Актеры Илья Любимов и Екатерина Вилкова.

Илья рассказывает:

Просто прожигал жизнь.
Я был движим дикой страстью, жадным любопытством к исследованию всех сторон жизни. С обязательной оговоркой: жизни в том понимании, какое может быть у человека, не имеющего ни малейшего представления о Боге. Обладая талантом виртуозного демагога, разносил в пух и прах любого, кто пытался приближаться ко мне с христианскими идеями.
Женщины, секс, плотские утехи.

В общем, к двадцати восьми годам, как мне казалось, испытав все и вся, к своему полнейшему недоумению «я очутился в сумрачном лесу». Поскольку жадно исследовал бытие, то мне казалось, что прекрасно изучил простые законы, по которым оно, бытие, существует, — законы волчьей стаи. То есть никто никому ничего не должен, нет никаких обязательств, никакой справедливости, нет порядка, все относительно — хаос движет человечеством. В вожаках стаи тот, кто успешен. Но и он одинок. Потому что волк. Как жить в таком мире? Только разрушаться! Причем с максимально возможным удовольствием. Я пропустил момент, когда у меня возникло устойчивое ощущение, что теряю связь с реальностью, она ускользает, и я не понимаю, куда дальше плыть. Ведь знал же все и про все до этого момента! И вдруг со всей ясностью увидел, что есть иная, совершенно незнакомая сила, движущая жизнью. Мне неизвестны ее законы, но позвоночником чувствую, что они работают.

И единственное, куда не ступала моя нога, куда даже не бросил взгляда, — это в сторону Божьего храма. И я решил, что мне надо креститься.
И я двинулся на Софийскую набережную в храм Софии Премудрости Божией, конечно, по совету Щенникова. Служба закончилась, из алтаря вышел рекомендованный мне батюшка, отец Димитрий Рощин, который мне тогда, не побоюсь сказать, был до фени. Я — к нему, мол, хочу креститься. Отец Димитрий мгновенно спросил: «А зачем?» Я обалдел, потому что увидел, что он абсолютно точно считал мой настрой и говорит на понятном мне языке. Мне ж не надо, чтобы было легко, чтоб сразу в руки. Растерявшись, промямлил что-то вроде того, что не люблю людей. Батюшка: «Ну, тогда тебе надо к психологу, а не к священнику». «Надо же, какой настырный батёк-то. Да скажи спасибо, что пришел!» — подумал и что-то еще невразумительное прожевал губами. Священник «спасибо» не сказал, помедлил-помедлил и заключил: «Давай хоть Евангелие почитай. И приходи».

Ладно, думаю, раз такое дело, почитаю. Прошло несколько дней, почитал Евангелие, ничто меня не поразило, но пришел к нему снова, доложил: «Ну вот, прочитал». Отец Димитрий ни о чем меня по домашнему заданию не спрашивал, каким-то образом чувствуя, что подобные вопросы меня только возмутят. Объяснил, что у них в храме нет купели для взрослых, направил на Красную площадь в храм Казанской иконы Божией Матери, где можно креститься с полным погружением.

Как сейчас помню, дело было зимой. Женщина, с которой я жил тогда, приготовила мне крестильную рубаху, и в сопровождении Щенникова я направился на Красную площадь креститься. Какое-то легкое воодушевление испытал, но не более. Но когда вышел из храма, меня как по башке шарахнула мысль, что я — вор. Потому что обманываю прекрасную женщину, использую ее доверие. Ведь не собираюсь остаться с ней навеки, рожать детей, а значит, краду ее у другого, предназначенного ей мужчины. И так же очень ясно понял, что не вправе продолжать этот обман, потому что она хороший человек и морочить ей голову — свинство.

