1876
Кирилл Владимирович Романов
великий князь, второй сын великого князя Владимира Александровича, третьего сына императора Александра II, и Великой княгини Марии Павловны; двоюродный брат Николая II. В 1924 году, в эмиграции, провозгласил себя Императором Всероссийским Кириллом I, с чем не согласилась часть Императорской семьи, в том числе, вдовствующая Императрица Мария Фёдоровна, Великие князья Николай и Пётр Николаевичи, Князь императорской крови Роман Петрович и герцог Сергей Лейхтенбергский. Родился в семье Великого князя Владимира Александровича и Великой княгини Марии Павловны. Закончив Морской кадетский корпус и Николаевскую морскую академию, с 14 января 1904 года — начальник военно-морского отдела штаба командующего флотом в Тихом океане вице-адмирала Макарова. Прибыл в Порт-Артур 16 марта 1904 года. Служебными обязанностями фактически не занимался. Отличился пьянством (вместе с другим Великим князем — Борисом Владимировичем) и хамством по отношению к офицерам эскадры (например, в отношении командира броненосца «Севастополь» Николая Оттовича Эссена и командира крейсера «Аскольд» Грамматчикова). После этого имел тяжёлый разговор с вице-адмиралом Макаровым и вынужден был послать Эссену и Грамматчикову записку с извинениями. 13 апреля 1904 года при взрыве флагманского корабля «Петропавловск» находился на его борту. Один из тех немногих, кто остался жив и спасся. Ранен, как утверждалось в некоторых источниках, не был. По свидетельствам очевидцев, у него были поцарапаны ноги, а в холодной воде он получил переохлаждение. Никакой информации о ранении во время гибели «Петропавловска» Великий князь Кирилл не указал в своих воспоминаниях, вышедших в 1939 году. Из воды был спасён моряками вельбота с минного крейсера «Гайдамак» и передан на миноносец «Бесшумный», который и доставил его в порт. Вечером 13 апреля 1904 вместе с Великим князем Борисом Владимировичем на поезде покинул Порт-Артур (до Санкт-Петербурга и далее в Германию для лечения «полученного нервного расстройства» его сопровождал младший врач лазарета порта Н.М.Марков). Позже Великий князь Кирилл Владимирович был награждён Золотым оружием. К 1905—1909 годы был в семейном конфликте с императором Николаем II в связи со своим несанкционированным императором браком с Викторией Мелитой, разведённой с родным братом российской императрицы Александры Федоровны Эрнстом-Людвигом. Впоследствии брак был признан. В 1909—1912 гг. служил на крейсере «Олег», последний год — командиром. С 1913 года — в Гвардейском экипаже, а с 1914 года, с началом Первой мировой войны, продолжил службу в штабе верховного главнокомандующего. С 1915 года — командир Гвардейского экипажа. В феврале 1917 года доставил моряков экипажа в Петроград по приказу генерала Гурко, зная об открытом саботаже генералом приказа Императора об отправке в Петроград Уланского полка и сотни казаков. Некоторыми историками данный факт рассматривается в качестве доказательства принадлежности Кирилла к думско-офицерскому заговору против Николая II. В дни Февральской революции, Кирилл Владимирович, вместо поддержки Николая II, предпринял шаги, которые, по оценке историка В.М.Хрусталёва, пагубным образом повлияли на историю России. Он стал первым из членов императорской фамилии, нарушивших присягу царю и заявивший, что он лично и вверенная ему воинская часть перешли на сторону Государственной думы и ряды происходящей революции. Его поведение в дни революции впоследствии ставилось ему в вину его противниками, но не помешало ему самому претендовать на российский престол. В начале беспорядков вместе с Великим князем Павлом Александровичем участвовал в подготовке проекта манифеста («великокняжеский манифест»), который они хотели вручить на подпись Николаю II. План предусматривал сохранение на престоле императора Николая II путём частичных уступок умеренному крылу революционеров (принятие конституции и назначение «ответственного министерства» — Россия становилась конституционной монархией). Кирилл Владимирович, по воспоминаниям ряда современников и по своим собственным словам, 14 марта 1917 года перешёл на сторону революции, надев «красный бант». Как вспоминал Дворцовый комендант В.Н.Воейков: «Великий князь Кирилл Владимирович, с царскими вензелями на погонах и красным бантом на плече, явился 14 марта в 4 часа 15 минут дня в Государственную Думу, где отрапортовал председателю Думы М.В.Родзянко: «Имею честь явиться вашему высокопревосходительству. Я нахожусь в вашем распоряжении, как и весь народ. Я желаю блага России», — причём заявил, что Гвардейский экипаж в полном распоряжении Государственной Думы.» — Воейков В. С Царем и без Царя. — Гельсингфорс, 1936. — Страница 251. Первой на поведение великого князя отреагировала Александра Фёдоровна. В своих письмах Николаю II от 15 марта и 16 марта 1917 года она писала: «Кирилл ошалел, я думаю: он ходил к Думе с Экип и стоит за них…», «…отвратительно себя ведёт, хотя и притворяется, что старается для монарха и родины». Бывший начальник Дикой дивизии вспоминал: «Из числа грустных зрелищ… нужно отметить появление Гвардейского экипажа с красными тряпками, под предводительством великого князя Кирилла Владимировича… Появление Великого князя под красным флагом было понято как отказ Императорской фамилии от борьбы за свои прерогативы и как признание факта революции. Защитники монархии приуныли. А неделю спустя это впечатление было ещё усилено появлением в печати интервью с Великим князем Кириллом Владимировичем, начавшееся словами: «мой дворник и я, мы одинаково видели, что со старым правительством Россия потеряет всё». И кончавшееся заявлением, что Великий князь доволен быть свободным гражданином, и что над его дворцом развевается красный флаг.» — Половцев П.А. Дни затмения. Париж, 1925, страницы 17-18. Сам Великий князь, уже находясь в эмиграции, так объяснял своё появление под Государственной думой с красным бантом во главе своей воинской части: у него был выбор, или подчиниться приказу новых властей и привести вверенную ему часть к Думе для присяги новой власти или подать в отставку, бросив его подчинённых на произвол судьбы; в те часы только одно заботило великого князя —любой ценой, даже ценой собственной чести, способствовать восстановлению порядка в столице, чем способствовать скорейшему возвращению в неё законного монарха — если бы он смог вернуться во главе верных войск, порядок всё ещё мог бы быть восстановлен. Историк В.М.Хрусталёв, комментируя эти объяснения великого князя, отмечает, что навряд ли они были искренними, так как ещё за несколько часов до прибытия Кирилла Владимировича в Таврический дворец, в комендатуре дворца были уведомлены о переходе Гвардейского экипажа на сторону Государственной думы из копии следующей записки, которая была разослана Кириллом Владимировичем начальникам частей, расквартированных, как и Гвардейский экипаж, в Царском Селе: «Я и вверенный мне Гвардейский экипаж вполне присоединились к новому правительству. Уверен, что и вы, и вся вверенная вам часть также присоединитесь к нам. Командир Гвардейского экипажа Свиты Его Величества контр-адмирал Кирилл», а впоследствии моряки Гвардейского экипажа по приказу великого князя заняли Царскосельский и Николаевский вокзалы, чтобы воспрепятствовать верным Николаю II войскам прибыть в столицу. 