Пишу. Склеила в еще одну книгу рассказы про Лилю. Вот вам новый. ДР Высоцкого, как никак.
Пьянству – бой .Часть четвертая
Мама моя, воспитанная трезвенником – дедом, когда вышла во второй раз замуж, столкнулась с проблемой. Отчим любил выпить. Нет, под забором он не валялся, но иногда являлся домой в качестве дров, что, понятно, маме не нравилось. Проблему она решила, но иногда загулы случались. Про такой веселый вечер я и хочу рассказать. Героем, на этот раз была я … и Ванда, естественно.
Мне тогда должно было исполниться тринадцать. Подарки меня ждали не ахти какие, я их нашла, конечно, хоть и прятали. Из всех своих нарядов, старательно сшитых бабушкой я выросла, выросла и из модных кофточек, прикупленных мамой у спекулянтов. Мои длинные руки обгоняли рукава, а в области груди появились два уплотнения, заметные под детскими блузками в лошадки. Короче, тогда я остро нуждалась в новом гардеробе. Поэтому я сказала маме, что хочу видеть на своем дне рождения дядю Вову, горячо любимого и имеющего доступ к валютным магазинам. Повторюсь. Вова заведовал торговой базой. У дяди водились не только деньги, но и чеки. Он мог их отоварить в Березке, в Москве, а Львовский аналог назывался Каштан. Простых смертных туда не пускали. Но не моего дядю. Мама мои планы просекла мгновенна и пошла звонить Вове. Ей тоже идея понравилась.
Как бы занят дядя Володя не был, но на тринадцать лет единственной племянницы не приехать он не мог. Взял билет на самолет и на следующий день нарисовался у нашего порога в своем торгашеском прикиде – дубленке, и с подарками для всей семьи. Ведь день рождения у меня на старый Новый год.
Для празднования была приглашена только Ванда. Никого из класса я пригласить не могла – каникулы. А Ванда, вот она, в соседнем доме да еще и ближайшая подруга.
В гостиной сияла огнями новогодняя елка, она уже немного посыпалась, за окном звучали фейерверки, стол уже слегка разоренный, все еще был полон дефицитными продуктами, привезенными щедрым Вовой. Ванда праздником осталась довольна. Она впервые надела взрослое платье. Это было изделие из тончайшего гипюра, белого цвета на розовой подкладке. Ванда выглядела в нем, как зефирчик. Володя похвалил выбор подруги и сказал, что Ванда – красотка. Так прямо и сказал. Ванда покраснела до кончиков ушей, как могут краснеть только рыжие девочки. И не чего не сказала, так растерялась. Меня нарядили в кримплен спортивного покроя, привезенный дядей. Это красное платье, тогда еще с длинными рукавами, потом их отрезали, когда я выросла, я носила года три. Оно было не убиваемое и от него отстировалось все. И еще оно умело говорить, и оно говорило – меня привезли из Америки. Громко так заявляло. Любимый наряд, короче. Но тогда я его надела впервые. Взрослые пошли на кухню пить кофе и разговоры разговаривать. Нам кофе и разговоры были неинтересны и мы остались под елкой. Вдохновленные взрослыми нарядами, обнаглели окончательно. И, когда моя мама готова была скрыться в кухне с кофейными чашками на подносе, я потребовала шампанского. Нам уже разрешили выпить па глотку за столом. Все же тринадцать уже. Мне понравилось не сколько вино, как сам ритуал – бокалы, хрусталь, звон стекла. Дзынь - и искорки от шампанского приятно щекочут нос.
Мама сказала: «Ладно». И скрылась в кухне. Там вытянув длинные ноги на семи квадратных метрах, и это считалось роскошью, сидели за столом отчим и дядя Вова. Они друг другу понравились с первого взгляда. Между ними стоял Наполеон. Не маршал, коньяк. Так, что их было трое. Мама же пошла бдить, чтобы выпито было не слишком много. Дядю предстояло еще отправить в аэропорт. Отчим надел подарок Вовы – шикарный спортивный костюм. Костюм был дефицитного красного цвета. На штанах сияли белизной три полоски, про которые в совке тогда еще никто не знал.
