"С днем чекиста, ублюдки!".

На фото дети врагов народа.......

Без заголовка

Последнее слово Навального.

Прокуратура запросила 10 лет для него, 8 лет -для заложника, его брата, Олега. 15 января огласят приговор.

 

Думаю, мы имеем дело с важнейшим памятником русской литературы начала 21 века.

И,  видимо, взрыв все же неизбежен - эти троечники останутся троечниками.

 

 

«Сколько раз в своей жизни человек, который не занимается чем-то криминальным и противозаконным, может произнести последнее слово? Нисколько, ноль раз. Или, может быть, если ему не повезет, случится один раз. За последние полтора года, два года, с учетом апелляций и так далее — это мое шестое, седьмое, может быть, десятое последнее слово.

Вот эту фразу — «Подсудимый Навальный, вам предоставляется последнее слово» — я уже слышал много раз. Такое впечатление, что у нас последнее слово — для меня, для кого-то, для всех наступают последние дни. Постоянно тебя требуют сказать последнее слово.

Я говорил это, но, в общем-то, вижу, что последние дни не наступают. И самое главное, что меня в этом убеждает — если бы я всех вас здесь сфотографировал, вот так вот, втроем, а лучше всех вместе, с представителями потерпевших так называемых. Это вот те люди, с которыми я общаюсь в последнее время.

Люди, глядящие в стол. Понимаете? Вы все постоянно смотрите в стол. Я с вами со всеми разговариваю, а вы смотрите в стол, постоянно, все. Вам нечего сказать. Самая популярная фраза — вы ее точно знаете — которая обращается ко мне. Следователи, прокуроры, сотрудники ФСИН, вообще кто угодно, судьи по гражданскому праву, по уголовному, говорят эту фразу чаще всего. «Алексей Анатольевич, вы же все понимаете».

Я все понимаю. Но я не понимаю одного — но вы-то почему без конца смотрите в стол? У меня нет никаких иллюзий. Я понимаю отлично, что никто из вас сейчас не вскочит, не перевернет этот стол, и не скажет: «Да надоело мне! Я сейчас выхожу!» И не встанут представители «Ив Роше» и не скажут: «Убедил нас Навальный своими красноречивыми словами!»

Человек устроен по-другому. Человеческое сознание компенсирует чувство вины. Иначе бы люди постоянно выбрасывались как дельфины. Ну невозможно прости прийти и постоянно думать. Прийти домой и рассказать своим детям, мужу: «Вы знаете, сегодня я участвовал в том, что мы сажали заведомо невиновного. Я теперь страдаю и буду страдать постоянно»

Люди так не делают, они устроены по-другому. Они либо скажут: «Ну, Алексей Анатольевич, вы же все понимаете», либо они скажут: «Нет дыма без огня», либо они скажут: «А не надо было на Путина лезть», как вот процитировали слова представителя Следственного комитета. «Если бы он не привлекал к себе внимание, не размахивал бы руками и не мешал проходу граждан, то, наверное, все бы обошлось»

Но, тем не менее, для меня очень важно обращаться именно в эту часть зала или к тем, кто посмотрит или прочитает мое последнее слово, достаточно бесполезно. Но, тем не менее, люди, смотрящие в стол, — это же, по большому счету, такое поле битвы, которая происходит между теми жуликами, которые захватили власть, и нормальными людьми, которые хотят власть изменить.

Мы же бьемся за людей, смотрящих в стол. За тех, которые пожимают плечами, ничего не делают. В условиях, когда можно просто не делать какой-то подлости, они ее делают. Известная цитата — сегодня все любят кого-то цитировать, известная книжка, «Убить дракона» — всех учили плохому, но почему же ты, скотина, оказался первым учеником?

Количество людей, смотрящих в стол, которые либо просто вынуждены делать подлость, либо - даже чаще всего — когда их никто не заставляет делать эту подлость, они просто смотрят в стол, они отворачиваются и пытаются игнорировать происходящее. И наша битва за людей, смотрящих в стол, чтобы объяснить вам еще раз, чтобы вы не смотрели, а сами себе признались: все, к сожалению, в нашей прекрасной стране, все, что происходит, основано на бесконечном вранье.

