А знаете, в японском языке есть звукоподражание сильной страсти. То есть, работающие часы тикают, а влюблённыйчеловек издаёт звук "меро-меро".

Долгая память хуже, чем сифилис,
Особенно в узком кругу
(с) Аквариум

Зимняя ночь мало отличается от позднего вечера: и там, и там - осязаемая, плоская тьма. Не посчитав фонари, ни за что не скажешь, сколько впереди единиц длины.
Летом ночь становится внезапно, и чистого чёрного в ней и с огнём не найти. (Впрочем, пробежит иногда зеленоглазая кошка, да и люди привязаны к безукоризненной черноте.)

Когда, завершая оборот, колесо вновь подскакивает на знакомом месте (это не я вычурно выражаюсь, это была попытка небанально сказать: "всё в жизни повторяется"), очень не хочется смотреть под ноги, через мутную толщу того, что точно так же бывало и раньше.

Женщина подходит к киоску,
протягивает деньги в окошко:
- Жизнь, пожалуйста.

увидела Рыжая

За одну прогулку встретились:
- Мужчина с невероятно недобрым взглядом, в военной форме, какого года не скажу, но сабля у него была.
- Небритый и нерасчёсанный дядька в красных клетчатых шортах, натянутых под грудь, в руках оранжевая книжка Г.Л. Олди, заложенная пальцем. "Господа, я сегодня кучу... кутяю... скромно так кучу, без пафоса"
- Весьма и весьма пожилая женщина в переходе, распевает: "я - первоклассница"
- Орда... ано... "витязей". С барабаном и мешком сухариков.
- Существо неизвестного пола и возраста, начертавшее на фонарном столбе, над урной: "@#$ политике"
(Могу поклясться, кого-то забыла. Люблю я, всё-таки, этот город)

Вышли из нигредо,
Вроде бы как ты да я

Буквы процарапаны на заброшенной стопке CD-R, меньше всего хочется вылезать из-под одеяла, но нещадно дымят догорающие свечи, а из книжной пыли лукаво подмигивают старые звуки.
С опаской приоткрыть окно, немного смешно и чуть-чуть истерика, и закорючки на покоробившейся бумаге, а время ушло жить в наушники.
То ли свалка, то ли паноптикум.

Серый асфальт, от пыли чёрный дождь, белые цветы каких-то чахлых городских кустиков, "Я тебе не верю, ты меня не помнишь". И холодно.

And you don't seem to understand.
A shame, you seemed an honest man.
And all the fears you hold so dear
Will turn to whisper in your ear.

Мокрая с ног до головы, кроссовки выжимать можно, ветер кусается совсем не по-весеннему - безбрежно-глупое счастье человека, шлепающего по лужам, пока мимо едут автобусы, выходные, время и одна-Ауте-знает-что-ещё. Ах, да, "Закон священного безумия" в плеере - для полноты картины.

Одна из главных моих бед - скорость чтения. Если книги в безопасной дозировке должно хватать на неделю, то у меня она заканчивается за сутки без особенных перерывов на глупости вроде сна.

The more you walk, the more you loose.
Who am I?
Японская народная(?) загадка

Ннэ, минна-сан, безумие - не больше, чем удобная отговорка, небо - ровные пиксели, явно в paint'е рисовано, регистры в стеке водят хоровод и жалуются друг другу, о туман можно поцарапаться, от воды - получить синяк, как видите, даже на сон иногда времени хватает...

Когда в кончиках пальцев танцует вино,
Когда Эльмов огонь в волосах горит,
И то, что будет потом, тебе уже всё равно,
Когда ты тонкою кистью очертишь лик,
Не хватит красок, чтоб всё сказать,
Когда мелодия скрипки замрёт вдали,
Незавершённый холст себя закончит сам,
Ты знаешь,..

Окна обычно ведут куда-то далеко. Ну, или не далеко, но точно в другую сторону, чем двери. Смотришь - колючая метель, выходишь - чудная межсезонная слякоть пополам с зимним мусором. Согреешься на солнце, а на улице пляшет до костей пронизывающий ветер. Или, отвлекаясь от погоды, есть у нас на шестом этаже такая аудитория, откуда видно, как во дворе стоят немаленькие непонятные бочки. Однако, что это за бочки, и где именно они есть, с земли выяснить так и не удалось даже с поправкой на мой пространственно-топографический кретинизм.
Наверное, стекло гораздо менее прозрачно, чем принято считать.

Wo ku da? Da re da? Wo karu naii?

Летнее время смеётся надо мной, сколько часы не переводи, всё кажется, что напрасно, что так и останусь в соседнем слое реальности. А часы на столе месяц как остановились на 2:41, а теперь - без батареек - показывают 3:42, и всё труднее становится не опаздывать, когда сразу и пять минут осталось, и целая вечность впереди.

Скорость, хоть ты меня не подведи
На вираж, разворот, аз воздам...

За тридевять земель, за четыредевять стен, за пятьдевятью замками ты прячешься от мягких шагов тумана, от небрежно намалёванного неба и самого себя - правильно делаешь, между прочим, потому что по календарному времени у нас светло, тепло и беспечно, ну их в Ауте, эти субъективные ощущения.

