Цитата сообщения Sonya_Pictures ВИТТЕЛЬСБАХИ - МАКСИМИЛИАН II (3-Й КОРОЛЬ БАВАРИИ)

Максимилиан II (нем. Maximilian II von Bayern, Максимилиан Иосиф; 28 ноября 1811 — 10 марта 1864) — король Баварии с 1848 по 1864 годы, из династии Виттельсбахов. Сын 2-го короля Баварии Людвига I. С 1842 года женат на Марии Прусской (1825—1889), внучке Фридриха Вильгельма II. Дети: Людвиг (1846—1886), 4-й король Баварии с 1864 по 1886 год; Отто (1848—1916), 5-й король Баварии с 1886 по 1913 год, был тяжело психически болен. По окончании в 1831 г. курса исторических и юридических наук в Геттингене и Берлине, Максимилиан совершил несколько больших путешествий по Германии, Италии и Греции. Вступил на престол в 1848 г. после отречения отца. В 1863 г. для поправки здоровья отправился в Италию, но обострение отношений между Пруссией и Данией вернуло его на родину, где он вскоре умер. Памятники Максимилиану воздвигнуты в Мюнхене, Байрейте, Линдау и Киссингене.
Давними противниками Виттельсбахов издавна были иллюминаты, с ними активно боролись еще предки Максимилиана II. Одному из них, курфюрсту Карлу-Теодору удалось запретить это тайное общество по его указу от 22 июля 1784 года, но, несмотря на это деятельность иллюминатов продолжалась.

Тактика иллюминатов сводилась к тому, что они освещали в выгодном свете цели ордена и бросали непроницаемую тень на своих противников, очерняя их и их деятельность в глазах общества. Во время правления 2-го короля Баварии Людвига I (отца Максимилиана II) в результате заговора иллюминатам удалось привлечь на свою сторону мюнхенцев, и в Баварии в памятном европейцам революционном 1848 году тоже появились баррикады. С той разницей, что воздвигнуты они были ненавистью, направленной не против короля, а против его любовницы, танцовщицы Лолы Монтез. До короля Людвига I Лола Монтез успела покорить сердце Принца Прусского, будущего Вильгельма I и князя Рейсского, обладателя самого маленького государства Германии. В результате Людвиг I в 1848 году отрекся от престола и на долгие годы уехал в Италию, умножив собой число странствующих художников. В его дневнике того времени сохра­нились грустные раздумья по этому поводу: «Мне, который двадцать че­тыре года правил как подлинный король, стать только королем-­под­писантом?» Он принял решение пе­редать престол сыну Максимилиану II — эпоха долж­на смениться вместе с ее высшим символом. Людвиг I стал экс-­коро­лем. Ему было суждено еще двад­цать лет жизни, и он даже пережил обоих своих царствовавших сыно­вей. Энергия его не покидала, и в этой новой своей жизни он сумел занять достойное место.

КУЛЬТУРНАЯ ПОЛИТИКА.