Будто получил команду сверху, что надо вырвать все это немедленно и с корнем. Страшно стыдясь, по-тихому собрал свои вещи и позорно убежал из ее квартиры. И в тот же момент так же твердо осознал, что жить буду только с женщиной, которая станет моей женой. Во всем остальном полученная в таинстве благодать действовала невидимо, ничто, казалось, существенно не изменилось. Господь не входил в мою жизнь как Наполеон на Бородинское поле, он, как и всякого человека, не лишал меня свободы.

Переломным стал день моего рождения, прошло полтора месяца с Рождества. Меня просветили, что надо в этот день непременно причащаться, чему совершенно не обрадовался. Я привык совсем иначе проводить этот день: выпивать с друзьями, веселиться. «Опять готовиться, поститься, читать молитвы. Да зачем вообще в свой день рождения идти в храм? Не хочу!» — так думал я... И двадцать первого февраля с раннего утреца пошел.
И вот тут случилось нечто! Меня наполнило радостью, которую не испытывал никогда, я погрузился в какое-то счастливое опьянение. Весь день до позднего вечера провел в утомительных пробках за рулем, развозил каких-то людей, друзей по необходимым им делам. В общем, потратил день на какую-то, казалось бы, ерунду. Вернувшись за полночь домой, нашел подарки от родителей — и все. День закончился. Но это был самый лучший день рождения в жизни! С утра и до вечера мне было так хорошо и радостно, будто бы я обожрался какой-то неизвестной мне, невиданной наркоты. Да-да, именно так и думал о святом причастии как о самом дивном наркотике в мире, а что еще могло быть в моей голове — с моим бэкграундом?! Господь общался со мной на понятном мне языке.

Я приставал к священникам с вопросами относительно того, как правильно жить дальше. Полным откровением (хотя подсознательно каждый человек это чувствует) стал абсолютный евангельский запрет на близкие отношения с женщиной вне брака. Принять это мне оказалось не просто легко, я ощутил восторг: вот она сила, которую хочет являть собой каждый мужчина, — проста и доступна. И кроется она в отказе, в жертве. Не в комфортном слове «да», а в умении сказать «нет» — себе, своим плотским желаниям, всему тому, от чего ты привык получать наслаждение.

Но чем дальше продвигался в этом направлении, тем сильнее меня искушали. Я падал, но поднимался. Уже на личном опыте убедился, какая сила открывается в человеке, который живет в чистоте, в шокирующем светского человека отказе не только от блуда, но и от рукоблудия, то есть от полового удовлетворения в принципе, культ которого подпитывает вся поп-культура и даже медицина. Для меня стало личным открытием, что вся современная индустрия, работающая на внешний имидж человека, буквально подталкивает его к тому, чтобы он был постоянно готов к соитию.

Я будто воочию увидел, что и мужчина, и женщина, как механизмы, всегда готовы к сладкому, неожиданному и универсальному (то есть где угодно, как угодно и каким угодно способом) соитию с прекрасной незнакомкой или незнакомцем. Это было тем более поразительно, что и я, не сознавая, сам так жил. Секс стал идолом, современным божком, и об этом не следует говорить пренебрежительно.

В какой-то момент пришло понимание, что для человека есть только две возможные ступени для духовной реализации — монашество или супружество. И я не столько боялся одного и желал другого, сколько просил Бога определить предназначенный мне путь.

Долго просил, обращался к нему постоянно, взывал, вел доверительный разговор — так я учился молиться. Очень смешно молился: «Господи, ты мне дай, пожалуйста, жен у, если, конечно, на то твоя воля, и чтоб она была блондинка и с голубыми глазами». Почему? Просто если уж тебе дан такой карт-бланш, отчего ж не попробовать, ведь написано: просите и дастся вам.
…Отец Андроник в Псково-Печёрском монастыре, глядя прямо на меня, поднял указательный палец и не то спросил, не то констатировал:
— Молодой, не женат. — Да. — Ну, надо найти такую жену, чтобы любила церковь! Не всякие там рестораны и не всякую ерунду, а церковь.
И это было очень страшно... Вопрос, который я за два часа не сумел толком в уме сформулировать, даже не пришлось озвучивать. До меня дошло, что отец Андроник видит человека насквозь!