21 марта 1917 года Временное правительство отдало приказ об аресте Николая II и его семьи. Кирилл Владимирович в знак протеста подал в отставку. Вскоре он нелегально выехал в Финляндию, которая тогда ещё оставалась в составе Российской империи, где у него родился сын Владимир, после смерти отца унаследовавший его претензии на главенство в Императорском доме. В период Гражданской войны в России Кирилл Владимирович искал возможные пути к восстановлению монархии. Для этого он встречался с генералом Маннергеймом, направил своего представителя к Юденичу, вёл переговоры с некоторыми немецкими генералами, но, поняв, что белое движение обречено, оставил мысль о вооружённом сопротивлении. Вскоре ему пришлось эмигрировать в Швейцарию. После расстрела в 1918 году в Екатеринбурге Николая II и его семьи, а также его брата Михаила Александровича, Кирилл Владимирович оказался старшим членом династии. 31 августа 1924 года он, несмотря на то, что Советский Союз уже был признан некоторыми государствами, на правах старшего представителя династии провозгласил себя Императором Всероссийским под именем Кирилла I. Это решение было поддержано далеко не всеми русскими монархистами, указывавшими на участие Кирилла в Февральской революции и на то, что Николай II не признавал его брака. Кирилл Владимирович 30 апреля 1924 года создал Корпус Императорской Армии и Флота, в составе которого в 1928 году было 15 тысяч человек. После эмиграции Кирилл Владимирович и его жена поселились в Кобурге, где жил двоюродный брат великой княгини Виктории Фёдоровны герцог Карл Эдуард. Виктория Фёдоровна и Кирилл Владимирович жертвовали средства в начале 1920-х годов нацистской партии. Виктория Фёдоровна даже продала для этого свои фамильные драгоценности. Деньги нацистам передавались через русского генерала-эмигранта Василия Бискупского. Находясь в эмиграции, Кирилл Владимирович много помогал безработным, заботился о русских беженцах. Ненависть к советскому народу он строго осуждал, отдавая преимущество народному труду. «Промысел Божий, престол государев, труд народный — вот те силы, которые приведут Россию снова к светлым дням. Не нужно уничтожать никаких учреждений, жизнью вызванных, но необходимо отвернуться от тех из них, которые оскверняют душу человеческую», — писал он. «Я неоднократно подтверждал, что вера моя в русский народ непоколебима, — говорил он в 1931 году. — Я всегда был убежден, что коммунизм изживет себя, и на его развалинах вырастут новые живые силы народа, которые и возьмут власть в свои руки… Эти силы выведут Россию на путь возрождения и создадут ей великое будущее. Моя задача и заключается в том, чтобы помочь выявлению этих русских народных сил». Кирилл Владимирович скончался в одной из клиник Парижа 12 октября 1938 года. Родственники утверждали, что причиной его смерти стала болезнь ног — последствия ран, полученных при гибели «Петропавловска». Во французской прессе того времени сообщалось, что причиной смерти была длительная и мучительная подагра, связанная с весьма неумеренным употреблением алкоголя. Вместе со своей супругой Викторией Фёдоровной (урождённой Принцессой Великобританской, Ирландской и Саксен-Кобург-Готской Викторией-Мелитой) он был похоронен в Кобурге (Германия) в родовой усыпальнице Герцогов Саксен-Кобург-Готских. 7 марта 1995 года их останки были торжественно перезахоронены в Великокняжеской усыпальнице Петропавловского собора Санкт-Петербурга. Наследником «кирилловской» линии претендентов на главенство в Российском императорском доме стал его сын Владимир Кириллович, признанный в этом качестве большинством живших в то время членов дома Романовых. В отличие от отца, он не стал провозглашать себя Императором. 26 июня 1941 года Владимир Кириллович поддержал нападение фашистской Германии на Советский Союз. Права Кирилла (и, тем самым, его наследников) на императорский престол России неоднократно подвергались сомнению с чисто юридической точки зрения, причём, противоречивым образом, наиболее часто упоминавшийся его противниками при его жизни довод — участие в Февральской революции (что также является предметом споров), — имеет здесь «вес», пожалуй, наименьший (между прочим, в этом были повинны так или иначе все великие князья, включая и тех, кто оспаривал впоследствии у Кирилла права главы императорского дома в изгнании).
Вопрос в применении к Кириллу и его потомству статей 183—185 российского Закона о престолонаследии:
«183. На брак каждого лица Императорского Дома необходимо соизволение царствующего Императора, и брак, без соизволения сего совершенный, законным не признается.
184. По соизволению царствующего Императора, Члены Императорского Дома могут вступать в брак, как с особами православного исповедания, так и с иноверными.
185. Брак мужеского лица Императорского Дома, могущего иметь право на наследование Престола, с особою другой веры совершается не иначе, как по восприятии ею православного исповедания (статя 62 Основных Государственных Законов).»
21 октября 1905 года Кирилл Владимирович вступил в брак со своей двоюродной сестрой — Викторией Мелитой, дочерью герцога Эдинбургского, разведённой супругой герцога Эрнста Гессен-Дармштадтского. На основании этого император Николай II намеревался лишить Кирилла всех прав члена императорской фамилии, включая права на наследование Престола, так как этот брак: не был разрешён Императором (статья 183); невеста не собиралась принимать при заключении брака православной веры (статья 185); данный близкородственный брак, заключаемый между двоюродным братом и сестрой, противоречил православным канонам и не допускался гражданским правом Российской империи (статья 186). Сохранившиеся архивные материалы обсуждения данного вопроса в Государственном совете указывают на то, что Николай решительно настаивал на лишении кузена прав престолонаследия, однако члены Государственного совета предлагали не объявлять этого решения публично, ибо очередь на престол, «по всему человеческому рассуждению, никогда до него не дойдёт», и никакого указа Николая II, лишающего великого князя Кирилла Владимировича прав на престол, истории не известно. В ГАРФе хранятся архивные документы двух секретных совещаний 1906—1907 гг., на которых Николаем II был поставлен вопрос о возможности лишения прав престолонаследия всего потомства Великого князя Кирилла Владимировича (из-за недопустимого брака, нарушившего фамильные, церковные и гражданские законы Империи). Тем не менее, в Придворном календаре, определявшем последовательность престолонаследия, по состоянию на 1917 год Великий князь Кирилл Владимирович упомянут третьим, сразу после цесаревича Алексея и Великого князя Михаила Александровича, поскольку в Придворном календаре упоминались и другие члены Династии, не имевшие прав престолонаследия (например, княжна Татьяна Константиновна, которая была вынуждена в 1911 г. подписать отречение от своих прав на престол из-за брака с князем Багратион-Мухранским, который был признан неравнородным). 15 июля 1907 года, после того, как Виктория приняла православие, Николай II признал брак Кирилла Владимировича именным указом, присвоил супруге Кирилла титул «Великой княгини Виктории Феодоровны», а родившейся от этого брака дочери Марии Кирилловне — титул княжны крови императорской. Характерно, что это решение было обосновано уважением к ходатайству отца Кирилла, дяди императора — Владимира Александровича. 