приехал в Ташкент.
Вторая ссылка
В Ташкенте был разрушен кафедральный собор, осталась только церковь Сергия Радонежского, в которой служили священники-обновленцы. Протоиерей Михаил Андреев требовал от епископа Луки освятить этот храм; после отказа от этого Андреев перестал ему подчиняться и доложил обо всём местоблюстителю патриаршего престола Сергию, митрополиту Московскому и Коломенскому, который стал пытаться перевести Луку то в Рыльск, то в Елец, то в Ижевск. По совету ссыльного митрополита Новгородского Арсения Лука подал прошение об увольнении на покой, которое было удовлетворено. Профессор Войно-Ясенецкий не был восстановлен на работу ни в городскую больницу, ни в университет. Валентин Феликсович занялся частной практикой. По воскресным и праздничным дням служил в церкви, а дома принимал больных, число которых достигало четырёхсот в месяц. Кроме того, вокруг хирурга постоянно находились молодые люди, добровольно помогавшие ему, учились у него, а тот посылал их по городу искать и приводить больных бедных людей, которым нужна врачебная помощь. Таким образом, он пользовался большим авторитетом среди населения. Тогда же он отправил на рецензирование в государственное медицинское издательство экземпляр законченной монографии «Очерки гнойной хирургии». После годового рассмотрения она была возвращена с одобрительными отзывами и рекомендацией к публикации после незначительной доработки. 5 августа 1929 года покончил с собой профессор-физиолог Среднеазиатского (бывшего Ташкентского) университета И.П.Михайловский, который вёл научные исследования по превращению неживой материи в живую, пытавшийся воскресить своего умершего сына; итогом его работ стало психическое расстройство и самоубийство. Его жена обратилась к профессору Войно-Ясенецкому с просьбой провести похороны по христианским канонам (для самоубийц это возможно только в случае сумасшествия); Валентин Феликсович подтвердил его сумасшествие медицинским заключением. Во второй половине 1929 года ОГПУ было сформировано уголовное дело: убийство Михайловского якобы было совершено его «суеверной» женой, имевшей сговор с Войно-Ясенецким, чтобы не допустить «выдающегося открытия, подрывающего основы мировых религий». 6 мая 1930 — он был арестован. Обвинялся по статьям 10-14 и 186 п.1 УК УзССР. Валентин Феликсович объяснял свой арест ошибками местных чекистов и из тюрьмы писал руководителям ОГПУ с просьбами выслать его в сельскую местность Средней Азии, затем — с просьбой выслать из страны, в том числе председателю СНК А.И.Рыкову. В качестве аргументов в пользу своего освобождения и отправки в ссылку он писал о скорой возможности публикации «Очерков гнойной хирургии», которые пошли бы на пользу советской науке — и предложение основать клинику гнойной хирургии. По запросу МедГиза подследственному Войно-Ясенецкому была передана рукопись, которую он заканчивал в тюрьме, как и начинал. Во второй половине августа 1931 года Войно-Ясенецкий прибыл в Северный край. Сначала он отбывал заключение в ИТЛ «Макариха» возле города Котлас, вскоре на правах ссыльного был переведён в Котлас, затем — в Архангельск, где вёл амбулаторный приём. В 1932 году поселился у В.М.Вальнёвой, потомственной знахарки Оттуда его вызывали в Москву, где особый уполномоченный коллегии ГПУ предлагал хирургическую кафедру в обмен за отказ от священнического сана. «При нынешних условиях я не считаю возможным продолжать служение, однако сана я никогда не сниму» После освобождения в ноябре 1933 он ездил в Москву, где встречался с митрополитом Сергием, но отказался от возможности занять какую-либо архиерейскую кафедру, потому что надеялся основать НИИ гнойной хирургии. Войно-Ясенецкий получил отказ наркома здравоохранения Фёдорова, но тем не менее, сумел добиться публикации «Очерков гнойной хирургии», которая должна была состояться в первом полугодии 1934 года. Далее он по совету одного из архиереев «без всякой разумной