«КОРОЛЬ ЛЮДВИГ II БАВАРСКИЙ ИЗ ДИНАСТИИ ВИТТЕЛЬСБАХОВ» - Евгений Вильк, «Германия плюс»

Людвиг II, 4-й король Баварии, хорошо знал баварскую легенду, украшавшую стены замка его детства Хоэншвангау, об императоре Священной Римской империи Карле Великом (старшем сыне короля Пипина III Короткого и Бертрады Лаонской) из династии Пипинидов, получивших в дальнейшем от имени «Карл» название Каролингов. Согласно этой легенде, Карл Великий родился в Баварии, в лесной местности около будущей столицы Мюнхена. Невеста короля Пипина Бертрада была якобы подменена злоумышленниками и брошена ими в дремучем лесу. Пипин на охоте заезжает в незнакомые места и неожиданно находит потерянную невесту, спасенную мельником. В тот же день они зачинают будущего императора. Если знать то, что Берхта (Берта), о которой не упоминают «Хроники», имя одной из богинь германской мифологии, легенда становится яснее: сама баварская земля из недр своих родила Карла Великого. Мифология льстила национальному чувству и поддерживала политические амбиции.

После смерти последнего из Каролингов в 911 году новые династии Оттонов, Салиеров, Штауфенов переносят центр имперской власти в иные области. Начинается череда герцогов на баварском престоле. Среди трехвековой чехарды власти особенно выделяется фигура Генриха Льва из рода Вельфов. Двоюродный брат знаменитого Фридриха I Барбаросса, он основывает в 1158 году Мюнхен, будущую столицу герцогства. Энергичный и не гнушавшийся сомнительными средствами герцог решает поправить финансовое положение центральной власти. Все четыре города тогдашней Баварии — Пассау, Регенсбург, Зальцбург и Фрайзинг — в руках епископов, которые получают и большую часть дохода от городской торговли. Одна из важнейших статей тогдашнего торгового баланса — соль, добывавшаяся под Зальцбургом и транспортировавшаяся в глубь империи через названные города. Генрих Лев разрушает мост через Изар у Фрайзинга и строит его у маленького поселения монахов (отсюда, по-видимому, имя Мюнхен — «монашеский»), выше по течению Изара. Отныне купцы с драгоценной солью из Зальцбурга должны направляться сюда и платить пошлину «центральной власти» в новосозданном городке. Заносчивый и неудержимый характер Генриха Льва навел на него, наконец, гнев его державного кузена, и в 1180 году он изгоняется из своего удела. В этот год Бавария была отдана роду Виттельсбахов. И с тех пор история Баварии и Виттельсбахов сливается воедино до 1918 года. Для Людвига II она становилась семейной историей.
Виттельсбахи — знатный баварский род, получивший графское достоинство. Граф Отто IV отличался особой преданностью императору Фридриху Барбароссе. Император был обязан ему самой жизнью: однажды во время восстания в Риме он попал в засаду и был спасен подоспевшим с его отрядом Отто. Щедро отплатив шестидесятилетнему графу, он возводит его в герцогское достоинство, вручая ему и его потомкам Баварию. Впрочем, великодушие и в те времена шло, вероятно, рука об руку с расчетом. Виттельсбахи были отнюдь не самым могучим и знатным из баварских родов. Император мог рассчитывать на преданность нового герцога и его наследников, вынужденных к тесному союзу с центральной властью ввиду местной оппозиции.
Действительно первые герцоги Виттельсбахи сохраняли верность роду Штауфенов. Но при этом вполне использовали свои преимущества, настойчиво прибирая к рукам земли и имения других знатных родов страны. Одно из произошедших в ходе этого слияний родов оставило свой след в преданиях и в символике Баварии.
Род графов фон Боген превосходил Виттельсбахов богатством и родовитостью. Во времена герцога Людвига I, сына Отто, случилось так, что наследницей фон Богенов осталась молодая вдова последнего из графов. Имя ее было Людмила (вероятно, мать ее происходила из соседней славянской земли Богемии). Стоит процитировать «Хронику», составленную в 1842 году для Максимилиана II, отца Людвига II, и звучащую для русскоязычного читателя как «свое» предание.
«Среди всех женщин и девушек большой Баварской земли Людмила, кротко скорбящая юная вдова, отличалась вежеством, скромностью и благородством характера. Никакое из удовольствий мира не привлекало ее, ни одно из рыцарских празднеств не увеселяло. И вот дошла до молодого и охотно предававшегося пламени страстей герцога восхищенная молва о прекрасной графине Людмиле. Взволновалось все в нем. От Кельхайма и Ландау часто ездил он к Богену, чтобы взглянуть на достойную любви. Никаких усилий не жалел он для того, чтобы склонить благопристойную вдову к любви. Ничто не помогало. Стойко встречала Людмила каждое покушение на ее добродетель. И все же она всей душой склонялась к отважному. Однажды, когда пламя страсти довело его почти до безумия, она прибегла к высочайшему средству, чтобы совсем оковать храбреца. Она пообещала удовлетворить его желания в некий назначенный день.
