Коммунистический субботник?

Кременчуг. Возле остановки «Завод Кредмаш» (среда, 19.04.2006).

Крутой поворот

14 Мая 2005 года я без сомнений и размышлений сделал решительный шаг, который изменил мою жизнь. Еще вчера я был уважаемым человеком на Кременчугском заводе дорожных машин – начальник технологического бюро, заместитель секретаря партийной организации и редактор ежедневной стенной газеты чугунолитейного цеха, председатель заводского Совета молодых специалистов, начальник общественного бюро технической информации – и вдруг стал никем, повис в воздухе. Читать далее...

В начале года, как обычно, – профсоюзное собрание, подводятся итоги, уточняются планы. После выступления главного металлурга слово взяла Катя Лукутина:

- Лазарь Ильич, производство литья растет, брак сокращается, рационализаторы работают – все это очень хорошо. Плохо, что от меня в постели муж отворачивается…

- ???...

- …Мы все время находимся в литейном цехе и так провоняли гарью, что отмыться нет никакой возможности (оживление среди технологов, все кивают головой: «- Да, да, да!»). Так цеховики хоть надбавку за вредность получают, а мы ведь работаем в тех же условиях, значит и нам надо доплачивать за вредность! (Технологи: « - Правильно, правильно!».

- Иосиф, - Катя смотрит в мою сторону – а ты что ж молчишь, ты ж теперь у нас начальник, должен о нас заботиться. Да ты и сам весь день с нами, такой же пропахший, как и мы – и как, не пойму, тебя твоя Ирина терпит?

Школьников:

- Вы правильно ставите вопрос, но это – не ко мне. Если Надя (наш профорг) добьется, чтобы эту надбавку включили в коллективный договор, то я двумя руками - за!

Надя:

- Не добьюсь! Мы с Эммой Львовной тоже целыми днями в термичке находимся. Там все спецмолоко получают, я в профкоме предложила, чтобы и нам давали, но ответ один: раз вы числитесь в отделе, то никакие льготы для вас не положены!

Катя:

- Тогда, значит, надо, чтобы нас перевели в цех! Александр Моисеевич (начальник цеха) согласен нас взять (была у него уже! Ну и Катя!), только… - смотрит в мою сторону – …если вместе с Иосифом Искуиельевичем (это я и без нее знаю!).

Школьников:

- В цех? Через мой труп!!!

Что же делать?



На фото (во время праздничной демонстрации): Катя Лукутина – вторая слева, Надя Хиль – третья справа, Лазарь Ильич Школьников – первый справа.

15 Мая 2005 г. я вышел на работу на новом месте. Место это было в дирекции строящегося сталелитейного завода, которая сама временно квартировала в ОКСе (отделе капитального строительства) Крюковского вагоностроительного завода – на правобережье Днепра. Раньше я доходил до своего завода Дормаш за 8 минут, а отныне мне предстояло в течение 30 лет довольно долго добираться на работу автобусом через Днепр в дальний конец Крюкова... Читать далее...

Почему же я вдруг, не раздумывая, решил так резко изменить свою судьбу?

Думаю, что в сердце каждого из нас живет МЕЧТА. Мы не всегда думаем и даже помним о ней, но она от этого никуда не исчезает и, даже если мы не предпринимаем специальных усилий для ее осуществления, все равно в момент, когда возникнет реальная возможность этого, напомнит о себе.

Я мечтал стать конструктором еще с седьмого класса. Правда, я хотел стать авиаконструктором. Никем не подвергалось сомнению, что после окончания десятилетки я поступлю в институт, а уж потом…

Но в конце седьмого класса я случайно попал на день открытых дверей в Крюковский машиностроительный техникум, узнал, что успевающим учащимся там платят стипендию, и очень уж захотелось мне иметь «джентльменский» в моем тогдашнем понимании, набор:

авторучку,



часы,



фотоаппарат



и велосипед.



