Мой самый лучший мужчина был небольшого роста, крепкий и приземистый как штангист, с намечающимся животиком, 53 лет. Мы провели с ним целый год в играх садо-мазо. Я младше его на 20 лет, но ни один юнец не заводил меня так, как этот вкрадчивый обольститель. Еще с юности меня возбуждал секс, начавшийся как бы невзначай, с поглаживаний, случайных прикосновений, дахания в самое ушко, и это время потом, когда ты словно под прошедшей сквозь тебя лавиной, задыхаешься, истерзанная, облизывая пересохшие губы, и даже сил нет пошевелить рукой.
Так вот, этот дядечка, назовем его Н, научил меня немного иным вещам. В жизни он был вежлив и насмешлив, с посторонними людьми очень тактичен и в общем, довольно спокоен. Но в постели его насмешливость превращалась в лед, он спокойно говорил - ну что, дай-ка я тебя еще раз изнасилую... Мы познакомились на одном из семинаров, где ему досталось оценивать мое выступление. Он разгромил его в пух и прах, обозвав меня профнепригодной, случайно залетевшей в профессию: "Все играетесь? Вам бы мальчика родить!" - посоветовал он мне в конце. Я горела от унижения, ненавидела его и мечтала расцарапть ему рожу до крови. А вечером после прощального банкета он сказал мне, вертя на пальце ключ от номер:"Подниметесь?" Я кивнула. И вот уже в постели, стиснув меня и рыча, он прорычал вдруг что-то вроде --"какая талантливая девочка, господи", и я увидела, что нежность он ни за что не выпустит наружу, только так, случайно.
и мы стали друг с другом воевать, не на жизнь, а насмерть. Я ни разу ни при ком ни сказала про него ни одного доброго слова. Я говорила, что "это стареющий юноша в посках кайфа", а он однажды проходя, внезапно потрепал меня по щеке - как щенка, унизительно и насмешливо, так, что окружающие засмеялись. На людях мы действительно ненавидели друг друга, а в постели он грубо и молча заламывал мне руки, не считаясь с моими желаниями или страхами, и в какой-то момент я кончала, кончала, кончала, ненавидя его за еще и эту власть. Первое, что я шептала. придя в себя - ты скотина, слезь с меня, он смеялся и шел одеваться, уходил обычно первый, хлопнув дверью и не попрощавшись, просто отымев меня как проходную шлюху.
Однажды он принес кожаные наручники - внутри они были из мягкой черной кожи, со спецпрокладками, чтобы не натирать руки. Снаружи - жесткие узкие обручи, плотно сжавшие мои запястья. Пристегнув меня к кровати, он забавлялся со мной два часа, то становясь необыкновенно нежным, целовал меня в краешек губ, и я текла как сучка под его пальцами и губами, то бил меня по щекам, причиняя серьезную боль, а когда я заорала - двинул так, что я заткнулась, и на этот раз все было не на шутку, я в какой-то момент перестала соображать от боли, но потом он нежно, не спеша, вылизывал все мои воспаленные ранки и я опять содрогалась в темных сладких судорогах. Лежа в постели и закуривая, он мог неожиданно начать разговор о работе, уча и направляя меня, и я знала, что за стенами кабинетов он здорово прикрывает мне задницу перед начальством.
А потом он принес другие наручники - я надела их на него, пристегнула к кованым прутьям кроватной спинки, села сверху и поняла, что сейчас я его убью. Он следил за мной, насмешливо прищурившись, и в какой-то момент я поняла, что он только об этом и мечтает. Я принесла нож, и нежно упирая в его горло острие, стало осторожно его возбуждать. Я добилась того, что в этот раз он стонал, а не рычал. Каждый раз, почти доведя его до оргазма, я отползала в сторону и смотрела, как он с ненавистью шепчет, повернувшись в мою сторону - моя девочка, сладкая, я прошу тебя, я больше не могу, иди ко мне. И я усмехалась, и молча шла, и все повторялась сначала, пока он не кончил сам по себе, не сводя с меня глаз, в тот момент, когда я распрямилась и облизывала губы.
Так мы имели друг друга раз в неделю, по четвергам, вечером. с 7 до 11 ночи, на съемной квартире. Он сказал однажды: "Когда я сказал в первый раз, при всех, что этой девочке лучше родить мальчика, а не в науку играть, я увидел, как крепко у тебя сжались колени, сузились глаза и как сильно ты закусила губу. Но больше всего меня возбудил твой темный взгляд - как ты меня возненавидела! Сама понимаешь, как я захотел раздвинуть твои горячие коленки и заглянуть в твои глаза в тот момент, когда ты кончишь — останется ли там ненависть?"
Он меня бросил, скотина.
