-Каникулярное-

Хвала богам, настал конец каникул. Давно не помню времени трудней.
Я весь декабрь мурлыкал и курлыкал, предчувствуя двенадцать пьяных дней,

— и как же, братцы, были мы неправы! Метафорами мыслящий поэт, я вижу здесь метафору халявы, микромодель недавних тучных лет (одни считают — семь, другие — девять). И сам я был Отечеству под стать: мне было можно ничего не делать, а только жир копить и газ пускать. Прямое сходство: после долгих тягот, увязнув скопом в пьянстве и еде, мы празднуем, что стали старше на год (вот тоже повод! — но другие где?). Включили телик — сплошь родные лики: Боярский, Алла, Галкин в колпаке, — и президент сказал, что мы на пике, прозрачно намекнув, что мы в пике, и потекло шампанское в бокалы, и, утверждая празднество в правах, бокалы эти стукнулись боками, и долгий звон отдался в головах.

Три дня я пил. В гостях, а частью дома, а частью по кафе, где пьет бомонд, и щедро тратил, не боясь облома (за этот год я прикопил стабфонд). Я пил, как полагается поэтам, ловил стаканом пенную струю, неоднократно падал, и при этом казалось мне, что я с колен встаю. «Да, ты велик! — шептал мне пьяный демон. — Теперь мы впали в правильный режим!» Естественно, я ничего не делал, но полагал, что это заслужил: довольно мы страдали в девяностых в руках демократической орды — теперь пора отправить псу под хвост их. Долой труды, пора жевать плоды!

Три дня я ел. В гостях, а чаще дома. Уже остались щелочки от глаз, а в животе — подобие «Газпрома». Я ел и думал: «Вот, я средний класс». Я лопал в понедельник и во вторник. Все отдыхали. Мир был тих и пуст — порою скребся одинокий дворник, но он же гастарбайтер, так что пусть. Мне так и представлялась жизнь богатых! Включаешь телик, как заведено, — там новости, как все ужасно в Штатах, а также наше старое кино. Порой мелькал Медведев или Путин — их различать уже мешал живот, — и этот мир казался так уютен, что я уже задремывал. И вот…

Три дня я спал. Пусть кто меня пытал бы — не встал бы я. Мой принцип был таков. За окнами с утра рвались петарды, и мне казалось — я в кольце врагов, в опасности, как выражался Ленин, в осаде, блин! Я спал без задних ног и был во сне настолько суверенен, что разбудить меня никто не мог. Лишь на четвертый день, восстав с дивана, прокрался я по комнате, как вор: понадобились мне сортир и ванна, а вслед за тем я вырвался во двор.

Там снег лежал повсюду ровным слоем (уснул и дворник, гость чужой страны). Никто уже ни пением, ни словом не нарушал окрестной тишины. Ни замыслов, ни принципов, ни правил — лишь ровный снег, холодный белый лен. Я все проспал. Я где-то все оставил. Я был непоправимо обнулен. Эпоха докатилась до финала и замерла на новом рубеже — лишь цифра на часах напоминала, что нулевые кончились уже.


Да, кончились! Проевши, что заныкал, я осознал, от перепоя желт,
что наконец пришел конец каникул, предел халявы, кризис и дефолт;
что акции мои подешевели, что все соседи стряхивают сон,
что если б я резвился в Куршевеле — то смысла не прибавил бы и он;
что кончилась эпоха карамелек и что моя родимая страна похожа не на телик,
а на велик: когда не едет — падает она.
Проехал МАЗ и бодро забибикал, забегали троллейбусы к шести…
Товарищи! Пришел Конец Каникул.
Какое счастье, Господи прости.

Дмитрий Быков
11.01.2010

З.Ы. позаимствовано с novayagazeta.ru