У родителей лишних денег никогда не было, а тут забрезжила возможность самому, своей головой, зарабатывать деньги – только надо хорошо учиться. А учиться я любил.

Моя МЕЧТА попыталась воспротивиться – ведь я хотел быть конструктором, а техникум готовил технологов. Но мне объяснили, что хороший конструктор должен быть в первую очередь технологом (и это оказалось правдой!) – и я поступил в техникум, благо экзаменов сдавать отличникам не надо было.

На четвертом курсе техникума я узнал, что авиаконструктором мне стать не светит – в авиационно-технологическом институте требования к здоровью, в том числе и зрению абитуриентов такие же, как и в летных училищах, а со зрением у меня было не все в порядке. Но я уже был взрослым, и моя МЕЧТА немного трансформировалась: теперь я мечтал конструировать металлообрабатывающие станки.



Получилось так, что на механическом факультете Одесского политехнического института меня b некоторых других техников-механиов вместо группы механообработки приняли в группу литейного производства - якобы для ее усиления технически подготовленными ребятами. Я ожесточенно этому сопротивлялся, но безрезультатно. МЕЧТА временно затаилась

Преддипломную практику на Кременчугском заводе Дормаш я провел практически за кульманом – конструировал оснастку для прессования форм под высоким удельным давлением.



Когда меня пригласили после окончания института приехать на работу на этот завод, сердце радовалось – МЕЧТА вот-вот реализуется, я стану конструктором – ну не по оборудованию, а по оснастке. Но оказалось, что заводу в это время конструкторы не были нужны, а нужны были технологи для освоения вновь построенного чугунолитейного цеха. И я стал – технологом, потом – старшим технологом отдела главного металлурга, а вскоре и начальником техбюро чугунолитейного цеха.

В пусковой период и после него было не до МЕЧТЫ - надо было выполнять план и бороться с браком.

А когда самое трудное было уже позади, и работа в техбюро стала привычно рутинной, вдруг последовало приглашение в горком партии...

Похоже, что это было не случайностью, а, если хотите, знаком судьбы – пора осуществлять МЕЧТУ!

Мечтайте, ребята, и ваша МЕЧТА обязательно осуществится – как осуществилась моя. Хотя было это совсем не просто.

14 мая 1965 года я без сомнений и размышлений сделал решительный шаг, который изменил мою жизнь. Еще вчера я был уважаемым человеком на Кременчугском заводе дорожных машин – начальник технологического бюро, заместитель секретаря партийной организации и редактор ежедневной стенной газеты чугунолитейного цеха, председатель заводского Совета молодых специалистов, начальник общественного бюро технической информации – и вдруг стал никем, повис в воздухе.

Накануне утром меня и моего коллегу, заместителя главного металлурга завода Жору Кикотя



вдруг вызвали в горком партии. (Интересно, сейчас тоже горком какой-нибудь партии на Украине или в России обладает такой властью?). Второй секретарь горкома, ведающий промышленностью, Борисов познакомил нас с двумя находящимися в его кабинете людьми.

- Это главный инженер Специального конструкторского бюро оборудования при ГОСПЛАНЕ УССР Джан Алиевич Лурье и заместитель директора Ломазов. Бюро находится в Харькове, но в Кременчуге будет создан конструкторский отдел по оснащению нестандартизированным оборудованием строящегося сталелитейного завода. Для создания отдела нужны квалифицированные специалисты. Нам рекомендовали вас. Вы согласны?

Мы, не раздумывая, ответили «Да!», хотя ни я, ни Кикоть не были конструкторами.

- Хорошо! Второй вопрос: кем вы хотите быть – руководителями или стоять за доской?

Мы посмотрели друг на друга и единодушно ответили, что хотим за доску – неэтично было идти в руководители, не владея специальностью.

- Что ж, тогда вам предстоит найти себе начальника. Вот список людей с которыми мы предлагаем вам поговорить. Но сначала нужно уволиться с завода. Сейчас мы дадим вам письмо к директору завода о переводе на новую работу.