14 апреля 1909 года Кириллу были возвращены все права члена императорской фамилии. Противники прав Кирилла и «кирилловской» ветви на российский престол указывают прежде всего на то, что он был лишён последним царствовавшим императором этих прав в полном соответствии с действовавшим законодательством, и что восстановление его в правах члена императорской фамилии не сопровождалось эксплицитным восстановлением прав на престолонаследие, и его претензии на престол незаконны. Тем не менее, так как в императорском рескрипте от 15 июля 1907 (о признании брака и пожаловании титула Великой Княгини Виктории Фёдоровне) и от 14 апреля 1909 (о восстановлении в правах члена Императорского Дома) не говорится о каком-либо выборочном восстановлении в правах, следовательно, Великий Князь Кирилл был восстановлен во всех правах, включая право на престолонаследие, тем более, что никакого специального указа о лишении Кирилла прав на престол не было, и брак его был официально признан, как указано выше. Нередко противниками кирилловской линии указывается и на то, что вдовствующая императрица Мария Фёдоровна, мать Николая II, не одобрила принятие титула Императора Всероссийского великим князем Кириллом в 1924 году, так как надеялась, что её сын и внуки ещё живы. Данный аргумент, в отличие от предыдущих, не имеет юридической силы. Сторонники прав Кирилла утверждают, что всякий Член Императорской Фамилии ipso facto имел права на престол, следовательно, указы 1907 и 1909 годов восстановили Кирилла и в праве престолонаследия. Согласно этой точке зрения, то, что царствовавший император признал его брак, тем самым сняло все проблемы, связанные с законодательством. Впрочем, сам Закон о престолонаследии и другие нормативные акты Российской империи в настоящее время не имеют юридической силы, и ни одна территория не находится под их юрисдикцией. Как не существует и самого престола в России. Дети: Мария Кирилловна (1907—1951); Кира Кирилловна (1909—1967); Владимир Кириллович (1917—1992). Награды российские: Орден Святого Андрея Первозванного (1876); Орден Святого Александра Невского (1876); Орден Святой Анны I степени (1876); Орден Белого Орла (1876); Орден Святого Станислава I степени (1876); Орден Святого Владимира IV степени; Орден Святого Владимира III степени; Золотое оружие «За храбрость». Награды иностранные: Прусский Орден Черного Орла (1895); Австрийский Орден Святого Стефана большой крест (1897); Большой крест Французского Ордена Почётного легиона (22 сентября 1897); Японский Орден Восходящего солнца (1898); Китайский Орден Двойного Дракона (1902); Шведский Орден Серафимов (26 июля 1912). Библиография: Великий князь Кирилл Владимирович. Моя жизнь на службе России. — Москва: Захаров, 2006. — 368 страниц. — ISBN 5-8159-0573-9.


1878
Карл Буреш (немецкое имя — Karl Buresch)
австрийский государственный и политический деятель, адвокат, канцлер Австрии в 1931—1932 годах. Родился в Гросэнцерсдорфе (Нижняя Австрия, Австро-Венгрия), в семье торгового агента. Учился в школе Гросэнцерсдорфа, затем в Вене (в районе Дёблинг). Поступил на юридический факультет Венского университета. Вследствие ранней смерти отца вынужден был зарабатывать на жизнь самостоятельно частными уроками. В 1901 году окончил университет и начал адвокатскую практику в родном Гросэнцерсдорфе. В 1909 году был избран в муниципалитет от Христианско-социальной партии. В 1916-19 годах был бургомистром Гросэнцерсдорфа. 16 февраля 1919 года был избран в Учредительное Собрание, а с 1920 по 1934 был депутатом Национального Совета. Летом 1922 года стал губернатором Нижней Австрии. На этой должности он находился до назначения канцлером летом 1931 года, а также после отставки с мая 1932 по май 1933. Он активно и успешно защищал экономические и финансовые интересы земли, что было особенно заметно на фоне Вены, как правило управлявшейся социал-демократами. В июне 1931 года после краха крупнейшего австрийского банка Кредитанштальт и трудностей, связанных с неустойчивостью национальной валюты, Австрия оказалась на пороге государственного коллапса. После неудачных попыток канцлера Отто Эндера и бывшего канцлера Игнаца Зейпеля сформировать правительство попытку формирования дееспособного кабинета предпринял Буреш. Сформированный им кабинет считался переходным правительством, целями которого была борьба с банковским кризисом и глобальными проблемами платёжного баланса. К этому добавилось и политическое противостояние с Хеймвером, вылившееся в сентябре 1931 года в мятеж Вальтера Пфримера, руководителя штирийского отделения этой организации. Подавление этого мятежа привело к разрыву с «пангерманистами» и формированию Бурешем нового кабинета парламентского меньшинства. Это правительство Буреша просуществовало до мая 1932 года, когда оно вынуждено было уйти в отставку после тяжёлого поражения христианско-социальной партии на выборах в ландтаги Вены, Нижней Австрии и Зальцбурга. После 11-месячного пребывания на посту канцлера, Буреш вернулся на должность губернатора земли Нижняя Австрия, где пытался наладить сотрудничество с австрийскими национал-социалистами. Затем в 1933-35 годах он занимал пост министра финансов в авторитарных правительствах Дольфуса и Шушнига, после чего отошёл от активной политической деятельности. Последней должностью Буреша был (с января 1936) пост управляющего австрийским почтово-сберегательным банком (Österreichische Postsparkasse). Умер в Вене 16 сентября 1936 года.

1878
Ашиль Филипп (Philip Achille)
французский органист и композитор. Родился в городе Арль. Окончил Парижскую консерваторию, по классу органа у А.Гильмана; по композиции ученик Ш.Леневё и В. д'Энди. Концертировал как органист; в 1905-1950 гг. профессор класса органа в "Схола канторум" в Париже. Сочинения: опера "Золото Менхира" (постановка 1934 г.); для оркестра - симфонические поэмы "В стране басков" (1909), "Джинны" (1913), "В зачарованном парке" (1917), "Нимфы и наяды" (1920), "Времена года", фантазия; соната для скрипки и фортепиано, органные и фортепианные пьесы; Пять лирических этюдов для голоса с оркестром, песни, 3 мессы, около 45 мотетов и другие духовные произведения. Умер 12 ноября 1959 года. Работы: Prélude et Fugue (1902); Adagio et Fugue (1904); Lied (1911); Toccata et Fugue Orgue (1911); Variations sur le Noël "Il est né le petit enfant"; Pièce en si mineur (1911); Cinq Petites Pièces Faciles sur des Noëls Provençaux; Postlude: Carillons. Литература: Alex und Janine Béges: Achille Philipe, organiste et compositeur, Béziers, Société de Musicologie du Languedoc, 1980


1878
Томас Тракстон Хейр (Thomas Truxton Hare)
американский легкоатлет, серебряный призёр летних Олимпийских игр 1900 и бронзовый Игр 1904. Хейр родился в Филадельфии. Обучался в Пенсильванском университете. Будучи студентом он играл в крикет, американский футбол, гольф и занимался лёгкой атлетикой, стрельбой из лука и стендовой стрельбой. Он принимал участие во многих легкоатлетических соревнованиях, а также входил в сборную США по американскому футболу 4 года. Участвуя в летних Олимпийских играх 1900 в Париже, Хейр соревновался во всех трёх метательных дисциплинах. В метании диска он не смог метнуть снаряд, не заняв никакого места. В толкании ядра он занял восьмое место с расстоянием 10,92 м. В метании молота он занял второе место с результатом 46,26 м, получив серебряную медаль. Также, Хейр участвовал в соревновании по десятиборью на летних Олимпийских играх 1904 в Сент-Луисе. Сначала он занимал то первое, то второе место места, но после прыжка с шестом остался на третьем месте да самого конца соревнований, выиграв в итоге бронзовую медаль. Закончив свою спортивную карьеру, Хейр занимался заниматься правом и искусством до своей неожиданной смерти в городе Реднор 2 февраля 1956 года.