Я здесь стою и готов постоять сколько угодно раз для того, чтобы вам всем доказать, что я не хочу терпеть это вранье, я не буду его терпеть. В буквальном смысле вранье во всем, от первого до последнего слова, понимаете?

Мне говорят, что интересы русских в Туркмении — их не существует, зато интересы русских на Украине – нужно начать войну. Мне говорят, что русских в Чечне никто не обижает. Мне говорят, что не существует ничего такого. Мне говорят, что в «Газпроме» не воруют. Я приношу документ о том, что у этих конкретных чиновников есть незарегистрированное имущество, есть компании. Мне говорят, что ничего этого нет.

Я говорю, что мы готовы прийти на выборы и победить вас на выборах. Мы регистрируем партию, мы делаем многие вещи. Мне говорят: «Это все ерунда. Мы на выборах побеждаем, а вы в них не участвуете, не потому, что мы вас не пускаем, а потому, что вы неправильно оформили документы»

Все построено на вранье. На ежечасном вранье, понимаете? И чем более убедительные доказательства чего-либо приносит любой из нас, с тем большим враньем мы сталкиваемся. И это вранье просто стало механизмом, который использует государство. Оно стало сутью государственной власти, сутью ее.

Мы смотрим выступления первых лиц — там же вранье от первого до последнего слова. Вчера выступает Путин: «У нас нет дворцов». Да мы фотографируем эти дворцы в месяц по три штуки, выкладываем, показываем. «Нет у нас дворцов. Нет у нас каких-то олигархов, которые кормятся от государства». Да вот же, пожалуйста, документики посмотрите, как руководитель РЖД на кипрские и панамские оффшорные компании половину уже госкорпорации отводит.

Зачем терпеть это вранье? Зачем смотреть в стол? Извините, что я вас в какую-то философию утягиваю, но жизнь слишком коротка, чтобы в стол смотреть. По большому счету, ну а че там, в этой жизни-то? Я не успел оглянуться — мне уже почти сорок. Не успею оглянуться, и вот внуки. А потом мы все не успеем оглянуться, и мы уже лежим в постели, и вокруг нас стоят родственники, которые думают: «Скорее бы он отдал концы и освободил жилплощадь»

И в какой-то момент мы будем понимать, что не имело смысла вообще ничего из того, что мы делали, для чего мы смотрели в стол и молчали.

Смысл имеют только те моменты в нашей жизни, то время, когда мы делаем что-то правильное, когда нам не нужно смотреть в стол, когда мы можем просто честно посмотреть в глаза друг другу, просто поднять эти глаза. Вот это имеет смысл, а все остальное смысла не имеет.

Поэтому для меня, я не скрою, это болезненная ситуация. И хитрый, болезненный формат, который выбрал Кремль для борьбы со мной, когда они не просто меня пытаются посадить, а каких-то притянуть туда еще невиновных человек. Офицеров, там, с пятью детьми. И я должен смотреть в глаза его жене. У нас очень многих людей по Болотному делу посадили ни за что, просто для того, чтобы застрашить меня. Сейчас брата моего, понимаете, вот у него тоже жена двое детей, и я должен как-то вот сейчас с родителями. Они все понимают, поддерживают, я им очень благодарен.

Передайте им там всем: да они меня этим цепляют. Тем, что они вместе со мной каких-хо еще невиновных людей паровозом тащат. Но — может быть, плохую вещь скажу — но даже взятие заложников меня не остановит. Потому что все в жизни не имеет смысла, если терпеть бесконечное вранье, быть согласным со всем.

Никогда не соглашусь с той системой, которая выстроена сейчас в стране, потому что эта система направлена на то, чтобы грабить всех, кто находится в этом зале.

