И этот чудный взор;

И чуть заметная улыбка.

И скул умеренная ширь;

И впалость молодых ланит.

55. Он позабыл и ночь и день;

Все время проводил он в мастерской.

И любовался непрестанно;

Сей девы, красотою неземной.

Ни вкус изысканной еды;

60. Ни зов друзей на праздную пирушку.

Ни жен услада;

Коей предавался он тотоли.

Ни златый берег моря;

Ни неба синева.

От этого всего отторгнута душа

его была;

Реальность мира для него померкла.

Там, в мастерской, средь инструментов и камней;

Он созерцал лишь ту, что всех была ему

милей.

И прикоснуться к ней, хотя желал;

70. Но так и не решался.

И по утрам, оставив ненадолго

мастерскую;

Он в сад бежал, нарвать букет цветов

благоуханных.

И, возвращаясь, приносил букет

прекрасных алых роз;

И полагал к ногам ее

белесым.

75. Так пролетали день за днем;

И месяцы, и годы!

И наш ваятель с мраморной красой;

Все эти дни и ночи проводил

запершись в мастерской.

Он свыкся с тем;

80. Что дева та всего лишь камень.

Но для него она была живее всех живых.

И по ночам, налив вина бокал;

Он к ней стремился прикоснуться.

85. Рукою теплой он трогал хладный камень;

И мертвых губ ее касался.

И поцелуи нежные дарил;

Той, что недвижимо стояла.

И взор ее: Он видел в нем;

90. Желанный страсти зов.

И сердце билось в нем;

И дух горел огнем неугасимым.

И так прошли не год, не два;

А полная седмица лет.

95. Он постарел и седина

сияла;

В его власах на голове и на браде.

А дева та из мраморного камня;

все юностью блистала.

Цветы по-прежнему у ног;

100. И вечером вином бокал наполнен.

<...>

 

<3> Гимн воспоет душа, Господа любящая;

Отверзнет уста свои и поведает тайны

и думы ночные.

Как ожидает в ночи: не придет ли

Любимый;

И утром восстав и оконные ставни разверзнув,

ожидает Его: не грядет ли по утру.

И днем, покоя не зная, все ищет Его;

Где же Ты, о Возлюбленный мой, что душу мою

так увлек.

И вечером, встретив ту, что матерью ею зовется,

Хотя и не мать она вовсе, а мачеха злая.

Та же грозно ее так порицает:

"Что бродишь без дела и душу свою так

изводишь?

Не лучше ли было тебе к моим детям;

И братьям твоим снизойти.

И с ними предаться веселью;

И скорбь от души твоей проч отогнать?

Оставь же свой терем и пируй вместе с нами;

И праздным потехам предайся".

Но отвечает душа ей, что Господа любит:

"Нет дела мне до праздных пирушек;

Ибо скорбно мне без Любимого: где же Он.

Сильно люблю Его, о матерь и братья мои;

И от любви этой покоя не знаю.

Ежечасно ищу Его и приход Его ожидаю;

Непрестанным желаньем.

Вот Он грядет и слышу шаги Его;

Но Лика желанного не вижу.

И ожидаю Его и сердце трепещет;

И бьется в волненье.

Сильно люблю Его, о матерь, о братья мои;

Так что ни пир, ни веселье не утолит мою скорбь.

И не заменит мне лакси и приятность Любимого встречи;

Вот, Он грядет и тень Его блещет.

Сильно люблю Его, о матерь, о братья мои;

И дела мне нет до праздных попоек"

<1>В гимне бессмертном воспоет,

Душа, Господа любящая;

Сокровенные думы поведает,

Собранию дев, поистине избранных.

Не к тем братит она глас свой,

Кои в смятении ей речи такие

глаголят:

"Как же ты, черная: дочь эфиопска,

Так говоришь просто, что любишь Его?

Ведь и любить Его мы в страхе лишь

можем,

Грозный ведь Он".

Этим ответить, душа Господа любящая:

"Сильно люблю Его, о девы, о сестры мои,

И лишь о любви этой я всегда помышляю.

Не Гозный Он, хоть и молнии блещут

окрест престола Его;

И не боезно мне, хотя и вид Его страшен и таен.

Сильно люблю Его, о девы, о сестры,

Лишь изумлением исполнена я, всякий раз,

Как Он мимо идет.

Лишь как только заслышу я глас дев,

Что с Ним пребывают во веки.

Тех, кои следуют с Ним,

куда бы Он ни пошел;

Так и я к ним навстречу бегу,

И их я о Нем вопрашаю.

Сильно люблю Его, о девы, о сестры мои,

Так, что любовь эта меня исполняет,

И к Нему лишь влечет,

изгоняя

страх неразумный"

* * *

<2>Гимн воспоет душа Господа любящая;

В песни поведает о Возлюбленном славном.

Изольет метром нескладным, сердца

чистые думы;

И слезы любви, и воздыхания, и слезы

ночные.

И умиленье в ночи, и дня скорби;

И биение в грудь, и рук возведение к небу.

И моленья протяжные под кровом ночи;

И радость, и взыграние сердца, и встречи

святые.

