Знаешь, когда-то нас было двое. Теперь нейроны, которыми я чувствовал тебя, окончательно отторгаются моим мозгом. Сначали они работали на разгоне, выше допустимых пределов. Ты ведь помнишь, я умею выжимать из техники всё, на что она способна. Недавно ты заставила их совсем перегореть. Я помогаю процессу алкоголем, депривацией и воспоминаниями, никотиновым дымом дешёвых сигарет, концентрирующимся в холодной комнате невидимым ядом. Эту связь не удастся исключить из системы полностью. Но я смогу изолировать её, и не вспоминать, не думать, что это когда-то было, что могло быть лучше, иначе, по-другому. Ты могла спасти меня от самого себя, я мог удержать тебя на той грани, за которую в последнее время так модно падать. Было хорошо, местами слишком хорошо, до паранои, ты ведь знаешь, я не верю в счастливый конец.

Два с лишним года - это наверное всё-таки много. Не хотели признавать очевидных ошибок. Не было взаимопонимания. Мы разные. Мы вместе всегда и почти везде. Мы две крысы и никто не хотел подчиняться другой во всём.

Теперь я начал вспоминать. Кем я был, что мной двигало, каково это - видеть мир, я снова жив. 

Не будем устраивать трагедий. Ты всегда будешь где-то внутри. Раковыми клетками, которые невозможно вырвать, невозможно извести или заменить. Никто так не ранил. Это моя ошибка. Слишком близко подпустил, слишком широко раскрылся. Теперь работаем без ошибок. Мы ещё молоды. Город скорее всего превратит тебя в ценный социальный ресурс, хотя иногда мне кажется, что ты та ещё хикки. Но нет. Ты изменилась сильнее, чем я мог предположить. Ты ещё сама не понимаешь, во что превращаешься. Это уже не мне судить. Многие меняются. Большинство меняется, даже не замечая этого. Я в том числе. Но я чувствую сохранённую копию старого мировоззрения. Она была сделана автоматически, в предармейский период. И весь период от той точки до вчерашнего дня кажется мне просто сном. А это значит - у меня получилось проснуться.

Я снова я.  Мне больше нечего сказать.