Вернувшись с письмом на завод, мы в первую очередь отправились к директору, но секретарь нас к нему не впустила: «Занят!». Когда мы показали ей письмо из горкома партии, она сама вошла к нему в кабинет и через минуту вернулась с резолюцией: «Трусилкину! (начальник отдела кадров) Стрельцова – перевести, Кикотя – не отпускать!».

Надо сказать, что директор был на заводе человеком новым, Кикотя он уже один раз видел у себя на планерке, куда Жора отправился вместо находящегося в командировке главного металлурга Школьникова, а мою фамилию видел в первый раз.

Жора развел руками – "Что ж, я все равно буду добиваться увольнения!" (на это у него ушел почти год), а ты пока давай, действуй.

Я отправился к начальнику отдела кадров. Посмотрев на письмо и на резолюцию, Трусилкин тут же позвонил начальнику цеха Прокофьеву:

- Петр Александрович, с какого числа увольнять Стрельцова?

И тут же перешел на крик:

- А я тут при чем?! Откуда я знаю, почему он сразу не пришел к тебе! У него письмо из горкома и резолюция директора! С сегодняшнего дня? Так бы сразу и сказал!

Ирина, отнеслась к неожиданному повороту в моей карьере с пониманием – так же я поддержал ее, когда ей, инженеру по технике безопасности вдруг предложили стать главным технологом комбината.

А моя мама пришла в ужас. «Что ты себе думаешь? У тебя такая хорошая работа, на таком заводе! Как это можно – вдруг все бросить и идти неизвестно куда?»

Но дело было сделано. В этот день после работы я выставил на стол в своем, теперь уже бывшем, кабинете четыре бутылки коньяка, нехитрую закуску, и мы с технологами,



начальником бюро технического контроля цеха Иваном Васильевичем Остапенко



и заместителем начальника цеха Григорием Яковлевичем Чередниченко



«обмыли» мой уход в новую жизнь.

Прокофьев



придти на мои «проводы» отказался. Через несколько лет он станет директором того сталелитейного завода, оснащать который я пока еще только собирался. А когда его с этой должности уволят – придет ведущим инженером к нам в НИИ, который вырастет из несуществующего еще в тот день отдела. Я в это время буду заместителем главного инженера этого НИИ.

Интересная штука – жизнь. И в ней все всегда еще впереди!

16.11.1960. Переведен инженер-технологом в ОГМЕТ (отдел главного металлурга).



Инженер-технолог Шура Примостка и старший инженер Павел Денисович Пасечник – ветераны отдела главного металлурга, они достались ему по наследству от отдела главного технолога, который раньше «вёл» литейный цех.

Павел Денисович пришел на завод после окончания института, а Шура была из первых ФЗУшников, которые начинали работать в литейном цехе сразу же после войны, потом заочно окончила толи техникум, толи институт.

Оба – тихие, спокойные, незаметные, но – незаменимые и безотказные.

Шура занималась литьем для дорожных машин, которое отливалось в старом литейном цехе, а о том, что делал Павел Денисович, полагалось умалчивать – его чертежи и техпроцессы хранились в сейфе, ключ от которого был только у него. Но шила в мешке не утаишь: весь завод и, наверное, половина города знали, что наряду с дорожными машинами «Дормаш» выпускает «спецпродукцию» - заправщики горючего для баллистических ракет. Вот литьем из цветных сплавов и легированных сталей для этих заправщиков в изолированном цветнолитейном отделении и занимался Павел Денисович. Оба были исключительно душевными людьми, охотно помогали другим, с ними было приятно иметь дело.

Шура, в свое время буквально прощупавшая все процессы литейного производства своими руками, отлично разбиралась в них и могла показать любому рабочему, как лучше всего выполнить ту или иную операцию. Мне до этого было, конечно, очень далеко.

Но и Шура была не всесильна. Завод осваивал новую продукцию и, бывало, литье «не шло», хоть ты тресни. Тогда весь завод начинало лихорадить.

