Я редкой гостьей здесь,
что взять с тверечанки?
А ты, мой город, на краю небес!
К тебе не всякого увозят электрички,
не всякого зовут в Страну Чудес.
Но я тобой любима, как последыш
неловкий, неуместный, но родной...
И все равно тебе - одета ли я в ветошь
или в костюм из ткани дорогой.
Нечаянно плечом задев кого-то,
я извинюсь и поклонюсь слегка,
а надо мной зависнут кони Клодтта,
копытами вспоровшие века!
Все голоса прошедших Летним Садом
меня настигнут где-то у Невы,
и кто-то помолчит со мною рядом
(как жаль, что это будете не Вы...)
И все ж, пора! Пустует моя ниша
в купе ночном. ПодАли тепловозы.
Я обернусь и, как всегда, увижу -
у Сфинкса человеческие слезы.



Мой неподкупный невский страж –
Застывший сфинкс с глазами старца.
Твой образ – как предтеча краж –
В открытках, фото, аватарцах.
Ты помнишь славу и каприз
Царей, цариц, позор Бирона.
Теперь, смотрящий только вниз,
Что видишь ты с подложки трона:
Плевки, бутылки, гнев Невы,
Дешевых сувениров войско?
Ты был с Ахматовой на «вы»,
Ты славил белое геройство.
Ты сам себе назначил срок
Сойти с поста, как с пьедестала,
Но разве ты подумать мог,
Что я, пришедшая с вокзала,
Прильну к распластанности лап
Твоих и попрошу совета?
Ты, зарычавший на конклав,
Ты, зревший сто затмений света,
Немой на семьдесят годин,
Поправших все святыни века!
Мне кажется, что ты один
Здоров душой, полукалека.
Ты, переплывший реку Стикс,
Застыл громадой над Невою,
Побитый лихолетьем сфинкс,
Чужак с российскою судьбою.
Не внемлющий ничьим словам,
В семнадцатом почти расстрелян
Ты, уподобившийся львам,
Что обессмертили Растрелли.
Ты – камень с горестным лицом,
А я – с лицом, подобным камню!
Начало встречено концом
Лоб в лоб! И все же я добавлю:
Поглажу бок и замурчит
В гортани радостное скерцо.
И слышно, как в тебе стучит
Пока не вынутое сердце…