День пришел, и вместе с ним пламенный князь в покой к достойнейшей жене. Она же приказала заранее изобразить на полотне трех рыцарей и повесить его как занавес на одном из выходов из покоя, но за занавесом поставила действительно троих облаченных в прочные доспехи рыцарей. И теперь, когда радостный герцог, горя нетерпением, напомнил покрасневшей женщине о ее обещании, хитрая Людмила ответила: «Мой верный герцог, если Вы всерьез любите, а не только хотите склонить сироту к запретному наслаждению, поклянитесь мне перед этими мужами, что Вы с этого момента по праву признаете меня и почитаете Вашей супругой». Герцог, побежденный благословенным мгновением, поклялся, подняв руку, и тогда соскользнуло вниз полотно, и перед ним предстали три настоящих рыцаря, как свидетели слова верности Виттельсбаха. Гордый Людвиг был поражен и разгневан удачной хитростью добродетельной женщины. На целый год прекратил он свои посещения, но, наконец, это испытание сдержанности стало для него невыносимым. Он пришел, прося руки и сердца, и в высшей степени счастливый брак на протяжении 27 лет служит доказательством того, что оба вручены были ему в полной мере».
Даже сквозь романтический ореол рассказа XIX века проступают нравы эпической старины древних германцев XII века, когда хитрость приравнивалась к доблести, а клятва, данная при благородных свидетелях, была важнее церковного брака.
Вместе с Людмилой фон Боген Виттельсбахи получили в наследие бело-голубые ромбы их герба, цвета прошедшего через все века баварского флага. Когда Людвиг, сын Отто, был убит подосланным убийцей (одна из многих тайн баварской истории), Людмила переселяется вместе с их сыном в только что основанный Ландсхут. Проникновенные образы этих средневековых супругов сохранились на их гробнице в основанном Людмилой монастыре Зелигенталь под Ландсхутом.
В 1314 году сыну Людвига Строгого Людвигу IV удается впервые добиться избрания на престол Карла Великого. Пробил звездный час Виттельсбахов. Императорский трон ему пришлось отстаивать в напряженной борьбе с товарищем его детских игр (он воспитывался у родственников матери в Вене) Фридрихом Красивым Габсбургом. По росписям в отцовском замке Хоэншвангау Людвиг II хорошо знал кульминационный момент этой давней многолетней борьбы: наголову разбитый при Мюльхайме, Фридрих Красивый предстает перед осклабившимся кузеном: «Мы всегда рады Вас видеть, братец». Может быть, в замке Траузнитц Людвигу II вспомнилось, что именно здесь два года томился в плену гордый Габсбург, пока не отказался от претензий на императорский трон.
Другая борьба, которую вел Людвиг IV, была борьбой нравственной и политической, и, скорее, куда более тяжелой и значимой для истории. Историки называют ее "последним раундом" в многовековой борьбе империи и папства. Римский папа, глава католической церкви, возлагал императорскую корону. Император опирался на духовный авторитет папы и церковной иерархии, папа и иерархия опирались на императора и его вассалов. Папа не раз решительно вторгался в дела империи, а император в дела церкви, назначая епископов на местах. В руках у папы было смертельное для средневекового человека оружие – отлучение от церкви. В XI в. император Генрих IV на коленях и в рубище выпрашивал прощения у папы.
Папа Иоанн XXII, не признавший Людвига IV и отлучивший его от церкви, дал ему презрительную кличку «Баварец» (читай: дикарь и провинциал). Последний подхватил ее и вошел вместе с ней в историю. Отлученный от церкви и даже проклятый Папой в последние годы Людвиг Баварец жил с высоко поднятой головой. Князья-выборщики и епископы в Империи были за него. Он даже ездил в Рим короноваться без римского Папы (перенесшего свой престол в Авиньон). Император и князья гордо заявили тогда, что право назначать кайзера принадлежит исключительно собранию выборщиков империи. В главном храме Мюнхена Фрауенкирхе в самом центре под торжественной сенью находилась пышная гробница проклятого Папой Императора. Для Виттельсбахов последующих поколений она станет символом все еще нереализованных возможностей их рода.
Папское проклятие словно сказалось в судьбе потомков Людвига Баварца и его земли на полтора столетия. Сыновья его уже не имеют в империи значительного влияния и разделяют между собой власть над Баварией. Ландсхут и Мюнхен становятся двумя столицами. Потом к ним добавляются и вновь растворяются в небытии «частичные герцогства» со столицами в Ингольштадте и Штраубинге. Эти темные годы наполнены совершенно шекспировскими сюжетами семейных трагедий, где отцы и сыновья готовят друг другу кровавые развязки.
