Невероятно сильное и глубокое стихотворение Роберта Рождественского.

Будь, пожалуйста,
послабее.
Будь,
пожалуйста.
И тогда подарю тебе я
чудо
запросто.
И тогда я вымахну –
вырасту,
стану особенным.

Из горящего дома вынесу
тебя,
сонную.
Я решусь на все неизвестное,
на все безрассудное –
в море брошусь,
густое,
зловещее,
и спасу тебя!..

Это будет сердцем велено мне,
сердцем
велено…
Но ведь ты же
сильнее меня,
сильней
и уверенней!

Ты сама
готова спасти других
от уныния тяжкого,
ты сама не боишься
ни свиста пурги,
ни огня хрустящего.
Не заблудишься,
не утонешь,
зла
не накопишь
Не заплачешь
и не застонешь,
если захочешь.

Станешь плавной
и станешь ветреной,
если захочешь…
Мне с тобою –
такой уверенной –
трудно
очень.
Хоть нарочно,
хоть на мгновенье –
я прошу,
робея, –
помоги мне
в себя поверить,
стань
слабее.

1962, Роберт Рождественский

Роберт Рождественский начал покорять литературный мир 50-х годов вместе с группой сверстников – Евгений Евтушенко, Белла Ахмадулина, Андрей Вознесенский. Особенностью их ранних работ становится то, что они должны хорошо ложиться на музыку – таким образом они легко уходили в народ и исполнялись под гитару в каждом дворе. Роберт Рождественский пишет искреннее, энергично, свежо и патетично, а своим «боевым» письмом он стал своеобразным продолжателем традиций В. В. Маяковского.

http://fit4brain.com/3677

Слушал: ЧТО там в груди? 
Вечная пауза. 
Ключ. Поворот. Щелчок. 
Выдохом… выкриком… выстрелом: 
— Жду… Входи. 
… 
Он раздевал её прежде, чем скажет «да» — 
резко — 
словами… взглядом… интимным «ты»… 
Но не касался мысленно ни-ко-гда 
/ даже дыханием / 
истинной наготы — 
той сокровенной самой, 
как тайна тайн. 
Брал её бережно… 
…нёс на руках в постель. 
Следом летело эхо: 
— Не расплескай… 
Выпей до капли целое. 
Не сумел. 
Он раскрывал её мягко — 
как Книгу книг, 
тайно читая сердцем с любой главы. 
Ждал, что напишется вдруг 
самый главный стих. 
Нет, не случилось. 
И с Музой опять на «Вы»… 
Он горячился… 
В бешенстве рвал листы — 
и разлетались строчки, как стаи птиц. 
Не потому ли нынче опять пусты 
самые яркие главы 
его страниц? 
… 
Силился вырвать тайну из синих глаз. 
Пил. 
Набирал губами секретный код. 
Но забывал, 
что можно открыть лишь раз — 
полюс… звезду… шампанское… 
берег… порт… 
… 
Он был философ. 
Торжественен и суров 
просто сидел задумчиво у реки. 
И ожидал, что трупы его врагов 
вдруг проплывут, 
как жалкие поплавки. 
Сами сорвутся звёзды с больных небес — 
жёлтыми листьями в сердце зажгут огонь. 
Муза сама 
с улыбкой взойдёт на крест. 
Молча подставит строчкам его ладонь. 
… 
Нет, ошибался. 
Снова пытаясь вскрыть 
тайную чакру — 
/грубо, как банку шпрот/ 
так и не понял: 
если хоть раз убить 
искренность Музы — 
то вряд ли она придёт. 
© Анна Савина

Мой милый, милый друг,
Если грустно станет вдруг
Возьми ты в руки строчки эти
И улыбнись ты всей планете.
Сквозь километры расстояния,
Сквозь боль и горечь расставания,
Сквозь все преграды и невзгоды,
В душе минуты непогоды,
Когда всё валится из рук,
Когда всё тише сердца стук
Когда сквозь слёзы шепчешь ты " Зачем? "
Когда всё в жизни без проблем,
В минуты счастия или мгновения печали
Они лишь были вместе... и молчали...
И им не нужно лишних слов.
Ведь и без них им всё понятно.
Они друг другу рассказали вновь
Как жизнь прекрасна и занятна!
И если грустно станет вдруг
Мой милый, милый друг,
Возьми ты в руки строчки эти
И улыбнись всему на свете!! 
Ведь где-то далеко есть я..
Неважно кто мы! Не клянись!
Друзья, любовь или семья...
Просто... душой и сердцем улыбнись.

Как мало нужно человеку в жизни:

Чтоб рядом было крепкое плечо,

Чтоб кто-то близкий понимал те мысли,

Что ты и сам не высказал еще...