Максимилиан II воплощал идеал среднего баварца-интеллигента. Вступив на престол, он завоевал общие симпатии своей скромностью, трудолюбием и бережливостью. Он почтительно относился к искусству и науке, сам писал трактаты на философские темы, переписывался с Шеллингом, пригласил в Мюнхен Либиха, Ранке и других известных деятелей своего времени. Король сделал своей главной задачей "создание из Баварии культурного государства" и по мере сил шел к поставленной цели. Следуя традициям дома Виттельсбахов, он окружал себя художниками, музыкантами и писателями. В 1858 году он основал при Мюнхенской академии две комиссии: одну — историческую, другую — естественно-историческую и техническую. Первая оказала большие услуги делу изучения немецкой истории.
Строительная деятельность Максимилиана II в годы правления началась с оформления площади Максимилиана-Иосифа, возникшей во времена первого баварского короля, носившей его имя и украшенной его памятником, который нынешние мюнхенцы называют просто Максимонументом. Благодаря второму в роду Виттельсбахов Максимилиану-Иосифу площадь приобрела более привлекательный и современный вид, а себя монарх увековечил в прекрасной архитектуре Максимилианштрассе – улицы, открытой для проезда в 1854 году и украшенной величественными зданиями в модном стиле. Творение короля до сих пор является самой представительной магистралью Мюнхена. По прошествии полутора веков она уже не изумляет экстраординарностью, но, напротив, умиротворяет, лаская взор сдержанным декором классических и модернистских построек.
Монарх выделял немалые средства на воспитание юных подданных. Первым его делом в этой области стал огромный, похожий на дворец Эрциунгсинститут. Когда-то в нем жили, обучаясь по специальной программе, одаренные дети, которых выискивали по всей стране сотрудники учрежденного Максимилианом II фонда. Максимилианеум, которым завершается Максимилианштрассе, был вторым заведением подобного рода и, по сути, являлся училищем, созданным для подготовки должностных лиц. В отличие от первого сюда принимали не благородных девиц, а юношей, иногда из неблагородных семей. В Максимилианеуме получали блестящее образование молодые люди из бедных семей, которые соответствовали трем письменно утвержденным критериям, то есть были баварцами, католиками и проявляли способности к наукам. В дальнейшем здание передали Парламенту для заседаний ландтага и сената. Однако сам фонд, сменив место обитания, сумел пережить тяжелые времена, и теперь помощь одаренным детям распространяется не только на юношей, но и на девушек.
Вряд ли вызовет сомнение мысль о том, что судьба государства во многом зависит от человека, держащего в руках кормило власти. Умственные способности, врожденный и приобретенный нрав, душевная сила государя, безусловно, составляют важные начала жизни подчиненного ему народа. Правитель, которого природа наградила такими похвальными качествами, как трезвый ум, твердый характер и хоть малая доля великодушия, способен прославить свою страну, и напротив, слабый, самолюбивый, неспособный масштабно мыслить монарх может лишить подданных того, что достигнуто веками разумного правления. К сожалению, правители, как и обычные люди, не ограждены от присущих человеку неприятностей, в том числе и от болезней. Ко времени вступления на престол пятого баварского короля Отто I некоторые члены династии Виттельсбахов начали проявлять признаки сумасшествия, увы, не миновавшего ни одной царственной фамилии. Странной формой помешательства страдала сестра Максимилиана II, принцесса София, которую всю жизнь мучила мысль, что она проглотила стеклянную софу. После того как ее старший брат женился на душевнобольной дочери прусского принца Марии Гогенцоллерн, родовой недуг Виттельсбахов усугубился. Возможно, через непродолжительное время Максимилиан II увидел бы плоды своих усилий, но судьба распорядилась иначе: всегда бывший человеком чрезвычайно сдержанным, король, подвергнутый длительному воздействию "предполагаемого колдовства", которого не чурались иллюминаты-"просвещенцы", в итоге не смог ему противостоять, заболел одним из видов прогрессирующей депрессии и в возрасте пятидесяти двух лет умер.

ВНУТРЕННЯЯ И ВНЕШНЯЯ ПОЛИТИКА.

В качестве правителя Максимилиан II отличался некоторым либерализмом. Влиянию фаворитов и любовниц, управлявших Баварией при его отце, был положен конец. Распространению народного образования перестали ставить препятствия. Печать стала свободнее, и король не желал вступать в столкновения с народным представительством, хотя окружавшие его не раз побуждали его к этому. В 1848-49 годах Максимилиан выступил решительным противником стремлений к германскому единству и в противовес этим стремлениям создал план союза мелких государств Средней Германии под главенством Баварии, достаточно сильного, чтобы противостоять Пруссии и Австрии.
Максимилиан был человеком другой эпохи, в отличие от своего отца Людвига. Он мог с достоинством сказать о се­бе, что он — конституционный ко­роль. Конный экипаж с широкими стеклянными окнами стал для него символом правления: «Стеклян­ный экипаж, прозрачный для всех взглядов, есть образ современного трона, пурпурные покровы не за­крывают его больше от недоверчи­во ­изучающих взглядов людей; ну­жно хранить этот образ в душе и действовать так, чтобы без смуще­ния выносить этот взгляд». Читаешь эти строки и невольно думаешь: прошли тысячи и сотни лет, в тече­ние которых правители государств боролись если не за свою неприкры­тую ничем корысть, то за славу, ре­альную или призрачную честь, мо­жет быть, даже за свое эстетически облагороженное величие, как, на­пример, Людвиг I. Но вот совесть, возможность посмотреть в глаза подданным редко входила в систему реальных ориентиров власти. Мак­симилиан II действительно был вдум­чивым и совестливым человеком, суровым к себе и иногда к ближай­шим окружающим, к подрастающе­му старшему сыну Людвигу, в частности.

ОТЕЦ И СЫН.