Так, в 30-х годах XV в. мюнхенский герцог Эрнст передает городок Штраубинг своему сыну Альбрехту III. Тот располагается в замке вместе с дочерью аугсбургского цирюльника Агнесс Бернауэр, видя в ней свою законную супругу. Герцог Альбрехт III, наследник престола, и Агнесс Бернауэр встретились впервые на февральском рыцарском турнире в Аугсбурге в 1928 году. И полюбили друг друга. Встречи были тайные. Другие просто невозможны: на дворе 1432 год. Однако любовь оказывается сильнее официальных предписаний и придворных обычаев. Альбрехт тайно женится на Агнесс. У них рождается дочь. Так все могло и остаться, если бы не отец Альбрехта, герцог Эрнст. У него в голове совсем другие планы: он хочет, чтобы сын женился на принцессе Брауншвейгской. Альбрехту пришлось признаться, что он уже женат. Не может быть! Сыну грозит отлучение от трона. Но Альбрехт, следуя лучшим традициям любовной драмы, остается верным своей Агнесс. Она для него — смысл жизни, пусть и не королевской.
Тогда коварный отец разрабатывает план: он выманивает сына из Штраубинга, где тот управляет делами, а Агнесс обвиняет в колдовстве. Ведь только ведьма могла так очаровать его неприступного сына! Судьи быстро выносят приговор — смерть через утопление. 12 октября 1435 народ штраубингский видит, как везут бедную Агнесс к Дунаю, как бросают ее в воду. Ей удалось распутать узлы, и она пытается плыть к берегу. Но там ждет ее палач, который палкой топит ее. Через год после смерти Агнесс жестокий отец строит часовню над ее могилой и торжественно примиряется с сыном.
Что же герцог Альбрехт? Он смирился со своей судьбой и по желанию отца женился в 1436 году на принцессе Брауншвейгской (в этом браке родилось 10 детей). А несколькими годами позже (1442) бывший романтично влюбленный Альбрехт выгнал из Мюнхена всех евреев. Просто так, в один день. Синагогу Альбрехт подарил своему домашнему врачу Хартлибу. Одни источники сообщают, что был он не просто врачом, но и зятем Альбрехта, женатым на единственной дочери Агнесс Бернауэр, другие — что был он ярым антисемитом, способствовавшим изнанию евреев из города. На месте синагоги был построен монастырь с церковью Марии и большой высокой колокольней. Но и она не дожила до наших дней: церковь была снесена в 1865 году.
Вернемся к повествованию. В споре за верховенство в Баварии участвуют Мюнхен и Ландсхут, Штраубинг и Ингольштадт, причем в эти смутные десятилетия Ландсхут обгоняет по всем статьям Мюнхен. Его герцоги носят имя «Богатые». Последний из них, Георгий Богатый, сыграл пышную свадьбу с польской королевной Ядвигой (Польша в это время — крупнейшее государство Европы). Пышная свадьба и двухнедельные празднества подробно описаны современниками. Брак, правда, остался бездетным, и королевна, к которой охладел супруг, коротала свои дни в Бургхаузене, за самыми протяженными в Европе замковыми стенами. Но увековечил свое имя в истории Георгий Богатый тем, что основал в 1472 году университет в Ингольштадте, первый университет в Баварии, завоевавший высокую репутацию.
Еще со времен Людвига Баварца история Виттельсбахов перестает быть историей только Баварии. Брат знаменитого императора получает землю Пфальц на Рейне. Виттельсбахи Пфальца превзошли свою баварскую родню по месту в имперской иерархии. Они стали курфюрстами, т.е. членами коалиции семи имперских князей, непосредственно выбиравших императора. И в этой ветви тоже начались дробления и разделения. Сложные династические переплетения приводили к тому, что Виттельсбахи оказывались периодически и на других европейских престолах — в Голландии, в далекой Швеции. Впрочем, при всё большем разветвлении семьи новые поколения помнили об общих истоках и о давних «домашних договорах», по которым в случае отсутствия прямого наследника в той или иной ветви пустующий престол должен был занять ближайший родственник.
Болезнь династических правлений — угроза прекращения законной смены власти при вымирании рода. Баварии, однако, эта ситуация несколько раз даровала исторический шанс. Так, в результате вымирания рода ландсхутских герцогов в конце XV в. земля снова объединяется в руках мюнхенских Виттельсбахов. Начинается концентрация владений по всей Европе, приведшая еще через век к королевскому абсолютизму. Альбрехт IV, снова ставший единовластным правителем земли, издает закон «prima genitur» о праве отныне на престол только старшего сына. Остальных обычно одаривали престижными епископскими кафедрами.
Мюнхен, вновь ставший столицей крупного герцогства, расцветает. Альбрехт V и его сын Вильгельм V, последовательно правившие во второй половине XVI в., много потрудились ради того, чтобы о Мюнхене начали говорить, как об одном из красивейших городов Европы. В Мюнхен и в соседний Ландсхут (теперь временную резиденцию герцогских сыновей) приходит итальянский Ренессанс. Недостроенные башни готической Фрауенкирхе, строительством которой было отмечено воссоединение Баварии, увенчивают теперь итальянские купола. Альбрехт пышно перестраивает герцогскую резиденцию, ставит рядом с ней Антиквариум, в котором собрана коллекция античной скульптуры, а над ним возвышается целый этаж богатейшей библиотеки. Альбрехт не только следует другим правителям, но и сам задает тон — впервые в Европе он строит специальное здание музея, «кунсткамеры», в которой были собраны под одну крышу более 6 000 самых разнообразных диковинок: от работ живописцев, скульпторов и ювелиров до причуд минерального царства, а на первом этаже — даже лучшие кони императорской конюшни. Альбрехт окружает себя первоклассными художниками, актерами, учеными-гуманистами. Мюнхен становится музыкальной столицей Европы, при дворе герцога поселяется итальянский композитор Орландо ди Лассо. Щедро благоустраивая столицу, Альбрехт все более запутывается в долгах.