Все, что ты должен взять с этого пепелища – это себя, ставшего только еще страшней и гораздо проще, все, что ты получаешь в награду за эту спешку – это не отпуск с детьми и не пальцем водить по ее ладошке, но глубоко за пазухой черные головешки, горькие, но дающие крепость твоей одежке
...

Мне хочется похвастать, что я мыслю сложными образами, но на самом деле всё бесконечно просто: в расстёгнутой куртке брести куда глаза глядят, и быть счастливой от того, что мокрый, будто игрушечный снег оседает на ресницах, от того, что тихо и улица кажется нарисованной на линзах, и хлопнешь в ладоши - стемнеет и из-за угла выйдет что-нибудь страшное; вот, даже в слова поместилось.

Научилась драться за придуманную честь,
Научилась пить, когда хочется есть,
Научилась петь, когда нечего пить...

На самом деле, много чего произошло:

Собирала слова из рассыпанных буковок, а цементный их смысл остался прежним.
Нашла на полях много заметок и оставила их за скобками.
Вышла под снег, постояла, всё проспала.
Ударилась оземь, обернулась девицей, пошла на пару.
Связала все нити - происходящего ли, повествования ли, смысла ли - да так и потеряла, единым веником.

В колонках играет - Sakasama no chou

Ты же знаешь, я старался заблудиться в тенях

Два шага в центр, за солёную корку витрин, и город уже пуст и мёртв, и время становится отрицательным.

Чтобы стать намного счастливее, достаточно распустить волосы и побежать.

На полях тетрадки я рисую разноцветные глаза простым карандашом, получается этакая кокетливая колония вылупней. Среди прочих событий - день сегодня пах опилками, вишнёвыми пирожками и ожиданием.
И ещё я люблю возвражаться домой затемно по таким улицам, где из-за освещения тень растраивается.

- Видишь тот лес?
- Нет, деревья мешают

Дорога не бывает верной. Говоря честно, дорога вообще не бывает.
Относясь к дороге не как заасфальтированной (посыпанной гравием) поверхности, но как процессу, при котором здесь (где, как известно, мы есть) кардинально меняет свойства, подбирать эпитеты становится неинтересно. Остаётся одно лишь волшебное ощущение уходящей из-под ног земли, в чём бы оно не проявлялось - от движения декораций до ...
В конце концов, кто мешает рассматривать смену времени года как переезд в смутно знакомый город?

+ Книга, которой можно переболеть, где сквозь поток сознания льётся такое одиночество, что самой уже страшно подходить к воде, потому что можно измениться, и тогда ничего уже больше не будет "как всегда", а оно всё течёт и течёт...
И ещё мне теперь понятен дремучий штамп - когда развязка конфликта происходит под дождём: "вот сейчас разберёмся, раз и навсегда, и больше не вспомним - утекло старое."

- Три штуки хронометров в моей комнате показывают разное время, и с каждым днём спешат всё больше и больше. Объективное время стоит на месте, надо полагать.

0 Выхожу из дома, ещё сплю, как на голову - вода, в неделю как заложенный нос - арбузный запах талого снега. Так бы всегда и стояла.

Пишется взахлёб, фотографируется взахлёб, даже рисуется (хотя об этом лучше вообще молчать), да результат не устраивает.
Ну, и помимо всего остального, в очередной раз убедилась, что состояние всего окружающего зависит от следующей песни, которая выпадет при случайном перемешивании плейлиста.

В колонках играет - Джем - Кофе и Дождь
Настроение сейчас - ни твоё, ни моё

And if I don't belong
Who would have guessed it

Беспричинная хандра, говорите? Зачем для действия нужны причины, минна-сан? Это как книга: причина - обложка, цель - задняя обложка, красиво, конечно, но мы же не их читаем...
И если о книгах: первым делом всегда проверяю, не потерялись ли куда-то последние страницы. Страницы обычно не теряются, и от того концепция конечности расстраивает меня ещё больше.

На мой взгляд, экзистенциальный ужас заключается в осознании не факта "однажды меня не будет", а вовсе даже "на самом деле я есть". Так, очевидно, страшнее.

Когда очень плохо - не отчего-то плохо, а просто так хочется лечь и помереть на всякий случай, то прежде, чем жаловаться, нужно найти причину.
Без причины любимых людей как-то не хочется заставлять переживать за непутёвую мою голову.
Сидишь, перебираешь, а подходящей причины-то и нет.
И от этого всего безобразия уже хорошо.

Я не верю в "каждый день", но память давно предала меня и дружит с этой бесперспективной концепцией.
Книга одиночеств

Раз примерно в три дня я хожу мимо этой полки, чтобы однажды заметить книжку, ради которой месяца два,наверное, в каждый книжный захожу, и интернеты все уже обыскала - не купить, никак. А тут раз - и появилась, я уверена, не было этого корешка, а теперь есть. Так и живу - полчаса кряду на автобусной остановке, но на самом деле где-то среди страниц, и плакать хочется, как хорошо, и не моя закладка воспринимается как откровение свыше - не наваждение вся эта бумага. Ну, или не только моё.
Ун.

Поскриптум-не-от-этого-поста: теперь от одной причины для вселенской скорби (сессия) с чистым сердцем можно переходить к более любимой (восемнадцать скоро, а ни ума, ни здравого смысла, ни пользы по-прежнему обществу не наблюдается).