У нас все выстроено в таком смысле, что существует хунта, прямо в буквальном смысле хунта. Двадцать человек, которые стали миллиардерами, захватив все — от госзакупок до продажи нефти. Есть тысяча человек, которые находятся у кормушки этой хунты. Не больше тысячи. Есть несколько процентов активного населения, которому это не нравится. И есть миллионы смотрящих в стол. Я не остановлю свою борьбу с вот этой хунтой. Я буду продолжать агитировать, баламутить — как угодно —– тех самых людей, которые глядят в стол, вас в том числе всех.

Знаете, я не жалею, что позвал людей на несанкционированную акцию. Вот та акция на Лубянке, из-за которой все началось, она, прямо скажем, не удалась. Я не жалею ни секунды, что я это сделал. Я не жалею ни секунды, что направил свои действия в сторону борьбы с коррупцией, на расследования и так далее.

Адвокат Кобзев несколько лет назад, когда мы разбирали дело «Газпрома» или «ВТБ», сказал мне вещь, которая запомнилась: «Алексей, а ведь тебя точно посадят. Рано или поздно, тебя посадят».

Понятно, что человеческое сознание компенсирует это, невозможно жить постоянно с мыслью «Ой, меня посадят». Она вытесняется из головы, но, тем не менее, я отдаю себе отчет в этом во всем. Я могу сказать, что я не жалею ни об одном своем действии. Я буду и дальше призывать людей участвовать в коллективных действиях, в том числе, реализовывать свое право на свободу собраний. Я считаю, что у людей есть законное право на восстание против несправедливой, коррумпированной власти, против хунты, которая все захапала, которая триллионы долларов выкачала из нашей страны в виде продажи нефти и газа. И что мы получили от этого всего? Ничего.

В этой части я повторяю то, что я сказал в последнем слове по «Кировлесу». Мы позволили им, именно мы, глядя в стол, нас ограбить; мы позволили увезти эти наворованные деньги в Европу, мы позволили им превратить нас в скотов.

Что мы приобрели? Чем они с нами расплатились? С вами — глядящими в стол!? Да ничем! Здравоохранение у нас хорошее? Нет у нас здравоохранения! Образование у вас есть? Нет у вас образования! Дороги вам дали хорошие? Нет у вас дорог.

Вот какая зарплата у секретаря суда? Вот судебный пристав получает ну от силы 35 тысяч рублей. Вот, понимаете! Парадоксальная ситуация, когда десяток жуликов всех нас — вас — грабит каждый день. А мы все это терпим. Я это терпеть не буду.

Во-вторых, сколько нужно будет здесь стоять, в метре от этой клетки, внутри этой клетки, — я постою. Я хотел бы еще раз, завершая, сказать, что трюк удался там с моей семьей, с моими близкими. Но, тем не менее, они меня поддерживают во всем, но, собственно говоря, никто из них не собирался становиться политическими активистами. Именно поэтому нет никакой нужды сажать моего брата на восемь лет или вообще сажать. Он не собирался заниматься политической деятельностью.

Уже принесено нашей семье достаточное количество боли и страданий в связи с этим. Нет никакой нужды усугублять это все. Я уже сказал, что «взятие заложников» меня не остановит. Но, тем не менее, я не вижу, зачем власти этих заложников нужно добивать сейчас.

Я призываю всех абсолютно — это, знаете, может быть, наивно звучит, и над этими словами принято смеяться и ухмыляться — я призываю жить не по лжи.

Я хочу поблагодарить всех за поддержку. Я хочу призвать всех жить не по лжи. Я хочу сказать, что я уверен абсолютно, что изолируют меня, и посадят, и так далее. Но, как говорится, на его место придет другой. Ничего уникального и сложного я никогда не делал. Все, что я делаю, может делать любой человек. Я уверен, что и в Фонде борьбы с коррупцией, и где-то еще найдутся люди, которые будут продолжать делать то же самое, вне зависимости от решения, вот этих судов, единственная цель которых – это придание вида законности. Спасибо»

 

75 лет назад были убиты более ста белорусских писателей и поэтов.