цели» поехал в Феодосию, затем «принял бестолковое решение» поехать в Архангельск, где 2 месяца вёл приём в амбулатории; «немного опомнившись», уехал в Андиджан, а потом вернулся в Ташкент. Весной 1934 года, Войно-Ясенецкий возвращается в Ташкент, а затем переезжает в Андижан, где оперирует, читает лекции, руководит отделением Института неотложной помощи. Здесь он заболевает лихорадкой паппатачи, грозящей потерей зрения (осложнение дало отслойку сетчатки левого глаза). Две операции на левом глазу не принесли результата, епископ слепнет на один глаз. Осенью 1934 года издал монографию «Очерки гнойной хирургии», которая приобрела мировую известность. Несколько лет профессор Войно-Ясенецкий возглавлял главную операционную в Институте неотложной помощи Ташкента. Он мечтал об основании института гнойной хирургии, чтобы передать громадный врачебный опыт. На Памире во время альпинистского похода заболел бывший личный секретарь В.И.Ленина Н.Горбунов. Состояние его оказалось крайне тяжелым, что вызывало всеобщее смятение, из Москвы о его здоровье лично запрашивал В.М.Молотов. Для его спасения в Сталинабад был вызван доктор Войно-Ясенецкий. После успешной операции Валентину Феликсовичу было предложено возглавить Сталинабадский НИИ; он ответил, что согласится только в случае восстановления городского храма, в чём было отказано. Профессора стали приглашать на консультации, разрешили читать лекции для врачей. Он продолжил снова опыты с мазями Вальневой. Более того, ему разрешили выступить на страницах газеты с опровержением клеветнической статьи «Медицина и знахарство».
Третье следствие
24 июля 1937 года арестован в третий раз. В вину епископу вменялось создание «контрреволюционной церковно-монашеской организации», проповедовавшей следующие идеи: недовольство советской властью и проводимой политикой, контрреволюционные взгляды о внутреннем и внешнем положении СССР, клеветнические взгляды о компартии и вожде народов, пораженческие взгляды в отношении СССР в предстоящей войне с Германией, указывание на скорое падение СССР, то есть преступления, предусмотренные статьёй 66 часть 1, статьями 64 и 60 УК УзССР. Следствие получило признания в контрреволюционной деятельности проходивших по тому же делу епископов Евгения (Кобранова), Бориса (Шипулина), Валентина (Ляходского), иереев Михаила Андреева, Венедикта Багрянского, Ивана Середы и других о существовании контрреволюционной организации и планов по созданию сети контрреволюционных групп при церковных общинах, а также о вредительской деятельности Войно-Ясенецкого — убийствах пациентов на операционном столе, и шпионаже в пользу иностранных государств.. Несмотря на длительные допросы методом «конвейера» (13 суток без сна), Лука отказывался признаваться о членстве в контрреволюционной организации и называть имена «заговорщиков». Вместо этого он объявляет голодовку, продлившуюся 18 суток. О своих политических взглядах сообщал следующее: «Что касается политической приверженности, я являюсь до сих пор сторонником партии кадетов… я был и остаюсь приверженцем буржуазной формы государственного управления, которая существует во Франции, США, в Англии… Я являюсь идейным и непримиримым врагом Советской власти. Это враждебное отношение у меня создалось после Октябрьской революции и осталось до сего времени … так как не одобрял её кровавых методов насилия над буржуазией, а позднее, в период коллективизации мне было особенно мучительно видеть раскулачивание кулаков. … Большевики — враги нашей Православной церкви, разрушающие церкви и преследующие религию, враги мои, как одного из активных деятелей церкви, епископа». В начале 1938 года так ни в чём не признавшийся епископ Лука был переведён в центральную областную тюрьму Ташкента. Уголовное дело в отношение группы священников было возвращено из Москвы на доследование, и материалы в отношение Войно-Ясенецкого были выделены в отдельное уголовное производство.