Так было и при освоении новой модели асфальтосмесителя. В огромном (в полтора человеческих роста) венце зубчатого колеса привода смесителя,



в котором, согласно требованиям чертежа, не допускались никакие дефекты, при механической обработки вскрывалось все, чего там не должно было быть – засоры, газовые и шлаковые раковины. Шура целыми днями не выходила из цеха, а брак не прекращался.

А спрос за это был, конечно, с главного металлурга.

В то время была популярна картина Федора Решетникова «Опять двойка!»



На стуле сидит замученная мама с горестным лицом; глазами сталинского прокурора смотрит сестра-«пионэрка» - общественница и отличница; на трехколесном велосипеде едет младший злорадный брат, отмщенный за все свои подзатыльники, что получил от виновника торжества, который в свою очередь стоит на переднем плане с понурой головой, а из его кармана торчит символ разложения советского школьника - рогатка.

Мне тогда очень хотелось научиться рисовать исключительно для того, чтобы суметь написать с натуры похожую картину «Опять брак!». Я и сейчас вижу перед собой эту драматическую сцену: в механическом цехе у груды бракованных деталей собралось руководство находящегося на грани остановки завода – главный инженер, начальник ОТК, начальник механического цеха. Все угрожающе смотрят на растерянного главного металлурга - Лазаря Ильича Школьникова,



который вертит головой во все стороны в поисках той единственной, на которой он может выместить то, что у него сейчас накипело на душе – бедной Шуры Примостки…

После одной из таких сцен Лазарь Ильич бросил на эту работу меня.

О том, как я решал эту загадку, я уже когда-то рассказывал....

26.08.1960. Принят на работу мастером литейного цеха Кременчугского завода дорожных машин имени Сталина.




Вот так, примерно, выглядел этот цех...

Одно из удивительнейших чудес, на которые так щедра природа Абхазии, - известная сегодня во всем мире Новоафонская пещера. Волшебный мир открывается перед каждым, кто побывает в этом чуде природы.



В пещере девять больших залов, спелеологи при активной помощи местного энтузиаста спелеолога Гиви Смыра покорили его после 36-часового штурма. Миллионы лет скрывала она свои тайны в недрах Иверской горы и была открыта совсем недавно, в 1961 году. А в 1975 году по искусственному туннелю, проведенному к пещере, прошел первый поезд "пещерного метро" с туристами. Этот уникальный электропоезд "Турист" не имеет аналогов. Он был спроектирован в проектном институте угольной промышленности и изготовлен на Рижском вагоностроительном заводе.



Новоафонская пещера - колоссальная карстовая полость, по своим размерам соперничает с самыми именитыми подземельями мира, в том числе с такими гигантами, как Шкоцианская пещера и Карлсбадская. На многие сотни метров протянулись огромные залы и вьющиеся причудливыми меандрами галереи. Даже самая смелая фантазия не может подсказать воображению, какие тайны скрывают недра Иверской горы, какие чудеса ожидают под землей.



Ну, а у Бима и по поводу Ново-Афонской пещеры имеется, конечно, свое личное мнение:

Как-то в конце года заместителю начальника нашего цеха Григорию Яковлевичу Чередниченко



понадобилось съездить в командировку на Ярославский автозавод. Читать далее...

(Письмо Ире и Люсе в Очаков)




Здравствуйте!

Вы уехали вчера,
а у нас опять жара,
светит солнышко с утра,
как в пустыне СахарА

Здравствуйте!

А в квартире - тишина...
Где ты, дочь, и где жена?
Только слышен из окна
шум соседей допоздна..

Здравствуйте!

У меня унынья нет,
я чиню велосипед,



грею борщ и ем обед,
только жаль, что вас тут нет...

Здравствуйте! Читать далее...

Мы еще живем на прежнем месте, наш новый дом (в кооперативе) только строится.

В том году мы ближе познакомились с живущими в нашем дворе Яшей Нудельманом и его женой Соней Фридман.