И боль раставания, и слезы опять,

и воззванья ночные;

И дней грусть, и одиночества тяжесть и муки

томления.

Но разве ли в силах, душа Господа любящая;

Поведать о Нем: О любимом и Любящем.

О, еслиб могла она отдать свое сердце;

Извлечь из груди, и нищим раздать.

Или думы поведать близким своим;

Иль возгласить о Любимом с башен высоких.

Но и тогда не в силах она сокровенное чувство

открыть;

И передать вам, друзья и подруги, сердца томление.

Лишь одно только может поведать она;

И в гимне воспеть умиленно:

"Сильно люблю Его, о други и подружки мои;

Тяжко мне без Него, как тяжко иному без

зрения.

Ибо Его лицезреть для меня одно лишь

блаженство;

В Нем созерцая порядок вещей и их назначение.

И движение космоса, и бездны покой,

И смысл бытия, и тайну любви.

И познать чрез Него, что Им все и ради Него

создано было;

Так, что взывает, душа Господа любящая,

С ней же и вся тварь вопиет:

Сильно люблю Его, о други и подружки мои;

Сладко мне с Ним, как сладко ложе влюбленных.

И ложе Возлюбленного окружает сонм дев

светоглавых;

И из них ни одна любви моей не возревнует.

И козни строить не станет, душе Господа любящей;

Напротив, весь этот сонм святых дев с венками

сретает меня.

И душу ту, что Господа любит, они умащают

елеем;

Благоуханным цветами из Райского сада.

И вместе с душой, Господа любящей;

Ликовствует весь сонм дев светозарных:

Сильно люблю Его, о други и подружки мои;

И в Нем лишь нуждаюсь, как в здоровье

живущий".

* * *

Сперва на иврите древнем речения святые,
Начертаны были, великим Моисеем боговидцем.
Итак они сохранялись до плена евреев,
Когда же пленили их вожди Вавилона,
И разорили их город и храм.
И в плен увели и великих и малых,
Тогда прекратились и жертвы и службы.
В плену провели иудеи десять седмин,
А после отпущены были Киром царем,
Персов великих.
Когда же вернулся остаток,
А прочие в Вавилоне остались,
То озаботились прежде собрать свод,
Писаний утерянных прежде.
Тогда Езекия славный собрал синагогу
Великую, что из ученных мужей состояла.
И разыскали они священные книги.
И собрали их вместе.
Но и те иудеи, что в Вавилоне остали,
Так же собрали канон Речений Святых.
Таким образом, две ветви Божественной книги,
Собрали мужи иудеи:
Одну те, что Вавилоне остались,
И те, что в Палестину вернулись,
Затем, незадолго до прихода Мессии,
В пустынях еврейских ессеи,
Что отстраненно и праведно жили,
Собрали свой свод Святых книг.
Так три Свода, священных речений,
Имеется, начертанных письменами еврейскими.
Два появились в столетии пятом до прихода Мессии,
А третий в столетии первом - до воплощенья Его.
При исходе столетия третьего, при славном царе Птоломее,
В Александрии, великом и славном граде,
Евреи желали иметь свод писаний,
Ибо там они жили давно и забыли еврейский язык,
Но хотели читать священный книги предков своих.
Тогда заказали они перевод сих Писаний,
На наречие эллинов славных.
Так появился впервые свод Библии,
Переведенный на эллинский лад.
Но не один был такой перевод,
И в первом столети, по воплощении Владыки
Христа, некий Акилла еврей родом,
Свой перевод предпринял и перевел,
С языка евреев на греческий весь Свод,
Писаний еврейский.
Ему же последовал и мудрый Симмах,
А после и Феодотион, муж ученный.
Так четверица имеется переводов,
Писаний евреев, на наречие эллинов.
Все их собрал в один свод,
Великий подвижник науки Ориген,
Сын славного Леонида, Страдальца Христова.
Но и латиняне, так же хотели иметь,
Свой перевод книг евреев, и неким мужем был
Сделан сей перевод в веке втором.
Сей перевод зовется Италой,
Ибо с еврейского на язык латинян сделан был.
Позднее по истечении века четвертого,
Славный сын латинян составил и свой
Перевод, это был перевод Иеронима,
Славного мужа, так появилась Вульгата.
Сирийцы же, тоже хотели иметь Свод Писаний,
На родном их наречии, и в столетии втором,
Они сделали свой перевод, он назван Пешитта.
Армяне и Эфиопы, тоже трудились над переводом,
Еврейских Писаний в столетии пятом от воплощенья
Господа Бога.
Славяне свой перевод получили в столетье девятом,
От славных Кирилла и Мефодия,
Просветителей славянских земель.
Такова, вобщем, история перевода,
Книг древних евреев,
Который зовется у нас Ветхим Заветом.
 

То, что ты определяешь целью своею;
Всего лишь помысл есть твой.
Но ты страстью измучен;
И греха избежать не можешь.
И это ли цель бытия;
Грешить нехотя,
Но грешить в силу страстности?
Избрать-то путь ты можешь;
Но куда ты идешь - знаешь?
Но ведом ты, хотел бы того или нет.
Так пусть указует стезю тебе свет;
Нежели сумрак призрачносладкого
плода.