1879
Рене Лериш (французское имя — Rene Leriche)
французский хирург и физиолог, член Парижской Академии Наук (1945), Медицинской академии и Академии хирургии Франции (1946). Рене Лериш родился в Руане. Дед его был врачом, отец—адвокатом. В своих воспоминаниях о детстве Лериш пишет, что на его будущее оказали большое влияние два дяди врача. Один из них был врачом в Лионе; его звали Люсьен Жирен. Работая одно время в Париже, он сопровождал Дюпюитрена при утренних обходах больных. Лериш вспоминает, что это был замечательный врач: он делал операции как правой, так и левой рукой и имел большую клиентуру. Пользуясь большой популярностью, он все же по конкурсу не был избран на кафедру. Медицинское образование Лериш получил в Лионе, после окончания медицинского факультета работал экстерном в отделении проф. Понсе; сюда же поступил интерном Алексис Каррель—будущий создатель артериальной хирургии. Вспоминая это время, Лериш пишет, что Каррель приучил его к наблюдательности в медицинской работе. Его докторская диссертация о резекции желудка при раке была написана в 1906 г., а в 1909 г. он вместе со своим учителем Понсе опубликовал два тома работ о хирургическом лечении туберкулеза. В первую мировую войну (1914—1918) Лериш, будучи в армии, Написал ряд работ о лечении переломов. В это же время он начал изучать сосудистые заболевания, которыми продолжал заниматься всю жизнь. После войны Лериш работал в Лионе до 1924 г., когда получил кафедру клинической хирургии в Страсбургском университете. В течение 14 лет он заведовал хирургической клиникой в Страсбурге. Уже в то время он имел много учеников, приезжавших к нему из разных стран. Многие из них теперь стали выдающимися учеными. В 1937 г. Лериш занял место профессора в Колледже де Франс. Эта кафедра считается первой кафедрой во Франции. Там работал знаменитый Клод Бернар. Недостатком кафедры является то, что ее профессор не имел клиники ни в одной парижской больнице. Поэтому Лериш до конца своей хирургической практики вел клиническую работу в частных больницах. Для хирургов и врачей большой интерес представляет глава «Мысли о хирургии и хирургической работе». Эту главу Лериш начи¬нает словами: «Будучи одновременно прекрасным искусством и наукой, хирургия является также и ремеслом». Она должна быть, по мнению автора, призванием, так как «эта дисциплина гуманна и требует прежде всего любви к человеку». «Некоторые могут сказать, — пишет Лериш, — что хирургия — это искусство рук, основанное на технике». Но сложность хирургии будет плохо понятна, если ограничить ее только искусством рук. Хирургия полезна лишь в том случае, если предшествующие моменты имели правильное направление. Хирургия, с точки зрения ее содержания и характера, с начала до конца состоит из ряда ответственных решений. Лериш указывает, что по своему характеру и внутреннему содержанию хирургия является последовательным рядом взятых на себя ответственных решений. «Тот, кто не может моментально принять трудное решение, в одну минуту, не должен быть хирургом». Точкой отправления всякого хирургического действия, по мнению Лериша, является разум, стремящийся распознать причинное заболевание, начало его эволюции, анатомическое состояние и реальное положение больного. Часто диагноз предписывает лечение. Да, до известной степени, но этим еще не все сказано, ибо после постановки диагноза должен учитываться ряд факторов, которые устанавливают показания, являющиеся великим искусством. Самое важное значение Лериш придавал показаниям к операции. «Правильное определение, показание к операции,—пишет он,—выявляют ценность хирурга». Развивая мысль о показаниях к операции, Лериш указывает, что необходимо обращать внимание на тя¬жесть заболевания, общее состояние больного, его возраст, социальное положение, будущность. «Всякая ошибка при показаниях к операции часто дорого оплачивается. Когда хирург принял решение, нужно получить согласие больного». Интересны взгляды Лериша на отношения между хирургом и больным. Он пишет, что хирургу всегда приходится брать на себя риск, не говоря больному о возможности непредвиденного. Лериш знал крупного хирурга, который жаловался, что больные уходят от него после разговора об операции. Лериш этого не понимал, зная его как хорошего оператора. Но однажды он видел этого хирурга около больного и все понял: тот объяснял больному все возможные осложнения операции, оценивал в статистических данных ее серьезность. Такой откровенный разговор вызвал страх у больного. Лериш пишет далее: «Это плохая стратегия, надо сохранять в самом себе беспокойство и внешне проявлять оптимизм». По мнению Лериша, самое трудное — сказать, что операция не нужна или потому, что она действительно не нужна, или потому, что время уже пропущено, тогда как больной видит в ней свое спасение. Описывая поведение хирурга, Лериш указывает, что он должен быть до некоторой степени дипломатом. Большой интерес представляют рассуждения Лериша о хирургической технике. Он пишет, что «...хирургу нельзя быть неловким, но необязательна и необычайная ловкость. Хирургу необходимо приобретать нужные навыки, внимательно относиться к деталям и затруднениям и уметь избегать ненужных травм». С тех пор как он видел операции Холстеда и Кушинга, он прекратил погоню за быстротой. По его мнению, самое важное для хирурга — это быть уверенным оператором. «Я старался им быть посредством точности движений, мягкости рук, тщательной остановки кровотечения. Не нужно допускать, чтобы больной терял кровь, а затем делать переливание крови с целью замены». «В хирургии, — говорит Лериш, — важнее всего безопасность». «Есть хирурги, похожие на шоферов такси: лучшими являются не те, кто едет быстрее других, а те, которые избегают препятствия и уверенно везут вас туда, куда вы хотите прибыть». Заслуживают большого внимания мысли Лериша о технике хирургических операций и об образовании хирургов. Хирургию он называет гуманной: «Она одинаково лечит как обездоленных, так и великих, бедных и богатых, а иногда бедных лучше, чем богатых. Она вдохновляется только одним: облегчить и вылечить. Она добросовестная, она старается делать как можно лучше, думая только об интересах больного; она никогда не чувствует себя вполне удовлетворенной тем, что она сделала. Она отбрасывает свои заботы и страхи, чтобы сделать лучше. Она всегда стремится к прогрессу». Излагая недостатки хирургии, Лериш пишет, что хирургу нужно больше заботиться о причине явлений, ближе подходить к патологии, больше стремиться понять сущность заболеваний. «Мне могут возразить, что она должна быть ремесленной. Да, без сомнения, но имеется область, где она является объектом науки, когда она старается углубиться в патологию». «Хирургия,—говорит Лериш,—еще недостаточно биологична. Нередко хирурги рассуждают как механики и не думают о жизни тканей. Это особенно бросается в глаза в ортопедической хирургии, где врачи часто ведут себя как столяры. Это является грубой ошибкой». «Кость часто мстит хирургам за то, что они нарушают ее собственную жизнь». К недостаткам хирургии Лериш относит также специализацию и недостаточную осведомленность хирургов. «Хирурги слишком разгорожены на участки специализация, слишком региональны. Различные страны друг друга игнорируют, несмотря на работы, проводимые в каждой стране. Париж не знает, что делает Лондон, а Нью-Йорк не знает о том, что делается в Европе. Это зависит от того, что мы друг друга не читаем». Это Лериш справедливо считает большой ошибкой. «Я знал эпоху, эпоху Холстеда, когда в Соединенных Штатах секретари получали приказ резюмировать все, что выходило под известными подписями. Этот метод был прекрасен. Но, по-видимому, от него ничего не осталось». Лериш много читал, был хорошо знаком с литературой. Он пишет: «Очень жалко, что хирурги не встречаются... Интересно было бы знать от них самих, как функционируют их различные мозги в отношении операций и касательно патологического факта». О самом себе Лериш говорит: «Мне от природы повезло в том, что мне был дан разум, который случайно был создан для хирургии. Возможно, что в другой дисциплине мой интеллект ничего бы не стоил. Быстрота регистрации фактов, свойство охватывать реальное и случай¬ности клинических проявлений и способы их возникновения, острое ощущение действительного состояния больного никогда не удовлетворяли мою любознательность. Этот же разум буквально закрыт у меня в отношении других порядков интеллектуальной активности — математического исчисления, понятия чистой поэзии. Кроме того, влюбленный в музыку, я абсолютно не знаком с техникой. Я не способен думать, если нет интересных фактов для ума. Для того чтобы вывести заключение, мне нужно не воображение, а контакт с живым человеком». Здесь Лериш снова возвращается к отношению между врачом и больным и излагает свое отношение к больному, показывает ход мысли при постановке диагноза.