Вернее, сначала подружились наши дети, Люся и Миша,





а за ними уже и мы.

Яша



учился в одной школе и дружил с моим соучеником по техникуму и институту Витей Ванжулой



(он в центре между Ирой и Яшей).

Яшин отец был известным в городе парикмахером, у которого я иногда стригся. Яша пошел по его стопам и стал мастером женской стрижки и, к тому же, окончил музыкальную школу по классу скрипки,

А Соня



работала на вагоностроительном заводе и заочно училась в каком-то харьковском институте.

Так вот получается, что из 1963-го года мне приходится вернуться в 1962-й.

Иначе не объяснить, откуда у нас вдруг взялась в Кременчуге квартира.

Я, по-моему, уже писал, что мы отказались от квартиры, которую нам предлагали где-то у черта на куличках с печным отоплением как -раз, когда у нас родился ребенок - Люсенька.

За это нас наказали - поставили самыми последними в очереди молодых специалистов.

Последний в очереди молодых специалистов – это надолго. И еще неизвестно, что будет, когда наша очередь снова подойдет. А жить то надо…

И как раз в это время в городе решили строить первый кооперативный дом, для чего создавался жилищно-строительный кооператив «Дружба». Об этом узнала где-то Ирина мама.

У Ириных родителей тоже не было квартиры. Они записались в этот кооператив на однокомнатную квартиру и предложили нам записаться на двухкомнатную. Но где взять деньги



хотя бы на первый взнос (1600 рублей при нашей совокупной зарплате 220)?

Пришлось обратиться в «еврейскую сберкассу» - обошли всех знакомых и как-то все же наскребли …

А отдавать-то как?

Заглянул я недавно в свою трудовую книжку и никак не мог понять (или вспомнить) почему вдруг 26 ноября меня назначили начальником технологического бюро отдела главного металлурга?

И бюро-то в отделе раньше такого не было, и не очень логично было создавать его только для обслуживания автомобильного литья, оставляя за бортом Пасечника и Примостку, которые этим литьем не занимались, и кандидатура моя была не самой удачной – у Пасечника и стажа, и опыта побольше моего…

И не вижу никакого другого резона, кроме одного – где-то «там, наверху», стало известно, что нам очень нужны деньги на квартиру – и сделали нам такой подарок. Десять рублей в месяц - не такая уж большая прибавка к зарплате, но – не лишняя.

Плюс преподавание, плюс – рационализация у меня и у Иры, плюс Ира начала делать контрольные и курсовые работы для заочников пищевых ВУЗов…

Выкрутимся?...

Когда в 1964 году мы будем вселяться в нашу кооперативную квартиру, экономист БРИЗ (бюро рационализации и изобретательства) Лариса Белодед удивится:

- Где же вы деньги взяли на квартиру?

- У вас!

- Как это? – не поняла.

- А вы посчитайте, сколько вознаграждений за рацпредложения вы мне выплатили за эти годы?

- Вообще-то, да… - вынуждена была признать она.

На выставке приятно отдохнуть от городского шума






А, главное, здесь есть кусочек нашего родного Кременчуга.



В этом мощном КРАЗе – и частичка моего труда.

Вот такими мы были тем летом…

Читать далее...

…Мы уже не только работаем, но и находимся в чугунолитейном цехе.



Нам выделили просторную комнату на втором этаже бытовых помещений – там же, где кабинеты начальника, его заместителей, бухгалтерия, планово-экономическое бюро и мастерская художника, – и мы стали членами цехового коллектива.

Не сразу, но со временем мы почувствовали, что что-то в наших отношениях с работниками цеха существенно изменилось. Раньше мы были в цехе контролерами, надзирателями (за техпроцессом), в лучшем случае – советчиками, но никак не своими людьми. Нас могли слушать или не слушать, нас можно было о чем-то попросить, но нам нельзя было ничего приказать. А теперь мы стали такими же, как все, подчиненными цехового начальства.