- С лампасами, - сказал отчим и одобрительно кивнул.
Лампасы – атрибут генеральства, были его заветной мечтой. И еще отчим был отчаянным модником, нормального мужчину такой колер бы отпугнул, но не его. На ногах у отчима сияли новой кожей мужские короткие сапоги – тоже новинка. Он их отказался снимать - так понравились. Маме дядя вручил пакет мохера - ты вяжешь, кажется… Мне же были привезены кофточки, юбочки из Березки.
В одной из них, которая оказалась волшебной и росла вместе со мной я еще походила в университет. Кроме Наполеона на столе стоял наш маленький японский магнитофон, привезенный из Владика.
Et si tu n'existais pas,
Dis-moi pourquoi j'existerais.
Pour traîner dans un monde sans toi,
Sans espoir et sans regrets
Пел Джо Дассен на французском. Мама ему тихо подпевала, а отчим с Володькой что-то говорили за жизнь, время от времени поднимая маленькие рюмки коньяка «за жизнь» опять же. По всем троим было видно, что жизнь у них в общем, удалась, но маму беспокоил стремительно убывающий уровень коньяка в бутылке. Но лучше бы она проследила за другой бутылкой, шампанского, которая осталась в наших детских руках.
Напились мы с Вандой безбожно. Два тела в циплячем весе и почти полная бутылка шампанского. Лица у нас покраснели а речь стала бессвязной. И в наши детские головы, затуманенные алкоголем, пришла гениальная идея. Нам захотелось проверить елочные игрушки на крепость. Первый шар сняла я и грохнула об пол, другой сняла Ванда и он последовал за первым. Потом пришла очередь шишек и сосулек. Игрушки разбивались издавая печальные звуки и на полу росла горка битого стекла. Наконец мы сняли с елки маленький золотистый чеснок. Чеснок разбиваться не желал. Мы несколько раз кинули его на пол – безрезультатно. И тут открылась входная дверь. Ее почему-то забыли закрыть и на пороге появился пан Станислав – татусь Ванды. За громкой музыкой, которую перекрикивали полковник и дядя Вова никто не услышал погрома, который учинили мы с Вандой. Время катилось к полночи, а Ванды, все еще не было дома. Вот пан Станислав пришел ее забрать. Узрев родного отца Ванда шагнула к нему, с криком – «татусь», но ноги держали ее плохо и она растянулась на полу.
- Децко, - сказал пан Станыслав, пьяне…
- О, курва, децко – пьяне.
И поставив Ванду на ноги, ринулся в кухню.
Тут его встретил отчим.
-Наливай! Вот и третий. Володька долил коньяка в мамину пустую стопку и сказал
- Нактим!
- У вас там децы пьяны.
Пан Станислав очень желал учинить скандал, но увидел прикид моего дяди Володи. А прикид этот, в который входила толстая золотая цепь, змейкой обхватывающая запястье Вовы, поведал пану Станиславу, что это «очень полезное знакомство». И пан Станислав передумал качать права. Ведь не даром мама говорила, что поляк – это не национальность, это – профессия.
Правда, мама моя тогда слегка струхнула.
- Да не пьяные они, просто выпили по глотку шампанского. Сейчас я их выгуляю, хмель выветрится моментом. Девчонки, быстро одеваться.
Мы с Вандой влезли в наши куртки, на ноги надели коньки. Ванда с трудом впихнула выросшие ноги в мои старые коньки, а я надела новые – папин подарок с заветными тремя золотыми звездочками на боку. Как на коньяке, сказал отчим и мы поехали кататься во двор. На коньках мы катались, как чемпионы. Даже шампанскому нас было не свалить. Ночь была светлая, подсвеченная вспышками самодельных салютов в честь Нового года по церковному календарю. Накатавшись, мы вернулись домой.