Эти рассуждения очень интересны и поучительны. «Клинически я примечаю главное, не останавливаясь на мелочах. Я не задаю банальных вопросов, не прибегаю к заученным словам. Я действовал таким образом, чтобы больной чувствовал, что его поняли и взяли под опеку таким, каков он есть. Я был занят не раком господина Дюрана, но самим господином Дюраном целиком, с его страхами и заботами. Я не давал много объяснений по поводу болезни и поведения больного. Я думаю, что чем меньше рассказы¬вают больному о технике, тем лучше для него: наши самые простые хирургические слова звучат для больного страшно. Они сеют беспокойство, в то время как нашим первым долгом является внушение доверия. Я не помню ни одного, который бы так был напуган, что отказался бы от предлагаемой ему мною операции». Лериш находит вредными разговоры с членами семьи за закрытой дверью вдали от больного, оставленного внезапно наедине с самим собой. Он пишет, что всегда оставлял при себе все свои сомнения. Я думаю что он был прав, не говоря об этом никому, за исключением крайней необходимости: при риске и особенно в случае заболевания раком, но только одному из членов семьи. Большой интерес в мемуарах Лериша представляют его выска-. зывания о показаниях к операции. Имеется ли общее правило для решения об операции? «Надо принимать решения быстро, когда дело касается тяжелого случая, и наоборот, в благоприятных случаях надо 2 раза подумать, хорошо взвесить и решиться, если это действительно необходимо. Я отвергаю аппендэктомии, обычно не нужные и производимые лишь из-за неясной болезненной точки, которая является первым симптомом megacolon. Такие же относительные показания имеются для операции фиксации матки или гистерэктомии по поводу маленькой фибромы с незначительной симптоматикой. Надо думать о том, что в результате операции в дальнейшем возможны спайки, которые часто приводят к большим расстройствам, чем маленькая бессимптомная фиброма». Лериш считает, что обучение хирургов должно быть главным образом обращено на проблему показаний к операции, основанных на знании результатов, особенно плохих. Здесь он справедливо ука¬зывает на легкомысленно принятые решения, которые портят буду¬щее больного. Интересны взгляды Лериша на обезболивание в хирургии. Он предпочитал местную анестезию и широко ею пользовался при операциях. Лериш с самых ранних лет своей деятельности заинтересовался основными вопросами патологии. В 1925 г. его выступления и высказывания о том, что патологические явления развиваются через сосудистую систему, вызвали сильную реакцию среди ученых того времени. Его друг и помощник Фонтэн в течение 6 лет занимался экспериментальными исследованиями по физиологии коронарных сосудов, в результате чего возник фильм с показом фибрилляции и остановки сердца. Этот фильм Фонтэна был использован хирургами в современных фильмах по сердечной хирургии. Излагая свое отношение к патологии, Лериш пишет, что каждый патологический случай ему кажется серией физиологических знаков, которые нужно разделить и которые в данное время только начи¬нают расшифровывать и то лишь для некоторых болезней. Например, в артериитах он определил значение явлений сосудосуживания и фак¬ты диапедической геморрагии. Это, несомненно, освещает картину заболевания и дает возможность более правильно понять вопросы терапии. Большое будущее Лериш отводит патологической физиологии. Он пишет: «Нас ожидает колоссальная задача, а именно — поставить на надлежащее место патологическую физиологию наряду с патоло¬гической анатомией. К сожалению, это труднее изучать, чем анатомический фактор. Мы имеем морфологические методы исследования Того, что мертво, но в то же время самого важного для раскрытия патологических процессов часто нет в нашем распоряжении. При исследовании мы имеем только остроту наблюдения в острых опытах на животных, химические данные, при которых легко ошибиться, некоторые возможности регистрации, как капилляроскопия, энцефалография, электрокардиография, артериография». Во время войны Лериш предложил организовать центр сосудистой хирургии. Уже в 1928 г. Лериш и его ученик Рейнальдо дос Сантос хорошо овладели методом артериографии и аортографии. Лериш очень интересовался проблемой боли, над которой работал всю свою жизнь. Он ставил перед собой вопрос: «Что такое боль? Шестое чувство? Но это не является физиологическим объяснением. Это лишь манера уклониться от объяснения проблемы. Почему такая разница в чувствовании при различных болезнях, почему столько индивидуальных особенностей в зависимости от причин возникновения болезни, если это было только выявление одной чувствительности: каузальгия, чувство жжения в ишемической конечности, разрывающие боли, боли как от укуса, при посттравматических альгиях, острые молниеносные боли при невралгиях тройничного нерва? Сколько различных способов, чтобы сигнализировать об опасности — и какой опасности!» «Я не знаю, какая опасность в культе, какая опасность в невралгии тройничного нерва? Разве только упорное наличие самой боли. Я поражаюсь, с какой легкостью принимают объяснение, которое не является таковым. То, что существует аппарат боли, особенно пути ее проводимости, еще не доказывает, что это является защитным чувством». Заинтересовавшись проблемой боли, Лериш несколько лет посвятил изучению гипотензии и ее лечения. Наблюдая травмы и ранения, вызывающие вазомоторные нарушения, он стал их искать во всех случаях и пришел к мысли о послеоперационной болезни и о вегетативных расстройствах при большинстве поражений. Интересны мысли Лериша о научной работе: «Я не фантазер в противоположность тому, что думают некоторые, я чистый наблюдатель. Я наблюдаю, а затем делаю выводы очень точные, что иногда производит впечатление ясновидении... Точкой отправления моей работы было всегда наблюдение, причем обычно длительное. Это не были наблюдения, зарегистрированные другими. Такая работа малоценна. Это позволяет лишь составлять статистические данные о наблюдениях, да еще недостаточно точных. Такая работа бездушная, мало оживляющая. Медицина этим злоупотребляет». По мнению Лериша, это задерживает развитие медицины. «Я пользовался только личными наблюдениями и тем, что видел собственными глазами, вне выученных в патологии слов. Я рассматривал случай так, как если бы он был единственным, без готовых названий, которые бывают часто неточны. Для того чтобы работать плодотворно, необходима целе¬устремленность, как будто ты работаешь в новой области. И если бы что-нибудь не совпало с тем, что преподают, то нужно искать объяс¬нение расхождениям между фактами и написанным, не доверяя интуиции». Об отношении Лериша к экспериментальному контролю в патологии можно судить по следующим его высказываниям: «Я не хочу повторять то, что известно всем. Я хочу только еще раз сказать, что экспериментальный контроль, если это возможно, должен быть прежде всего произведен на человеке во время операции. Опыт на животных должен совершаться только для того, чтобы углубить анализ, но результаты нужно оценивать по человеческой мерке. Без сомнения, в нашей патологии имеются ошибки, которые зависят от того, что