Может быть, в Траузнице, сохранившем ренессансные фрески (уникальные для истории итальянской Комедии дель Арте), Людвиг II вспомнил об этом своем предшественнике? Придворные Альбрехта V не отличались, по-видимому, исключительным низкопоклонством. В ответ на его вопрос к своим советникам о возможных путях выхода из финансового кризиса Альбрехт получил от них обстоятельное и чуть ироничное послание «зеркало дел и характера Его высочества», в котором подробно перечислялись все неумеренные траты герцога на всяческие произведения художеств и его окружение себя «недостойными людьми». Подобные упреки звучали и в адрес Людвига II.
Строители, собиратели и покровители искусств, всей душой преданные только что возникшему культу красоты, мюнхенские герцоги XVI в. вместе с тем были упорными и фанатичными католиками. Когда вслед за смелыми обличениями Лютера часть имперских княжеств и городов переходили в новую веру, отказываясь от подчинения папе и римской иерархии, Бавария оставалась самым твердым оплотом католицизма. Доктор Иоганн Екк из университета в Ингольштадте становится главным оппонентом Лютера, советником герцогов и проповедником жестких антипротестантских мер. Орден иезуитов, образованный в 1540 году как боевой отряд церкви, тут же приглашается в Баварию. В плотно застроенном средневековом городе герцог Вильгельм V выделяет им, тем не менее, обширный квартал под монастырь, коллегию и храм Св. Михаила.
Храм позднего Ренессанса построен с размахом. Купольный свод его в те времена уступал в Европе только собору Св. Петра в Риме. Скульптурные портреты Вильгельма V и Альбрехта V на фасаде собора в окружении императоров явно говорят о том, что баварские герцоги снова поднимают голову. Но сил и ресурсов явно не хватало. Гора долгов все нарастала. Не помог и дополнительный доход от герцогской пивоварни — Хофбройхауза, оставшейся на века начинания с XVI в. В самом конце века Вильгельм V передает корону своему сыну Максимилиану I и удаляется на покой.
С новым герцогом началась новая эпоха, вероятно, самая трагическая из выпавших на долю Баварии. Из контрастных черт строится и исторический портрет Максимилиана. Молодой герцог справился с бременем долгов, улучшив прежде всего систему «государственной бухгалтерии». И творческие начинания отца он при этом не оставлял — пристраивает новые крылья к герцогской Резиденции, собирает выдающихся художников (блестящую коллекцию Дюрера). Максимилиан остался в официальной историографии Баварии образцом опытного и рачительного правителя.
Действительность много жестче и страшнее. Образ Св. Михаила, яростно топчущего оскаленного Сатану на фасаде собора все более становился символом времени. Сатану искали повсюду. Именно тогда (а не в «темное средневековье»!) начинаются суды над ведьмами. Максимилиан сам принимал участие в процессе над Паппенхаймерами в 1600 году, семьей чернорабочих, обвиненных в колдовстве и связях с дьяволом — процессе, разрекламированном в народных гравюрах на дереве и завершившемся невероятной по жестокости казнью всех обвиненных (включая десятилетних детей). Но главным образом «сатана» виделся, конечно, в соседних протестантских землях. Максимилиан — один из главных инициаторов создания католической «Лиги». Протестанты, в свою очередь, образуют «Унию». Политические и амбициозные мотивы двигали Максимилианом при этом не меньше, чем религиозные. Соседний Пфальц (Гейдельберг) возглавляли родственники Виттельсбахи, носившие титул курфюрстов и принявшие протестантизм. Этот титул стремился перехватить Максимилиан, исправив заодно «несправедливость» в империи. В 1618 году начинается война, длившаяся тридцать лет и втянувшая многие государства Европы. Вместе с совпавшими с ней эпидемиями чумы война унесла четверть населения Германии, в Баварии, оказавшейся в эпицентре, — половину. Из всех правителей и полководцев, вступивших в войну, переживает ее единственный — Максимилиан. И от войны, практически не изменившей ни религиозную, ни политическую карту Европы, он едва ли не единственный получает выгоду — он и его наследники отныне курфюрсты, для него было введено специально 8-ое место курфюрста.
При сыне Максимилиана Фердинанде Марии, 2-м курфюрсте Баварии, страна отдохнула от бедствий войны и набрала сил. Абсолютистское правление, подавившее самостоятельность городов и аристократии, дает определенные экономические выгоды и преимущества.
