Елена Чудинова
Фото из архива автора
Вокруг славной этой даты накручено столько всякой дряни и ахинеи, что диву даешься, пробежавшись по информационному пространству. Тот же, кто не занимается ахинеей либо дрянью (просьба не путать, речь о разнонаправленных и зело враждебных друг другу течениях мысли), обычно вообще не вспоминает, что можно праздновать в начале июля. А зря.
Небольшая присказка. Мы (как многие мои ровесники признавались) получили прививку от неоевразийских идей раньше, чем узнали слово «евразийство». Сделал нам ее писатель с самой русской на свете фамилией – Иванов. Валентин Дмитриевич Иванов, автор двух монументальных эпических романов – «Русь изначальная» и «Русь великая». Диву даешься, как их только издали в советское-то время? Позже, прочтя самостоятельно современные исторические труды и древних авторов, мы, что вполне естественно, перестали воспринимать Валентина Иванова как авторитет категорически непререкаемый. Не разделили мы, например, явной его нелюбви к Византии. Но едва ли это важно. Главным мы обязаны Иванову, обеим его книгам. Гордостью кровного причастия к тысячелетиям созидательной земледельческой цивилизации. Ощущением святости родного очага, пафосом его защиты. Отвращением к образу жизни человека перекати-поле – хищного и алчного кочевника. Мы – это Лес, они – это Степь. Мы умираем за родную землю, они разоряют чужую. Генетическая память зазвучала: обры, хазары, печенеги, половцы, монголы – грязные волны этих нашествий, одна за другой, устремлялись на украсно украшенную землю Русскую. И ни одна из этих волн ничего хорошего не оставила на берегу. Не могла ничего оставить – оседлому нечему учиться у кочевника, кочевник по определению – отстающий. Развитие цивилизации всегда сопряжено с данностью земли.
Так вот, о дате, которой мы не заметили. В 6473 году (дата нынче некруглая) князь Святослав сокрушил город, в отношении коего промеж историков нету даже согласия в названии: то ли он Итиль (Атиль), то ли наполовину Итиль, наполовину Хазаран, то ли вообще Хамлых. Несомненно лишь, что это была столица Хазарского каганата. Последние годы ее опять энергически раскапывают.
Коль скоро речь о кочевниках, в нашем понимании городом весь этот Хамлых не был. Зимняя ставка, пустовавшая часть года. Он был разделен рекою: мостостроения обитатели, конечно, не знали. Части соединялись, насколько можно судить, чем-то наподобие понтона. На одном берегу, где располагался, так сказать, двор, царила немыслимая роскошь: там стояли не то две постройки из обожженного кирпича – одна для кагана, другая для бека, не то две в одной – постройка для кагана внутри постройки для бека. Чтоб народишко попроще знал свое место, больше никому строить из кирпича не разрешалось. Из чего следует логический вывод, что кирпич клали приезжие мастера. В другой части города жили поскромнее: в войлочных юртах, деревянных шалашиках и землянках. На эту-то красоту и обрушился ни с того ни с сего наш неполиткорректный князь Святослав.
Да уж, неполиткорректный. Заглянувши в Википедию, узнаешь, что в этом превосходном месте «Мирно уживались разные религиозные общины: иудеи, мусульмане, христиане и язычники. Причём представители этих общин были выходцами из разных стран. Всех их привлекала справедливость и безопасность, господствовавшая в хазарской столице». А ведь казалось было, что со времен печальнопамятных французских энциклопедистов мы избавились от манеры идеологически окрашивать страницы справочников.
Далее