слишком легко применяли к человеку то, что относилось только к маленькому животному. Бактериология приучила нас считать, что крыса и морская свинка являются прекрасными способами анализа. Но я не думаю, чтобы они оказались пригодными для всей нашей патологии. Они слишком отличаются физиологически. Нужно принимать только то, что совпадает с наблюдениями человека, и, если возможно, делать поправку. Вот здесь необходимо экспериментальное воображение! Медицина не доверяет воображению: боится его при наблюдении. Ясно, что при нем выдумка или воображение будут неуместны, так как это означало бы замену реальных фактов фиктивным созданием ума. Но, когда нужно построить гипотезу на данных наблюдениях, нужно, чтобы воображение играло роль, но здесь необходимо подчинить воображение опыту». Большое значение Лериш придавал индивидуальной особенности здорового человека и указывал, что врачи мало знают о человеке во время его болезни. Его беспокоил и тот факт, что врачи мало знают, почему болезнь принимает ту или иную форму, почему инфекция вирулентна у одного и доброкачественна у другого, в то время когда контагиозность одна и та же. Лериш выдвинул в медицине понятие об индивидуальной патологии. Он указывает, что форма болезни зависит от органической индивидуальности человека и не зависит от типа инфекции. Ссылаясь на свои впечатления, Лериш говорит, что пробовал искать на этом пути, но ничего не нашел, кроме банальности. Он считает, что это наиболее важный вопрос патологии. Читая лекции, делая доклады, Лериш говорил, что этим он оказывал услугу своей стране и сам обогащался новыми сведениями. Он почти каждый год ездил за границу с докладами, посещал международные конгрессы. Это помогало общению ученых, помогало лучше знать друг друга, служило взаимному уважению и способствовало дружбе народов. При посещении Мексики Лериш в старом госпитале Жуарец увидел прекрасную организацию «костного банка» с аппаратами для консервации холодом трупной кости, применявшейся при операциях костной пластики. Лериш отмечает, что в то время как заготовка трупной кости во Франции очень затруднена, в Мексике с громадным населением индейцев заготовка гомотрансплантатов очень проста. Ему так понравилась организация «костного банка», что он со свойственным ему юмором написал отзыв в «Золотой книге», в котором, утверждая безукоризненность организации «костного банка», высказывал желание завещать «свои кости» этому учреждению и, таким образом, обеспечить себе бессмертие. Мы полагаем, что он и так обеспечил ее своими идеями и работами. В «Воспоминаниях о моей минувшей жизни» мы видим путь хирурга другой эпохи, другого времени, другого социального строя, отличающегося по своему окружению, понятиям, вкусам, но тем не менее, читая эти мемуары, мы ощущаем Лериша как прогрессивного ученого, идеи которого существуют и в настоящее время. Нельзя ожидать от ученого иной формации, стоящего в стороне от политики даже своей страны, созвучности нашим понятиям и взглядам. Большой ученый и хирург, он, однако, думает, что можно стоять вне политики. Франция периода второй мировой войны уже была не старой Францией. Ее правители предали свою страну и народ, не сопротивляясь захватчикам. В эти годы суровых испытаний Лериш бьш уже пожилым человеком и не смог оказаться в рядах Сопротивления. Он не покончил самоубийством, как де Мартель, когда немецкие оккупанты входили в Париж. Лериш верил, что, честно работая хирургом, ОН может сохранить «человеческую добропорядочность». Заканчивая свои воспоминания, Лериш говорит о жизни, радостной в своей активности, счастливой с начала и до конца в своем раз¬нообразии и в своих усилиях. Счастливая потому, что он работал над тем, что любил, что он посвятил себя служению человеку, «думая только о его боли, страданиях, его незащищенности в схватке со страшным чудовищем, каким является болезнь», — это кредо было доминирующим всю его жизнь. В момент, когда Рене Лериш исправлял последние корректурные листы книги воспоминаний — 28 декабря 1955 г., он умер. Его чтут во Франции как ученого и хирурга и как «великого человека». Он возглавлял кафедру в Колледже де Франс, кафедру, которую Клод Бернар сделал знаменитой. Он был членом Академии наук Франции, Академии медицинских наук, Хирургической академии. Он получил звание доктора Honoris Causa тридцати иностранных университетов. В 1939 г. Лериш за выдающиеся работы по хирургии был награжден медалью Листера. На XXVI съезде хирургов в СССР в 1955 г. Рене Лериш был избран почетным членом Медицинского общества хирургов СССР. Умер в городе Кассис 28 декабря 1955 года.
"Болезнь — это драма в двух актах, из которых первый разыгрывается в угрюмой тишине наших тканей, при погашенных огнях. Когда появляется боль или другие неприятные явления, это почти всегда уже второй акт". - Рене Лериш.
"Она одинаково лечит как обездоленных, так и великих, бедных и богатых, а иногда бедных лучше, чем богатых. Она вдохновляется только одним: облегчить и вылечить. Она добросовестная, она старается делать как можно лучше, думая только об интересах больного; она никогда не чувствует себя вполне удовлетворенной тем, что она сделала. Она отбрасывает свои заботы и страхи, чтобы сделать лучше. Она всегда стремится к прогрессу". - Рене Лериш о хирургии.
Сочинения: Bases de la chirurgie physiologique, ., 1955; в русском переводе - Воспоминание о моей минувшей жизни, Москва, 1966; Основы физиологической хирургии, Ленинград, 1961. Литература: Плоткин Ф.М., Рене Лериш, его жизнь и творчество, "Хирургия", 1958, № 1.


1880
Джеймс Хили Уиллан (James Healey Willan)
канадский композитор, органист, дирижер и педагог первой половины XX века. Писал духовную, симфоническую и оперную музыку, произведения для органа, фортепиано, хора и голоса соло. Компаньон ордена Канады (1967). Хили Уиллан родился в пригороде Лондона Белхеме. В 1897 году его принимают в Королевское общество органистов, и с 1903 по 1913 год он занимает место органиста и хормейстера церкви святого Иоанна Крестителя в Кенсингтоне. В 1913 году он переезжает в Торонто (Канада), где становится директором отделения теории Торонтской консерватории, а с 1920 года — заместителем ректора. С 1937 по 1950 год Уиллан является профессором музыки в Университете Торонто. С 1921 года и до самой смерти он выполнял обязанности органиста и хормейстера в англиканской церкви святой Марии Магдалины. Уиллан начал сочинять музыку в молодости. Уже в 1916 году в Торонто прошел концерт, состоящий полностью из его песен и камерных произведений. Десять лет спустя аналогичный концерт, состоящий из произведений Уиллана для органа и хора, прошел в Монреале. Всего за свою творческую карьеру Уиллан создал около 800 произведений (каталог, составленный в 1972 году, состоит из 784 наименований), включающих несколько опер, две симфонии, фортепианный концерт, музыку для органа, хора и голоса соло. Духовная музыка составляет более половины его наследия. Его творчество не затронули современные веяния в музыке, и в нем прослеживаются традиции англо-католической литургии, хоральной музыки времён Тюдоров, а также немецкого романтического стиля XIX века.