Со следующего мюнхенского курфюрста, Максимилиана II Эммануэля, амбиции и аппетиты потомков Людвига Баварца вновь просыпаются. Макс Эммануэль с 21 года начал карьеру полководца. Еще с XV в. над Германской империей нависает угроза турецкого вторжения. Агрессивная Османская империя не успокаивается после захвата Византии. Бавария втягивается в бесконечные войны и походы. Венгрию, основной театр войны, называли тогда «баварским кладбищем». В конце XVII в. Османская империя предпринимает свой последний массированный поход на Западную Европу. В 1683 году турками осаждена Вена. Вместе со знаменитым венским героем Евгением Савойским в снятии осады участвует Макс Эммануэль. Впоследствии в целом ряде блестящих победных сражений он уже возглавляет немецкие войска. От турок он получает за цвет своего баварского мундира боязливо-уважительное и льстивое прозвище «голубой король». Прославленного юного полководца приглашает испанский император Карл II на пост наместника в Испанские Нидерланды, Брюссель. Карл II бездетен и нездоров. Испанская империя, простирающаяся от Филиппин до Южной Америки, вот-вот останется без главы. По семейным связям и личной симпатии Карл II подписывает завещание в пользу малолетнего сына Макса Эммануэля. Последний должен стать регентом над крупнейшей империей. Планы рушатся. Малолетний сын умирает. Умирает и Карл, и начинается в Европе новый век с Войны за испанское наследие, в которую втягиваются все европейские державы. Макс Эммануэль принимает сторону Франции, Бурбонов, восстает против давних соперников Габсбургов и… проигрывает. С 1704 года Бавария оккупирована Австрией и курфюрст на десять лет остается в изгнании, во Франции.
С 1714 года он снова на своем престоле после мира, заключенного сторонами. Встать в ряд крупнейших правителей Максу Эммануэлю не удалось. Но то, что не удается в жизни, разыгрывается в искусстве. В пышно расцветшем баварском барокко разворачивается миф о героическом эпосе Макса Эммануэля. Дворцово-парковые ансамбли Шляйсхайма и Нимфенбурга обязаны своим происхождением в основном ему и несут символику и идеологию его времени.
Карл VII Альбрехт, сын блестящего «голубого короля», последний раз покушается на императорскую корону. На корону Габсбургов, мужская ветвь которых оборвалась. Последние четыре года жизни, с 1741 по 1744, он носит эту корону, хотя Мария Терезия, энергичная дочь Габсбургов, вооруженной рукой отстаивает свое право продолжать почтенный императорский род.
Попытки вывести страну на орбиту сверхдержав тяжело бьют по экономике Баварии. Страна снова в долгах. И следующий курфюрст Макс Йозеф III подписывает с Марией Терезией договор об отказе от претензий на императорский трон.
С этого момента начинают чувствоваться первые веяния нового времени. Понятия Просвещения вторгаются в образ мыслей, стиль жизни и правления баварских курфюрстов, как и большинства правителей Европы. Естественное право, провозглашающее равенство всех людей от природы, становится знаменем времени.
Макс Йозеф III вводит всеобщее школьное образование, основывает Баварскую Академию, поддерживает университетских преподавателей-просветителей, создаёт правовой кодекс. Стоит, однако, иметь в виду, что между громким словом, добрым намерением и реальностью в ту эпоху очень значительный зазор. Новый баварский кодекс всё ещё содержит статьи о преследовании ведьм и еретиков, пытках и казнях за мелкие проступки. В музее Бургхаузена хранится меч палача, которым с 1740 по 1786 год было снесено больше тысячи голов. Общество сохраняет феодальные черты, и традиции стойко противятся рационализму.
Рок династических правлений настигает, наконец, и мюнхенских Виттельсбахов. Макс Йозеф умирает в 1777 году бездетным. Могучие австрийские соседи Габсбурги, на трон которых замахнулся отец Макса Йозефа, сами теперь претендуют на баварский трон. Однако «домашний договор» Виттельсбахов поддержан имперскими князьями — баварский трон отходит их дальнему родственнику, курфюрсту Пфальца Карлу Теодору, успевшему уже прославить свою столицу Манхайм.
Пышным закатом старого режима можно назвать годы правления Карла Теодора. Литература, архитектура, ваяние, живопись, музыка — не было ни одного вида искусства, который бы не поддерживал энергичный и решительный курфюрст. Оркестр Манхайма Моцарт считал лучшим в Европе. Вслед за курфюрстом оркестр переезжает в Мюнхен, как и ценнейшая манхаймская картинная галерея, и собрание гравюр и рисунков, и библиотека, слившиеся с собранием мюнхенского двора.
И в этом случае княжеский волюнтаризм и приверженность традициям смягчены понятиями Просвещения. Карл Теодор надеется стать благотворителем для новых подданных. Парки резиденций открываются для незнатных баварцев, новый Английский парк, самый крупный в Европе, закладывается по его почину для горожан. Доступны теперь картинные галереи и библиотеки. Сносится средневековая городская стена, и планируются широкие предместья. Строятся больницы и приюты.