Злые языки поговаривали о том, что Максимилиан II не был настоящим отцом сво­его первенца Людвига II, и кивали на итальянского рес­торатора Тамбози, заведение которого находилось прямо напротив Резиденции монарха. Мучи­мый головными болями Максимилиан часто бывал в разъездах, менял климат Баварии с его резкими перепадами давления на благо­датное Средиземноморье, навещал своего брата Отто, правившего в «счастливой Элла­де», и не знал, дескать, что творится дома…
Это, конечно, крайности подозрительно­сти. Умеренные биографические обзоры на­чинаются обычно так: «Сыну отец уделял ма­ло времени. Он видел его главным образом только за обеденным столом и во время ужи­на. Смотрел он при этом не столько на него, сколько сквозь него. «Он общался со мной по­стоянно de haut en bas (сверху вниз — фр.), в лучшем случае — en passant (мимоходом — фр.), удостаивал услышать несколько милостивых и холодных слов», — вспоминал впос­ледствии взрослый Людвиг. Погруженный во все новые научные и культурные проекты, Максимилиан был замкнут и слишком сосре­доточен на «взрослых» делах. Король лишь по­жал плечами, когда ему предложили брать уже подросшего наследника на утренние про­гулки в Английский сад: «О чем я буду гово­рить с сим молодым господином? Его не инте­ресует ничего из того, что движет мною».
Формирование детской психики — вещь тонкая. Можно было бы продолжить намеченную тему конфликта с отцом и воз­растающего непонимания со стороны мате­ри, эффектно завершив ее ужасными оскорб­лениями в адрес родителей, которые фигури­руют в последующем психиатрическом диагнозе сорокалетнего Людвига II. Но не будет ли это искусственным подбором фактов под из­вестный сценарий?
Семнадцатилетняя прусская принцесса Мария, ставшая с 1842 года супругой тридца­тилетнего баварского наследника Максими­лиана, с восторгом была встречена на новой родине. Свекор Людвиг I тут же отдал распо­ряжение придворному живописцу Штилеру пополнить галерею красавиц портретом прелестного создания. В городе, бывшем из­давна оплотом германского католицизма, второй раз после свадьбы самого Людвига I с саксонской принцессой Терезой в 1810 году на ступени трона поднималась протестантка. Бавария, ставшая к этому времени уже мно­гоконфессиональной страной, особого беспо­койства по этому поводу не испытывала. Молодая принцесса, приветливая, скромная и миловидная, вызывала большую симпатию у своих новых подданных. Особенно по контрасту с очень уж сдержанным и очень ученым джентльменом Максимилианом. Мария бы­стро сблизилась с баварцами, с их стилем жизни, полюбила страстно и навсегда горы и горные прогулки, стала едва ли не первой ба­варской альпинисткой (с горным штоком, ко­нечно, не с кошками и канатом), и поменяла впоследствии протестантскую веру своих предков на баварский католицизм.
Рождение наследника, после уже пережи­того болезненного выкидыша, принесло Ма­рии утешение и еще большие симпатии под­данных. Как обычно в аристократических семьях, младенцу была сразу же определена корми­лица из крестьянской семьи, чтобы не отвле­кать чрезмерно мать от выполнения своих высоких королевских обязанностей. Через восемь месяцев молодая женщина внезапно тяжело заболела и вынуждена была оставить воспитанника. На ее место заступила трид­цатилетняя Сибилла Майлхауз. Новая ня­нюшка будет неразлучна с мальчиком на про­тяжении всего его детства и станет его «вто­рой мамой», более близкой и доступной, чем мать­-королева. Сибилла оставит свою при­дворную службу только в 1854 году и выйдет замуж в возрасте 45 лет. Людвиг будет всю жизнь вести переписку с нею. Когда в 1881 году ее не станет, он позаботится о богатом надгробии для нее на аугсбургском кладби­ще. Впрочем, молодая королева отнюдь не сняла с себя полностью материнской заботы. Равнодушная к университетскому миру Мак­симилиана и к его возвышенным романтиче­ским переживаниям, Мария охотно посвяща­ла свободное время детям, устраивала их быт, играла с ними в гулких залах мюнхенской Ре­зиденции, водила гулять по строящейся Мак­симилианштрассе, приучала к физической радости горных прогулок. Своей любовью и привязанностью к Альпам Людвиг II был обя­зан именно Марии. Сохранились письма две­надцатилетнего принца деду, Людвигу I, где мальчик с энтузиазмом рассказывает о восхожде­нии вместе с матерью на гору Зойлинг высо­той в 2000 метров, о походах по горам и озе­рам в Берхтесгадене к Ледяной капелле. Он горько жалуется, что ему не было позволено сопровождать мать на Унтерсберг, таинствен­ную гору, на которой обитают гномы. Горные прогулки были не всегда безобидны и таили опасности и драматические испытания для