По дороге домой я пытался разгадать заданную старцем загадку. Что значит «женщина, которая любит церковь, а не рестораны»? Ответа не было
Но после встречи с отцом Андроником все стало развиваться стремительно. И меня, и Катю исполинской рукой взяли за шкирку и просто поставили лицом к лицу. Сначала я увидел ее во время фотосессии: как меня туда занесло — ума не приложу. Был весь заросший, с бородой. Шел Великий пост. Надо сказать, что к этому моменту я уже два года жил в воздержании и однажды ощутил, что совершенно спокойно смотрю на женщин: как на девочек в детском саду, как на бесполых существ. При этом было очень занимательно, как говорил Петр Наумович, снимать с человека слой за слоем его шелуху. То, под чем скрывается тот чистый ребенок, каким каждый из нас был когда-то. Этим я и развлекался, глядя на Катю, позирующую фотографам. А она все это время, как потом мне призналась, думала: «Что это за человек, который видит меня насквозь?» Так прошла наша первая встреча: она фотографировалась, я на нее смотрел, ну и, собственно, все...

Но в пасхальную ночь — богослужение уже подошло к концу, народ причащался — я вышел в притвор и вдруг замер: там стояла Она. Моя — я это точно знал, вы не поверите — блондинка с голубыми глазами. Это была Катя. Ноги сами направились к ней, губы сами складывали звуки в слова. «Христос Воскресе!» — естественно произнес я.

Все сложилось как бы случайно, она была на каком-то концерте со своей подругой Аней Бегуновой, та уже ходила в наш храм и предложила заглянуть. До этого Катя иногда заходила в церковь с папой, как многие, свечку поставить — не более. Крещена была в детстве.

Все происходившее мы отслеживали с Катей много позже. А с той пасхальной встречи нас будто опьянили, подтащили друг к другу, соединили и в конце концов отправили под венец. Она со мной не кокетничала, я ее не завоевывал, а уж если бы мы стали руководствоваться каким-то здравым смыслом, ничего бы у нас не получилось.

Но меня ставили в тупик звучавшие внутри слова старца Андроника. Глядя на вполне светскую Катю, делавшую первые шаги в храме, понимал, что она категорически не вписывалась в обозначенный им образ жены. Никак не мог про нее сказать, что она не любит рестораны и прочую ерунду, а любит церковь. И что это вообще значит — любить церковь? Смысл старческого пророчества открылся позже. Поначалу мне предстояло поверить внутреннему ощущению, что это — мое, и не сопротивляться. Я и не сопротивлялся — с удовольствием и настолько, что через месяц общения с Катей пришел к отцу Димитрию и сказал: — Мы хотим пожениться. На что услышал в ответ: — Ишь какой быстрый! Давайте-ка походите еще — с годик.
«Походите с годик» в нашем случае означало буквально походить за ручку, как дети. Впрочем, о том, что близость между нами невозможна до венчания, я объявил Кате сразу, ожидая увидеть, как ее огромные глаза станут еще больше. Но ничуть не бывало — она безропотно согласилась. На самом деле тут нет никакого секрета. Несмотря на то что подобное предложение идет совершенно вразрез сложившимся современным установкам, возможно, это то, что хочет услышать от мужчины любая, подчеркиваю — нормальная — женщина.

Кате было двадцать шесть лет, и она тоже мечтала о семье. Не испытывала недостатка в мужском внимании, но всегда вполне определенного рода, и с лихвой настрадалась в этих отношениях. Опыт приучил мужчинам не доверять. И абсурдность предложения мужчины взять в жены, не получая взамен ее прекрасного тела до брака, повергает женщину в хорошем смысле в шок и, конечно, дает мужчине бонус доверия.