Но… если «глас народа – глас божий», то — все напрасно. Любви и признательности новых подданных он так и не стяжал. Преобразования казались слишком поспешными и разрушающими старый уклад, а призванные к управлению манхаймцы — несносными чужаками.
Карл Теодор вел пышную и вольную жизнь. Своим многочисленным внебрачным детям он сумел даровать высокие дворянские титулы, но законного наследника ему так и не было даровано. Он умирает в 1799 году, когда к границам Баварии уже были близки наполеоновские войска.
Вступает в силу еще раз «домашний договор» Виттельсбахов. На мюнхенский престол приходит пфальцграф Максимилиан из маленького городка Цвайбрюккен на левом берегу Рейна, на окраине Пфальца. Виттельсбахи, жившие там практически на границе с Францией, служили французскому двору и переняли лоск французского общества. Крестным сына Макса — Людвига, родившегося в 1786 году в Страсбурге, выступил сам король Франции Людовик XVI. В 1799 году наполеоновские войска занимают левый берег Рейна, и Макс, изгнанный из родного гнезда, с немногими придворными находит временное пристанище в Ансбахе. Здесь и застает его давно ожидаемый призыв на баварский трон.
Баварцы сразу же встречают нового курфюрста как «своего» и как спасителя. Вероятно, из многолетней неприязни к Карлу Теодору. Глас народа… По словам демократического автора середины XIX в. Густава Дицеля: «Макс был добродушным, но совершенно ограниченным, по-детски простодушным человеком, без всякого образования, неспособным ни к какому серьезному занятию, часто подверженный плохому настроению, а в хорошем расположении духа был чрезмерно великодушным».
Баварцам новый владыка пришелся по душе. Он был похож на обыкновенного бюргера: простоват и грубоват в своих нравах и привычках, любитель поднять большую кружку пива на празднике и перекинуться со своими подданными несколькими словами на выученном им баварском диалекте. Из французского воспитания он усвоил некую долю вольномыслия и политический принцип «laisse faire», что можно перевести как «дать свободу действий своим подчиненным». Самый решительный в своей истории перелом, который испытала Бавария при нем, был проведен не столько им, сколько его советником и министром графом Монтжела, с именем которого связаны решительные преобразования в политическом строе Баварии: с ним в страну пришел просвещенческий универсализм и рационализм.
В 1806 году тысячелетняя Германская империя перестает существовать под ударами наполеоновских войск. Бавария к тому времени уже вступила в союз с Наполеоном, порвав со своим соседом и соперником Австрией. Творец новой империи щедро наделяет своего союзника: Швабия, Франкония, бывшие имперские города Нюрнберг, Регенсбург, ряд графств — все отходит Баварии. Курфюрст Макс Йозеф IV провозглашен теперь королем Максимилианом I (1-й король Баварии).
Внутри королевства твердой рукой Монтжела проводятся те преобразования, о которых мечтали просветители. Распускаются все монастыри, владевшие третью земель Баварии и составлявшие с давних времен «государство в государстве», лишаются всех привилегий города, налогообложение распространяется на всех подданных. Протестанты и евреи получают впервые равные права с католиками. Сложный средневековый уклад не устранен — оставались еще и полуфеодальная зависимость крестьян, и право суда над ними у сеньоров, — но радикальным образом преобразован в сторону рационального и правового государства. Королю все больше отводилась внешняя репрезентативная роль (чему Максимилиан и не особенно противился). При этом правительство Монжела придерживалось пронаполеоновского курса. Платить за него приходилось и денежными средствами, и тысячами жизней, положенных за императора.
В смеси чувств, которые испытывали баварцы по поводу преобразований, преобладало все-таки удовлетворение. Этому способствовали и открывающиеся для многих новые возможности, и горделивое сознание подъема престижа Баварии как королевства, и образ самого Макса — «бюргерского короля»: при своем французском воспитании он находил, однако, особое удовольствие побыть среди праздничного простого народа, поднять литровую кружку пива, перекинуться несколькими словами на выученном им баварском диалекте.
Хотя в адрес Наполеона раздавались недовольные голоса, королевство было все же послушным вассалом иноземного диктатора. В 1812 году разразилась крупнейшая в военной истории Баварии катастрофа: 33-тысячный корпус баварцев почти полностью остался в русских снегах. Антинаполеоновские голоса зазвучали хором. И среди них был весомый голос кронпринца Людвига. Возмужавший к этому времени кронпринц с политикой отца был не согласен. Правительство Монжела вызывало у него неприязнь, а Наполеона он считал поработителем немецкого отечества. Людвига захватила идея национального возрождения. Под воздействием парижского Пантеона он мечтает о создании пантеона германского. В 1808 году, когда Наполеон еще на вершине успеха и Бавария его верный вассал, Людвиг заказывает первые бюсты для будущего зала немецкой славы — Вальхаллы. Пока его замысел остается в тайне, но уже в 1813 году голос Людвига окажется достаточно весомым, чтобы прагматичное правительство сделало выводы и разорвало союз с Францией. В 1813 году Бавария вступает вновь в союз с Австрией. Смена курса произошла как нельзя вовремя. В 1814 г. коалиция союзных держав, в число которых входит и Бавария, берет Париж. Во взятии Парижа баварцы принимают участие вместе со всеми давними противниками французского императора. Так что в послевоенном переразделе Европы на Венском конгрессе 1818 года, где участвует Людвиг, Бавария, вовремя избавившаяся от бывшего благодетеля, сумеет оставить за собой все, что было получено недавно милостью Наполеона. Людвиг не устанет торжествовать по этому поводу почти всю свою жизнь и, уже уйдя с престола, достроит памятник в честь общенемецкой победы — Зал освобождения недалеко от Регенсбурга.