Среди произведений Уиллана гимн «O Lord Our Governour», заказанный ему к коронации Елизаветы II в 1953 году. Уиллан стал первым композитором, не представляющим Великобританию, которому был сделан подобный заказ. Литургические произведения Уиллана исполняются по настоящее время, в 90-е годы XX века фирмами «Virgin Records» и «Gothic2 на компакт-дисках были выпущены записи его хоровых мотетов, месс и произведений для органа, вошедшие в число бестселлеров в жанре классической музыки. Хили Уиллана, патриарха канадской музыки, часто уважительно называли «деканом канадских композиторов». В 1956 году архиепископом Кентерберийским ему было присвоено почётное звание Mus. D Cantaur (доктора музыки). В 1967 году, с учреждением ордена Канады, Уиллан стал его компаньоном, что является высшей степенью ордена. В память о нем раз в два года проводится конкурс хоровых коллективов, спонсируемый CBC. Умер в Торонто 16 февраля 1968 года.


1881
Михаил Дафинкичев Димитров
болгарский историк и философ, академик Болгарской Академии Наук (1946), народный деятель науки (1963). Член БКП с 1944. Родился в селе Чупрене Видинского округа. Профессор Софийского университета (1946-1950). В 1947-1957 вице-президент Болгарской Академии Наук. Специалист по истории болгарского Возрождения, исследователь жизни и творчества Х. Ботева и Л. Каравелова. Димитровская премия (1950). Награжден орденом Георгия Димитрова (1951). Умер в Софии 6 октября 1966 года. Сочинения: Христо Ботев. Биография, София, 1948; Любен Каравелов. Биография, София, 1959. Литература: Белева Зл., Унджиев И., Михаил Димитров. Биобиблиография, София, 1958.


1881
Иван Григорьевич Мясоедов
русский художник, мастер живописи и графики, представитель символизма и модерна. Родился в Харькове в семье живописца Григория Григорьевича Мясоедова. С 1889 жил с матерью в родовой усадьбе Павленки под Полтавой. В 1884–1895 посещал частную художественную школу, организованную в Полтаве его отцом. Позднее занимался в Московском училище живописи, ваяния и зодчества (1896–1901) и Санкт-Петербургской Академии художеств (1903, 1907–1909). Участвовал в написании панорамы Бородинская битва (под руководством Ф.А.Рубо; 1910). В ранней живописи Мясоедова доминируют антично-мифологические полотна, близкие по манере к немецкому модерну с его ницшеанскими мотивами (Аргонавты, 1908, Музей Российской Академии художеств, Санкт-Петербург). Увлекался тяжелой атлетикой и нудизмом, запечатлев это увлечение в фотографиях – с самим собой в качестве идеального античного героя. Пропагандировал красоту нагого тела, опубликовав манифест об этом в сборнике Нагота на сцене под редакцией Н.Н.Евреинова (Санкт-Петербург, 1911). Служил художественным корреспондентом в армии А.И.Деникина (1919). Эвакуировавшись из Крыма в Константинополь, с 1921 жил в Берлине, где был арестован за изготовление фальшивых денег и более двух лет провел в тюрьме; в 1933 был вновь осужден по аналогичному обвинению. Сменив несколько мест жительства, в 1938 обосновался в Вадуце (Лихтенштейн) с паспортом на имя Евгения Зотова; с тех пор подписывал свои работы именно так. Вел жизнь придворного художника, создавая портреты членов местного княжеского дома и эскизы почтовых марок. Писал также красочные пейзажи и натюрморты. К прежним модернистским мифологиям и аллегориям добавился цикл своего рода «исторических кошмаров» – с революциями и войнами, воплощенными в мрачных образах стада человекообразных горилл (Революция, Толпа демонов; обе работы – 1940-е годы, Фонд Зотова-Мясоедова, Вадуц). К этим композициям примыкает цикл символических заставок к созданному Мясоедовым в этот период объемистому философскому труду (до сих пор не опубликованная Энциклопедия общеутверждающих понятий), где он подверг всю современную цивилизацию уничтожающей критике с позиций мистического анархизма. В 1948 художника вновь привлекли к суду, поскольку паспорт, по которому он въехал в Лихтенштейн, оказался поддельным. На этот раз он отделался лишь условным сроком заключения. Умер в Буэнос-Айресе 27 июля 1953 года.


1881
Нина Платоновна Чхеидзе (грузинское имя — ნინო ჩხეიძე; настоящее имя – Нуца Чхеидзе, ნუცა ჩხეიძე)
грузинская актриса, народная артистка Грузинской ССР ("Дарико", 1925). Родилась в Кутаиси. Мать и сестра были актрисами Грузинского театра. Впервые выступила на сцене в 13-летнем возрасте в роли Эммы ("Семья преступника" Джакометти, 1894). В 1938—1948 в Грузинском театре имени Шота Руставели (Тбилиси). Актриса трагического склада. Впоследствии воспитывалась на принципах героико-романтической школы (В.С.Алекси-Месхишвили, К.Месхи). Обладала замечательными данными для исполнения трагедийных ролей, сильным голосом, прекрасной сценической внешностью. Сценические образы были наделены драматической жизненной силой. Игра актрисы отличалась мощным темпераментом, психологической глубиной, яркой национальной самобытностью. Умерла в Тбилиси 14 октября 1963 года. Театральные работы: Зейнаб, Гаянэ, Рукайя ("Измена" Сумбатова-Южина), Кетеван ("Родина" Эристави), Марина ("Брат и сестра" Гуниа), Наташа, Любовь ("На дне", "Последние" Горького), Медея (одноименная пьеса Суворина и Буренина), Кручинина, Полина ("Без вины виноватые", "Доходное место"), Офелия, Дездемона; Луиза, Амалия ("Коварство и любовь", "Разбойники"), Маргарита Готье ("Дама с камелиями" Дюма-сына), Магда ("Родина" Зудермана), фру Альвинг, Нора; Иокаста, Антигона ("Царь Эдип", одноименная пьеса Софокла), Мехру ("Хатидже" Каладзе), Мать ("Георгий Саакадзе" Шаншиашвили), Татьяна ("Разлом"). Роли в кино: 1938 Великое зарево :: мать Гудушаури; 1937 Арсен :: Дареджан; 1936 Дарико :: Бабале; 1934 Мрачная долина :: Мариам; 1934 До скорого свидания! :: мать Спиридона; 1930 Угубзиара :: жена Джоты; 1930 Камера № 79 :: Маро; 1927 Гоги Ратиани (короткометражный) :: мать Гоги.