Но Катя — человек сильный, волевой и очень цельный, она не поддалась провокациям. Господь дал нам силы пройти этот путь. Ведь я тоже проходил его впервые и сам не очень верил в то, что говорил, в том смысле, что это вообще возможно. Понимал одно: раз уж шаг в этом направлении сделан, то стоит идти до конца. Так вот, когда явился к отцу Димитрию с нашим решением, мы еще даже не поцеловались ни разу. Услышав батюшкино благословение, позвонил Кате: — Год надо ходить. На что она неожиданно спокойно сказала: — Ну и хорошо, год значит год. Она поверила мне во всем, абсолютно во всем.

И вот тут меня осенило — я понял смысл слов старца. Катя в ту пасхальную ночь сразу же послушалась меня, совершенно не знакомого ей человека, и пошла на исповедь. Она безропотно идет тем путем, который предложил ей я. В свою очередь, я послушен своему духовному отцу, а он — своему, и если все мы, смиряемся и стараемся исполнять заповеди, то это и есть любовь к церкви. Ведь грех наших прародителей был грехом непослушания, нарушения его заветов, а значит, нелюбви. Потому и вернуться к истинной любви можно только через послушание.

Поскольку официальное предложение при родителях свершилось, мы поняли, что выходим на финишную прямую. Воздерживаясь от близости, были абсолютными первопроходцами — и для самих себя, и для всего нашего светского окружения. Чувствовали, как оно с нарастающим интересом и напряжением следит за марафонским забегом. Конечно, мы не в буквальном смысле не притронулись друг к другу. Бывали какие-то проявления страсти, поцелуи, объятия. Но мы себя останавливали, соглашаясь в том, что это невозможно. И мы пришли к финишу.

После пышной свадебной церемонии нас с Катей ждал президентский люкс, подаренный роскошным отелем, и — первая брачная ночь. Мы стали мужем и женой. И как мне жаль, что не смогу этими простыми словами донести всю их объемность. Наша близость стала венцом пути длиною в год, который мы вместе с Катей прошли. Это поистине Божественный подарок!

Подарком стало для меня совершенно реальное, почти физическое ощущение, что моя жена — часть меня самого. То же случилось и с Катей. И это уникальное чувство помогает нам избегать кажущихся неизбежными семейных ссор. Не станешь же ты, в самом деле, злиться и конфликтовать со своей шеей, если она резко повернула будто бы не туда, даже если причинила тебе при этом боль? И вряд ли огреешь себя сковородой по голове, если случится мигрень. Звучит неправдоподобно, но у нас с Катей не возникает никаких разногласий: ни глобальных, ни даже мелких бытовых, о которые частенько бьются семейные лодки. Скажите, откуда им взяться, если ключевая фраза моей жены в ответ буквально на все: «Я сделаю так, как ты скажешь»? Ничем не заслужил везения вытянуть этот счастливый лотерейный билет с именем Катя Вилкова! С ней невозможно поссориться, если даже очень захотеть! Кроме того, она девочка сметливая и быстро поняла, что есть очевидное удобство для женщины, когда за все отвечает муж. При таком вотуме доверия я не вправе ее подвести и органически не способен сделать нечто такое, что может навредить нашей семье.

Но венчание на то и таинство, что вмещает некое пророческое начало супружеских взаимоотношений. Мужчина, чтобы быть способным стать истинным главой семьи, получает в дар талант духовной зоркости. То есть даже если мужик не семи пядей во лбу, то он руководится внутренним знанием, чувствуя, как правильно поступить. И смущающая всех фраза «Жена да убоится мужа своего» несет в основе не страх, а доверие к этому дару, полученному мужем вместе с ответственностью за жену и детей.
Естественно, это не значит, что я игнорирую мнение Кати. Она обладает тонкой интуицией и много чего полезного советует мне и в отношении профессии, и относительно движения нашего семейного судна. В общем, все у нас происходит по принципу: мы посоветовались — я решил. И нам с женой это нравится...