Представителей национальной интеллигенции расстреляли в ночь с 29 на 30 октября 1937 года в Минске в здании НКВД. Среди убитых были писатели, поэты, ученые, общественные и политические деятели, журналисты - Платон Головач, Михась Чарот, Алесь Дудар, Михась Зарецкий, Василий Коваль, Валерий Моряков, Василий Сташевский, Михаил Камыш и многие другие. Всего в ту ночь были расстреляны, по данным историков, более 130 представителей белорусской интеллигенции. Места их захоронений до сих пор не известны.

Приказ о расстреле «врагов народа» поступил из Москвы, он был подписан Сталиным и Молотовым и включал список из 103 имен. В Минске его дополнили еще несколькими десятками человек.

В новейшей истории невозможно найти примеров подобного массового уничтожения литераторов.

Репрессии в Беларуси начались задолго до этого, с первых годов установления советской власти. Большевики начали аресты и расстрелы сразу после окончания войны с Польшей. Но именно с трагической ночи в октябре 1937 года они приобрели системный характер с очевидной целью — окончательной ассимиляцией народа и ликвидацией белорусов, как нации.

Расправа с интеллигенцией была началом новой волны репрессий. После расстрела советские карательные органы взялись за учителей, врачей, ученых. До начала Второй Мировой войны было репрессировано более 2000 православных и католических священников.

Понятны причины, по которым советская карательная машина обрушилась на Беларусь. Достаточно было относительно короткого периода белорусизации в 1920-ые годы для того, чтобы жители республики начали осознавать себя нацией со своей историей, традициями и культурой. Очевидно, что власти не ожидали таких последствий. Сам процесс белорусизации был задуман как красивая вывеска для белорусов, которые после войны Рижского мира остались за западной границей. Но результат превзошел все ожидания: открывались белорусскоязычные школы, издавались учебники, книги, газеты и журналы на родном языке. Мало того, Красная армия укомплектовывалась местными кадрами, а на руководящие посты назначались уроженцы Беларуси.

«Белорусскость» становилась мейнстримом, который уже сложно было контролировать. Его итогом могла стать, как минимум, автономная политика руководства БССР, а максимум — реальная независимость республики.

Поэтому в 1930 году белорусизация была свернута.

Однако десятилетие относительной свободы культурной жизни не прошло даром.

Выросло новое поколение белорусов, воспитанное на национальной культуре, пусть и с советской идеологией. Рано или поздно оно бы дало о себе знать — о белорусских восстаниях каждые 30 лет коммунистические власти хорошо помнили. Поэтому и было принято решение о «силовом варианте», беспрецедентном даже для других советских республик. Нигде не было такого массового уничтожения национальной интеллигенции за такой короткий промежуток времени. Даже сейчас, через два-три поколения мы пожинаем плоды той ночи.

Коммунистический режим старался стереть даже упоминание о возможности «другой» Беларуси — уничтожались не только писатели и поэты, но и их произведения. Огромная их часть так и не дошла до наших дней.

Но память о жертвах репрессий полностью уничтожить не удалось. В последние годы Советского Союза информация о преступлениях режима стала катализатором уличных протестов в Беларуси, а провозглашение независимости Беларуси стало логическим продолжением и следствием национального возрождения в первой половине прошлого века.

29 октября отмечают в Беларуси как День памяти жертв сталинских репрессий.

Евгений Афнагель

Администратора группы "Вконтакте" пытал и вербовал КГБ

http://www.charter97.org/ru/news/2011/9/3/42230/

Сергей Павлюкевич обратился с видеообращением к интернет-пользователям и рассказал о пытках в тюрьме и вербовке сотрудниками КГБ.

Предлагаем вам текст обращения администратора популярной группы в социальной сети "ВКонтакте" целиком:
читать

Акция: попросим у Евросоюза действительно эффективных санкций

Originally posted by at Акция: попросим у Евросоюза действительно эффективных санкций