1882
Герман Вольфганг Сарториус фон Вальтерсхаузен (немецкое имя — Hermann Wolfgang Sartorius von Waltershausen)
немецкий композитор, музыковед, дирижёр, музыкальный педагог. Родился в Гёттингене. Сын экономиста Августа Сарториуса. Начал заниматься музыкой в Страсбурге у Мари Жозефа Эрба. С 1901 г. жил в Мюнхене и изучал композицию под руководством Людвига Тюйе, с 1905 г. начал также брать уроки игры на фортепиано у Августа Шмида-Линднера. С 1917 года вёл частный музыкальный семинар, в котором в разное время занимались многие заметные музыканты — в частности, Ойген Йохум. В 1920—1933 гг. преподавал также в мюнхенской Государственной академии музыки, с установлением власти нацистов вернулся к частной педагогической практике. Композиторское творчество фон Вальтерсхаузена выдержано в позднеромантическом духе. Его основные произведения — пять опер, из которых наиболее известна «Полковник Шабер» (нем. Oberst Chabert; 1910, по одноимённому роману Оноре де Бальзака), возобновлённая в 2010 году Немецкой оперой в Берлине, несколько крупномасштабных симфонических полотен, в том числе Апокалиптическая симфония (нем. Apokalyptische Symphonie; 1924) и симфоническая поэма «Геро и Леандр» (1925), вокальные сочинения, среди которых Семь песен на стихи Рикарды Хух (1913). Из музыковедческих работ фон Вальтерсхаузена наиболее значителен четырёхтомник «Музыкальная стилистика в подробном изложении» (нем. Musikalische Stillehre in Einzeldarstellungen; 1920—1923): каждый том детально анализирует одно произведение — это «Волшебная флейта» Моцарта, «Зигфрид-идиллия» Рихарда Вагнера, «Вольный стрелок» Вебера и «Орфей и Эвридика» Глюка. Он опубликовал также книгу о Рихарде Штраусе (1921), две книги о дирижёрском искусстве, сборник стихов. Почётный доктор Франкфуртского университета имени Иоганна Вольфганга Гёте. Умер в Мюнхене 13 августа 1954 года.


1882
Пётр Михайлович Никифоров
участник революционного движения в России, советский государственный деятель. Председатель совета министров Дальневосточной Республики (1921-1922), посол СССР в Монголии (1925—1927). Родился в селе Оёк (ныне Иркутского района Иркутской области России), в семье рабочего. С 1894 года рабочий. В революционном движении с 1901. Член РСДРП с 1904 года. В том же году призван на флот, вёл работу в Санкт-Петербургской военной организации РСДРП. Участник восстания матросов и солдат в Кронштадте в 1905 году; затем перешёл на нелегальное положение, работал во многих городах России. В 1908 году — один из руководителей военной организации РСДРП в Иркутске. В 1910 арестован, приговорён к смертной казни, заменённой 20 годами каторги. Через 7 лет, после февральской революции 1917 года — член Иркутского совета, заместитель председателя Владивостокского совета, член Дальневосточного краевого бюро РСДРП(б). С июня 1918 по январь 1920 находился в заключении у белогвардейцев. В 1920—1922 председатель Дальневосточного крайкома, член Дальбюро ЦК РКП(б), председатель Совета Министров Дальневосточной Республики. 2 октября 1922 года был освобождён от должности председателя Совета Министров решением Правительства ДВР. В 1925—1927 — полпред СССР в Монголии, затем работает в Совнаркоме СССР, после этого — заместитель наркомснаба РСФСР. В годы Великой Отечественной войны 1941—1945 на партийной работе. Автор воспоминаний о Гражданской войне. Награжден орденами Ленина, Октябрьской Революции, «Знак Почёта» и медалями. Умер в Москве 6 января 1974 года. Сочинения: Муравьи революции. — Москва: Молодая гвардия, 1931; В годы большевистского подполья. — Москва: Молодая гвардия, 1952; Записки премьера ДВР. — Москва: Госполитиздат, 1963; Октябрь в Приморье. — Владивосток: Дальневосточное книжное издательство, 1968. Литература: От Февраля к Октябрю, Москва, 1957; Этих дней не смолкнет слава..., Владивосток, 1966.


1882
Акиба Кивелевич Рубинштейн
польский шахматист, один из величайших шахматных стратегов всех времён. Родился в стависском гетто близ Ломжи (Лодзинская губерния). Он был 12-м ребёнком в семье. Отец, раввин, умирает до рождения сына и мать отдаёт его на воспитание родителям мужа. После окончания школы, родственники отсылают Акибу в Белосток, для окончания образования на учителя талмуда. В 14-летнем возрасте он впервые наблюдает, как двое одноклассников играют в шахматы. После этого достаёт учебник Сосница на иврите и тщательно его изучает. До Первой мировой войны считался главным соперником Ласкера в борьбе за звание чемпиона мира. Однако после войны его игра не отличалась стабильностью: за громкими успехами следовали не менее громкие провалы. Но в целом мало кто из его современников мог похвастаться столь же успешной турнирной практикой: Рубинштейн восемь раз брал первые призы на международных турнирах: Остенде (1907, вместе с О.Бернштейном), Карлсбад (1907), Санкт-Петербург (1909, вместе с Эм.Ласкером), Сан-Себастьян (1912), Пиштани (1912), Бреславль (1912, вместе с Дурасом), Вена (1922), Мариенбад (1925, вместе с Нимцовичем). Выиграл множество матчей: у Сальве (Лодзь, 1907, +3 −1 =4), Маршалла (Варшава, 1908, +4 −3 =1), Тейхмана (Вена, 1908, +3 −2 =1), Мизеса (Берлин, 1909, +5 −3 =2), Шлехтера (Берлин, 1918, +2 −1 =3), Боголюбова (Стокгольм, 1920, +5 −4 =3). В начале 1930-х гг. Рубинштейн во главе сборной Польши выигрывал золото (1930) и серебро (1931) на Шахматных олимпиадах. Особенно весом был его вклад в командную копилку в 1930 — на первой доске он выиграл 13 и свел вничью 4 партии (без поражений). Многие дебютные схемы, разработанные Рубинштейном (в ферзевом гамбите, защите Нимцовича, французской защите, сицилианской защите, английском начале, дебюте четырех коней и др.) в полной мере сохранили свою актуальность до сих пор. С исключительным искусством разыгрывал Рубинштейн окончания, особенно ладейные — труднейшие в плане реализации преимущества. С.Тартаковер («Гомер шахматной игры») изрек: «Рубинштейн — это ладейное окончание партии, начатой богами тысячу лет назад». Рубинштейн часто был жертвой своих собственных нервов. Допускал грубейшие ошибки в результате переутомления. В серьезных турнирах неоднократно получал мат в 1-2 хода. Тем не менее, те результаты, которых он достиг, свидетельствуют о блестящей силе этого шахматного дарования. По мнению Рети («Учебник шахматной игры»), партии Рубинштейна иллюстрируют учение Стейница «в самой совершенной форме». После 1932 обострившееся психическое заболевание вынудило Рубинштейна отказаться от продолжения шахматной карьеры. До конца дней маэстро пребывал в специальном учреждении в Бельгии. Он не был вполне забыт современниками. В 1950 ему (по совокупности заслуг) было присвоено звание международного гроссмейстера. К нему иногда заезжали коллеги-шахматисты. Умер в Брюсселе 15 марта 1961 года