Король Максимилиан I и его возмужавший сын правят теперь третьим по величине после Австрии и Пруссии немецким государством. Монтжела, с которым связывался все же пронаполеоновский курс, вынужден был уйти. Созданная им бюрократическая правительственная система осталась. Но кронпринц Людвиг набирал все больший вес и влияние. В 1825 году после смерти отца он становится вторым по счету королем Баварии.
Король Людвиг I начинает осуществлять задуманную им программу культурного преображения Баварии. Знаток и поклонник искусства, он чувствует себя своим среди художников, философов и поэтов. Достаточно взглянуть на картину «Людвиг I в Риме», на которой его нелегко отличить от других членов веселой богемной компании. Людвиг приступает к осуществлению своих проектов, отличающихся от современной ему эстетики Парижа или Петербурга. Это не столько монументальность и грандиозность, сколько античная простота, соединенная с бюргерским уютом. Самые известные его проекты — Зал немецкой славы Вальхалла над Дунаем, Зал Освобождения или баварский пантеон с колоссальной статуей Баварии — специально вынесены за пределы городской среды, осуществляя романтическую идею единства природы и духа.
Сначала он строит античный ансамбль Королевской площади в Мюнхене — Кенигсплатц, а затем наполняет античные формы баварским содержанием. Так, Храм славы над Терезенвизе, повторяя классический алтарь, в центре которого возвышается Бавария, несет в себе германскую идею: великие мужи положили жизни на алтарь отечества, благодаря чему Бавария стала великой.
Впрочем, античные образцы не остались для Людвига единственным стилистическим ориентиром. И хотя он успел снести многие готические постройки своей столицы, освободив место для классических ансамблей, именно Людвиг принимает первый в Германии закон об охране памятников. Городские стены и башни отныне сохраняются, из соборов выбрасываются (иногда не без ущерба) произведения иных эпох и обнажаются старинные своды и камни.
Вместе с восстановлением средневековой старины дело доходит и до «средневекового» духа. Вопреки вольнодумно-рациональной эпохе своего отца, Людвиг ведет политику примирения с церковью. Из разогнанных монастырей оживают, правда, лишь единицы, но церковный ландшафт баварской столицы обновляется, новые величественные храмы — Всех Святых, Св. Бонифация, Св. Людовика — несут в себе неовизантийские черты: королю и здесь важно возвращение к истокам. Торжественные католические ритуалы и процессии вновь в ходу. На Пасху в Резиденцию приглашаются двенадцать почтенных пожилых мюнхенцев, и король, как Христос апостолам, омывает им ноги. Св. Людовик, небесный патрон короля, пользуется, конечно, особым почитанием. Об этом напоминает и построенная королем Людвигштрассе, и византийская апсида придворной церкви Всех Святых, где среди шести святых королей в центре — Св. Людовик. Здесь уже искусство и душевное настроение короля тесно переплетаются с идеологией: какие бы реверансы не совершал Людвиг в адрес парламентских учреждений и нового рационалистического духа, себя самого он хотел видеть монархом, пребывающим на троне не волею народа, но милостью Божией.
Людвиг сумел придать своему королевству блеск и общеевропейское значение, по масштабам своим неожиданные для среднеевропейского государства, экономически и военно уступающего «сверхдержавам».
Во всей Европе это было время «заморозков», временной победы консерваторов, только что разделавшихся с наследником Французской революции Наполеоном. Последний возврат абсолютистского стиля правления. Людвиг, принятый из купели Людовиком XVI-м, мыслит себя самостоятельным и свободным в своих деяниях, как короли прошлого века. В действительности рядом с ним ставшее самостоятельной силой правительство и набирающий силу парламент. Людвиг до поры не вступает в конфликт с этой новой властной инстанцией. Они словно бы разделили сферы ответственности. Продолжая интересоваться всем и во всем принимать участие, центр своей деятельности Людвиг перенес на осуществление грандиозной культурной программы.
