Мне не хватает нормированного рабочего дня. За какой-то гранью абсолютно теряется ощущение того, будто ты действительно сейчас что-то сделал. Только я никак не могу понять: связано ли это конкретно с моей деятельностью или же с тем, что я просто сама никуда не гожусь.

Мне кажется, однажды Юнг собрал свои чемоданы, а потом сказала: "Дорогой Фрейд, я так больше не могу. Я устал и от вас ухожу. Мне претит, что вы во всем ищите сексуальный подтекст. Я не в силах этого выносить, а вас уже ничто не исправит. И не ищите меня теперь". И всхлипнув в усы, скрылся за углом, в одном из множества переулков аналитической психологии.

И я надеюсь, что это никогда не станет автобиографичным.
Иосиф Бродский - Город

Никогда мне еще не было так стыдно за то, что я говорю и пишу. Дорогой Набоков, спасибо тебе за то, что ты периодически напоминаешь мне, какое я на самом деле дерьмо. 

Дело, конечно, не в нем самом. И даже не в местоположении. А в том, что, мне кажется, он постепенно займет мое место. Я подразумеваю не близость, а определенную социальную роль.

Мне кажется, нельзя прожить нормально, без психических травм, среднюю школу, когда у тебя фамилия «Звезда».

Честно говоря, если визуализировать манеру речи и письма, я свою представила бы, как зазывные шлепки по напудренным старческим ягодицам.

Никогда не думала, что именно «модальность» станет моим палачом. Конечно, если бы я могла выбирать его лицо, я бы выбрала себе что-нибудь посимпатичнее: «гештальт», например, или «катарсис». В них чудится некоторая стройность линий, на худой конец, звучания. Но, тем не менее, никогда не знаешь, что именно в строе словарного запаса обернется твоим приговором.
А ведь несколько лет оно жило в моем лексиконе. И я ни разу, ни разу не поинтересовалась, что оно означает. Может быть, такие слова живут у каждого. Но я все равно склонна в нем видеть то, что я сама ненавижу в себе: безусловное принятие некоторых моментов, тупое отсутствие интереса.
Модальность, модальность, модальность, модальность…несколько раз, по-Брутовски, в спину.

На самом деле, первопричинная злость прошла. Осталось лишь раздражение. Я хочу разделить эти ощущения, хотя бы потому что они находятся в двух разных плоскостях.
Этой ритмикой раздражения пропитано все встречающеюся, но, несмотря на распространенность, оно останется оксюмороном по определению. Потому что заключает и несет в себе на самом деле апатию. Я хочу прочитать одновременно все книги у моего изголовья, сдвинуть фудзи плечом, а потом еще немного подвинуть вторым. Но я не нахожу в себе силы сделать все это, даже выразить. И я практически физически ощущаю в себе комок апатичного, подчиняющего раздражения.