путников. Так, в один из сентябрьских дней 1859 года Мария вместе с двумя сыновьями в сопровождении четырех придворных и двух крестьян­-проводников отправилась в поис­ках альпийского цветка эдельвейса на крутые скалы вокруг живописного озера Оберзее. Де­ти, подбадриваемые матерью, наперегонки карабкались по горным склонам. Один из их воспитателей, барон Вульфен, решил не отставать от воспитанников, но не рассчитал своих сил, сорвался со скалы и потерял созна­ние. Самыми энергичными из всей компании оказались Мария и Людвиг: легкая на ногу мать побежала за врачом в ближайший посе­лок, а Людвиг — в ближайшую церковь за священником. Барону была оказана своевре­менная помощь, и падение обошлось без серьезных последствий.
Все эти происшествия, то веселые, то дра­матичные, должны были формировать ха­рактер и интересы мальчика. По крайней ме­ре, в одном они повлияли совер­шенно определенно: альпийские горы стали излюбленным ландшафтом Людвига II. Впос­ледствии, когда его странности и экзальтация проявятся особенно отчетливо, любовь эта примет крайние и парадоксальные формы.
Биографы мо­гут упрекать Максимилиана, что он уделял сыну не столь много личного времени, но именно он создал уютный и исполненный романти­ческой фантазией мир, в котором рос моло­дой Людвиг. В начале 1830­-х годов Максими­лиан приобретает пришедший в упадок ры­царский замок Хоэншвангау у подножья ти­рольских гор, между двух задумчивых озер. Вместе с отстроенным заново Хоэншвангау в Баварию возвращается интерес и вкус к готи­ческой старине. Швангау означает «ле­бединый край». Воображение Людвига несомненно взволновали мест­ные легенды о предке давних владельцев зам­ка, таинственном рыцаре­ Лебедя.
Предания о рыца­ре, который из таинственной да­ли является на челне, ведомом лебедем, чтобы вы­ручить принцес­су, были распро­странены в раз­ных версиях в средневековой Европе. Живо­писная картина, созданная на ос­нове одной из этих версий, за­долго до появле­ния вагнеровско­го лебедя «Лоэн­грина», украшала столовую Хоэн­швангау. Обедая и ужиная в кругу семьи, рядом с молчаливым и задумчивым отцом, маленький Людвиг встречался глазами с рыцарем Лебедя и привыкал отождествлять себя с ним, — тако­ва, по крайней мере, была версия первого биографа Людвига Луизы фон Кобель.
Но романтический мир Хоэн­швангау был и миром Максимилиана. Ему важно было создать вокруг себя волнующую атмосферу старины. Он ведь даже не создавал, а восстанавливал: "В этом старом почтенном замке я закладываю не камень в основание, — гово­рил он при начале строительства в 1833 году, — но, скорее, тот камень, который должен ук­репить этот замок еще на столетия". О про­шлом свидетельствовали обновленные сте­ны. Прошлое оживало на их внутренней по­верхности в виде живописного цикла, разработанного художником Морисом фон Швин­дом: сага о могучем германском герое древно­сти Дитрихе Бернском, о рождении Карла Великого (по местной легенде — предка Вит­тельсбахов), эпизоды истории Фридриха Бар­бароссы и Генриха Льва, основателя Мюнхе­на, герцогов Виттельсбахов и предания о ры­царя-х­разбойниках, некогда владев­ших замком Хоэншвангау, о посеще­нии замка гонимым Лютером.
Одно время взгляд юного Людвига часто останавливался на пышных прелестях волшебниц. Ему было одиннадцать, когда отец спохватился и при­казал "приодеть" соблазнительные создания.
Впрочем, не столько сама вольность сюжетов выделяла эту комнату, сколько необычное их оформление: у стенных росписей отсутству­ют рамы, сюжеты окружают зрителя со всех сторон, распространяются на потолок. Мак­симилиан хотел было даже заменить разри­сованный потолок натуральным небом, про­свечивавшим сквозь раму из стали и стекла, осуществить главный принцип романтиче­ского — сократить дистанцию между зрителем и образом, стереть границу между ними. Здесь зритель должен был просто раство­риться в образе, испытать иллюзию погруже­ния в сад Армиды. Для Максимилиана это была лишь игра, обусловленная особым пространством — спальней, которая так распо­лагает предаться грезам и фантазиям. Для Людвига же эта комната станет точкой отсчета его собственного творчества. После смерти Максимилиана молодой король займет от­цовскую спальню в Хоэншвангау, и первым его творческим импульсом будет усилить и сгустить ее иллюзорную природу: на потолке загорятся искусственные звезды и искусст­венный месяц, к нарисованным водопадам добавится живой журчащий источник, вол­шебный сад выйдет из стен живыми поме­ранцевыми деревьями в кадках. Нет, мир отца никак не был враждебным и холодным по отношению к сыну.

http://www.germaniaplus.de/
http://koenig-ludwig-chronik.de/