Естественно, круг наших обязанностей, пусть даже неписанных, существенно изменился, работы стало больше, но она стала интересней, потому что была более разнообразной. В цехе было немало «дырок», которые в случае необходимости можно было теперь временно «заткнуть» работниками техбюро: кого-то подменить, кому-то помочь, куда-то сходить или подъехать, что-то начертить, написать. Но, думается, все это шло нам на пользу, расширяло наш кругозор, повышало нашу квалификацию, делало нас еще более полезными и необходимыми цеху.

Нас стали не просто терпеть, как необходимый атрибут, но и уважать.

Мы стали в цехе своими людьми.

Да, я снова начальник, или, если хотите, еще начальник, того же самого технологического бюро, но уже не в отделе главного металлурга, а в чугунолитейном цехе.



Но, что из меня за начальник? Кто меня учил, как надо управлять даже таким маленьким коллективом? Я даже слова такого, кажется, не знал: управлять.

А кто из моих начальников - знал?

Руководить!!! Командовать!!!

А как там у Ленина?



Впервые я заинтересуюсь тем, что такое управление, гораздо позже, когда во ВНИПТИВАГОНе по инициативе снизу (по просьбе трудящихся!) специально «под меня» создадут отдел координации и управления и пригласят меня на должность его руководителя.

Ну, должен же я был узнать, чем мне предстоит руководить?

Боже ж ты мой!

Оказывается, управление включает в себя прогнозирование, планирование, организацию, регулирование, контроль, учет, анализ, оценку…

А я уже буду тринадцать лет, как «начальник» и впервые об этом услышу…

А еще через пять лет я узнаю, что для управления малой группой (а бригада, бюро, сектор – это и есть малые группы) надо обладать знанием психологии и социологии…

А мне говорят, что для того, чтобы быть начальником, надо всего-навсего быть членом партии…

Я же уже скоро год, как начальник, и – беспартийный! Пока…

Но, о партии – потом.

Пока надо устроиться на новом месте….

Я уже рассказал о том, что новый, 1963 год в нашем отделе главного металлурга начался с бунта: наши технологи-литейщики, в большей части – девушки и женщины поставили вопрос о доплате за вредность (не за их вредность, а за работу во вредных условиях).

Как-то одном из дневников в Ли.ру развернулась дискуссия о том, что один плохой работник (как я понимаю, своими разговорами) может отрицательно повлиять на весь коллектив и разрушить сплоченную команду. Психологи предлагают в случае, если такой работник представляет профессиональную ценность для фирмы - изолировать его в отдельном кабинете.

Возник вопрос: а что, если человек вообще не в кабинете работает, а на конвейере?

Наверное, имелся в виду конвейер, работу на котором можно безболезненно совмещать с разговорами…

А мне захотелось показать конвейеры нашего литейного цеха, где проводили практически весь день наши технологи. А вы уж сами решайте, много ли возле них поговоришь.

1. Изготовление полуформы на пневматической встряхивающей формовочной машине. Если кто-то когда-то слышал грохот отбойного молотка, может представить себе, что это такое…



2. Сборка формы.



Здесь потише, но по технике безопасности рядом никому нельзя находиться: движущаяся по монорельсу верхняя полуформа может невзначай и голову снести.

3. А это – наш главный конвейер.



Возле него можно и поговорить, да не с кем. Все делом заняты.

3. Заливка формы жидким металлом



Это вам не кипяток! Температура заливки – 1240-1260 градусов. Так что, лучше держаться подальше!

4. Выбивка остывших литейных форм на инерционной встряхивающей решетке.



Суровая, не располагающая к разговорам работа…

5. Самый тихий в цехе конвейер



Он везет отливки из дробеметной в окрасочную камеру. С этим товарищем можно и поговорить. Если не боитесь, что дробинка случайно в глаз попадет. Или отливка на ногу свалится (бывает)…

Вот в этот цех и рвутся из отдела главного металлурга наши девчата.

А главный металлург не хочет отпускать.

Что же делать?