Там отчим и Вова успешно спаивали пана Станислава. Они элементарно развели его на слабо.
- Пей!
- Не хце.
- Как, не хочешь? – сокрушался отчим.
- Мне знакомый говорил, что поляки пьют черно, - подлил масла в огонь дядя Вова, - ты какой-то неправильный поляк. А может и не поляк вовсе?
- Цо ти знаш о пичу, естешь жидем. Налевай!
- Вот это совсем другое дело!
К нашему приходу вся троица была уже очень подогретой. Вова стал ерзать на стуле. Он опаздывал на самолет. Да и погода стала стремительно ухудшаться.
- Не дрейфь, успеем, - сказал отчим.
- Ой, только не это, - пыталась вразумить его мама, но он уже накручивал диск телефона.
– Дневальный!
Через десять минут под наш подъезд с грохотом и изрыгая дым подкатила боевая машина пехоты. Из железного люка высунулась голова водителя.
– Куда едем?
- Гони в аэропорт, в гражданский, - скомандовал отчим.
Слегка приху…вший Вова полез в люк. Отчим решил его проводить. Как был в кроваво-красном спортивном костюме, так и поехал. Холод его не брал. Туда же был втащен пан Станислав, вернее его бренное тело со слабыми следами жизни и мы. Я и Ванда напросились с ними. И как, были на коньках, так нас и приняли на борт не смотря на громкие крики моей мамы.
Ворота в Аэропорту нам, конечно же, открыли. Попробовали бы не открыть!
На взлетное поле вылетела машина пехоты, лихо развернулась на ходу и из нее вылез Володя со спортивной сумкой на плече. Трап уже убирали. Но по команде полковника, он стал разворачиваться. Посмей не развернуться, когда тебе дулом показали направление на разворот. Пока трап подъезжал к самолету, отчим , пан Станислав и Володька замерли на поле, как будто старались разглядеть что-то в мутной дали, из которой стал сыпаться снег.
Они стояли запрокинув головы к небу, а из японского магнитофона рвался хриплый баритон Высоцкого :
Чуть помедленнее, кони, чуть помедленнее!
Вы тугую не слушайте плеть.
Но что-то кони мне попались привередливые...
И дожить не успел, мне допеть не успеть.
Я коней напою,
Я куплет допою, -
Хоть мгновенье еще постою на краю...
Чувствовался какой-то надрыв во всех троих мужчинах, замерших в начинающийся метели, стоящих почти на взлетной полосе. Что-то было, что объединяло их и этот голос из магнитофона. Почему эти трое успешных мужиков, здоровых и отчаянных так трагически молчали под Высоцкого? Я ничего тогда не понимала, но почувствовала, что что-то крупно не в порядке в этом лучшим из миров. Мы с Вандой тоже стояли там, пошатываясь, не от вина, оно давно выветрилось, а от того, что стояли на коньках. Тут трап наконец встал на место. Володька исчез внутри лайнера.
Полковник панибратски помахал летчику и Ил побежал по взлетной полосе, уже основательно припорошенной снегом и скрылся в темном небе.
Это был последний самолет, что улетел из Львовского аэропорта в ту ночь. Отчиму знатно бы прилетело за этот фокус с БМП на полосе, но… судьба его хранила. Буквально через пару минут началась такая метель, что при посадке один самолет вылетел за полосу и увяз в грязи. Отчим послал свой «танк» за солдатами. Они и выкопали злополучный лайнер, без них бы не справились. Отчим был за командира. В результате, вместо выговора – получил благодарность. Вова не долетел до Москвы. Самолет посадили где-то в Смоленске из-за метели. Он долго потом вспоминал мне этот день рождения, хотя прошел он не без выгоды для Володи. Пан Станислав в результате крепко с ним подружился из-за общности торговых интересов, и бонусом дружбы стали частые приезды Вовы во Львов, что очень мне нравилось.