Он и его архитекторы, художники, скульпторы открыли для себя прежде всего греческую античность. Благодаря знаменитому историку искусств XVIII в. Винкельману именно древняя Греция становится образцом чистого, изначального стиля, зари человечества. Он создает один за другим античные храмы, словно пытаясь воссоздать в идеале каждое из звеньев цепи и всю цепь, соединяющую частное с общим: его родную Баварию с Германией, с миром и с Богом (он проводит и политику примирения с католической церковью без отказа, впрочем, от завоеванных свобод). Церковь св. Бонифация (первоапостола Германии) построена в стиле раннехристианских базилик и означает «идеальную церковь»; зал славы с колоссальной статуей Баварии перед ним — собирательный образ «малого» отечества; грандиозная Вальхалла над Дунаем — храм общегерманской славы с бюстами знаменитых мужей Германии, другой храм германской славы — Зал освобождения, посвященный победе над Наполеоном; сокровища мирового искусства собраны в других храмах — Глиптотеке (музее античной скульптуры), в Старой и Новой Пинакотеках.
Мюнхен, освобожденный от средневековых оков еще Карлом Теодором, превратился в большую строительную площадку. В ней рос город, который по праву получил имя «города искусств», одной из художественных столиц мира. В этот момент Мюнхен, пожалуй, даже обгоняет своего вечного «конкурента» Вену.
«Первый эллинист Европы», как величали Людвига, получил доступ и к самой родине своих мечтаний, Элладе. Людвиг оказывает финансовую помощь Греции в ее борьбе за независимость. В 1832 году греческий парламент приглашает на престол вновь свободной от турецкого ига страны младшего сына Людвига Отто. Тридцать лет он правит Элладой, которую его отец воссоздает на баварской земле. Авторы «античного Мюнхена» строят теперь в Афинах, а международный престиж Баварии поднимается еще выше.
Представления Людвига об «изначальном стиле» менялись со временем. Уже в конце двадцатых годов он осознает ценность средневековых построек и энергично заботится об охране памятников, возвращает интерьеры готических соборов в первозданное состояние. Культура и политика при этом в его представлении — неразрывное целое. Постановление 1827 года об охране памятников предварялось программным рассуждением: «…история есть специфический противовес революционным нововведениям и нетерпеливым экспериментированиям, — тот, кто серьезно и с почтением направит свой разум на прошлое, может не опасаться будущего — и нет более сильного связующего средства между народом и династией, как национальная история». И все-таки «нововведения и нетерпеливые экспериментирования» вступают в конфликт с деятельностью короля. Наступает 1848 год, когда по всей Европе прокатывается волна революций и монархические режимы вынуждены идти на уступки. В Мюнхене до баррикад дело не доходит, но умы кипят. Негодование вызвала фаворитка короля Лола Монтес, в которой видят средоточие монархического произвола. Вообще, страсть к прекрасному полу тоже составляла одну из сторон бурной личности Людвига I. Правда, глубоко усвоенная античная грация и католическое воспитание уводили ее обычно в русло искусства. «Галерея красавиц», 38 женских портретов, висевших некогда в Резиденции (а сейчас - в замке Нимфенбург), - своеобразный памятник этой страсти. Это отнюдь не только любовницы короля - в их ряду нашлось место и его сестре Софии, и его невестке - матери Людвига II Марии. Дамы в театре боролись за место у королевской ложи: быть может, король обратит на кого-нибудь свой восхищенный взгляд и попросит разрешения прислать придворного художника Штиллера, чтобы галерея пополнилась еще одним образом. Но… на сей раз король, кажется, зашел дальше. Английская танцовщица с испанским псевдонимом требовала баварского гражданства и графского титула. Красавица вела себя при этом крайне вызывающе. На ее требование правительство сказало решительное «нет» и подало в отставку.
Но дело не в одной любовной интриге: от короля требуют отмены последних остатков крепостного права, свободы прессы, расширения избирательного права, подотчетности министров парламенту, права парламента на законодательную инициативу. Лжеиспанская «маркиза Помпадур» стала в этих обстоятельствах символом монаршего произвола. Впрочем, возмущение в Баварии было достаточно мягким. В отличие от Берлина и Дрездена, до баррикадных боев здесь было далеко.
Людвиг понимает, что прежнему стилю правления приходит конец, но встраиваться в новую реальность нет ни желания, ни сил: «Я правил 24 года как настоящий король, и теперь должен быть только лишь королем-подписантом, связанным и скованным по обеим рукам, нет, этого я не могу».
И Людвиг совершает свой последний шаг мудрого руководителя государства — передает престол сыну, Максимилиану II, гораздо более подходящему к новым временам и порядкам. Максимилиан II (3-й король Баварии) был уже человеком другой эпохи. Он мог с достоинством сказать о себе, что он - конституционный король. Самому Людвигу суждено еще 20 лет жизни, и он даже пережил обоих своих царствовавших сыновей. Уйдя «на покой», он продолжает многие из своих начинаний, под его руководством продолжают достраиваться и строиться культурные памятники: колоссальную статую Баварии над лугом народных гуляний пожилой экс­-король открывает в 1852 при приветственных криках бывших подданных… Активное участие принимает Людвиг и в воспитании внука, будущего 4-го короля Баварии Людвига II.
Евгений Вильк, «Германия плюс» - русскоязычная газета для жителей и гостей Германии.
Использован материал сайта «STRAUBING ПО-РУССКИ».