Смертный: К тебе, слуга природы,

Я ныне обращаю свою речь.

К тебе взываю, чье имя -

Страх для смертных.

Тебя спросить хочу,

Что смертию зовешься.

И ныне не уйдешь ты от ответа,

Пока не дашь отчет.

Смерть: Не знаешь ты, что просишь,

Не ведаешь причин Премудрости.

Зачем тебе отчет от смерти?

Зачем тревожишь ты меня?

Я в тайне сохраняю все пути мои,

Слуга Владыки жизни,

Я верно исполняю Его волю.

Смертный: В отчаянии взываю я,

В безумии своем глаголю.

Я поднимаю голос свой до неба,

К Владыки всех пусть он дойдет.

Я вижу смерти страшный час,

Ни стар, ни мал,

Ни тот, кто похваляется богатством;

Ни господин, ни раб, ни пленник,

Ни злодей, ни преподобный,

Никто, увы, не избегает сего часа.

Смерть настигает их в постели,

И сторожить на темных перекрестках.

Во всяком месте и во всякий час,

Смерть ненасытно пожирает нас.

Посланник Божий: Что знаешь ты,

О, человек?

Считал ли ты,

Все множество песчинок,

Что на брегах рассыпаны,

Иль по просторам мертвенной пустыни?

А может ты познал предел науки,

Опередил и мудрость,

В ее недосягаемом полете?

Иль ты установил ее столпы?

А может превзошел ты истину,

И все суды Его постиг?

Смертный: О, Боже, но ведь смерть страшна,

Ужасна, беспощадна и бесстрастна.

Нет у нее ни милости, ни сожаления,

Нет ни раскаяния, но лишь одно -

Всепоглащающая ее ненасытимость.

Все, что живет и движется, и разумеет,

В ней разрешается и погасает.

О, для чего я существую,

Не уж ли для того, чтоб умереть.

И для чего пришел сюда -

На землю, сей прекрасный мир?

Всего лишь для того, чтоб умереть?

О нет, не сходится сие,

Ни с логикой вещей,

Ни с истоной, ни с благоволением,

С каким творец все произвел,

Во свете первозданном.

Посланник Божий: И рассуждаешь ты разумно,

И мыслишь здраво, но вывод упускаешь.

Творец ведь произвел тебя для жизни,

Но самовольный грех лишил тебя идилии,

Но для того и смерть, слуга Его,

Тебя касается и разрешает,

Чтоб подготовить к новой жизни.

Иль ты не знаешь: "Что вы начаток есть

Моих творений"? 

 

1. Владыко Всесильный;

Отец пренебесносущий.

2. Мир сотворивший пространный;

Воленьем любовным.

3. Действием Слова положший начало;

И Духом согревший хлад первозданный.

4. Приведший к гармонии;

Хаос стихийный.

5. И во вселенной воздвигший маяк;

Что путь указует к Причине творенья.

6. И мир нас привел;

Твореньем прекрасным.

7. К познанию богооткровенному;

Отца безначального.

8. И Сына Единственного;

Предвечно рожденного.

9. Из лона Отца;

Снишедшего к нам.

10. О, Логос, вневременный;

Иисусе Божественный.

11. Господь снизошел;

До падшего рода.

12. И Тот, Кто на облацех;

Воссидает небесных.

13. Сошел в юдоль плача;

Небеса приклонивши.

14. К овцам заблудшим;

Непокорному стаду.

15. И путь указал им;

К Небесному граду.

16. И змий покусился;

На Агнца прекрасного.

17. Разинувши пасть;

Поглотил Непорочного.

18. И чрево расселось;

Дракона безликого.

19. И чары открылись;

Демона злобного.

20. И Свет воссиял;

От Агнца воскресшего.

21. Победившего смерть;

И принесшего радость.

22. Восшедши же вновь;

В высоты небесные.

23. И путь указавшему;

Прозревшему роду.

24. И взял, о Спаситель наш;

На рамена Свои крепкие.

25. Естество заблудившееся;

В бездне порока.

26. И на гору вознесший;

К добродетели чистой.

27. Исполнивши тайну;

В веках сокровенную.

28. Отцу преподнесший;

Спасенное стадо.

29. Отец в утешенье;

Послал же к нам Духа.

30. Святого и Крепкого;

Что Утешителем назван.

31. От начала Он миру;

Помощником служит.

32. Благодать подавая;

Премудрость и силу.

33. Особо же благость;

Христианам являя.

34. Зато и зовем мы Тебя, Безымянного;

Утешителем нашим.

35. Во веки прославим же; Мы Бога Святого.

36. Хваленье приносим;

Святейшей Триаде.

37. В Трисиянном Единстве;

Истинно Сущей.

38. Явленной в Троице;

Единосущней Природе.

39. Неслитном Единстве;

Триипостасном блаженстве.

40. Что превыше творенья;

И сокрыто для мысли.

41. Сущность непознаваемая;

Во мраке сокрытая.

42. Но близкая к нам;

Снисхожденьем Своим.

43. Являя Себя;

В лучах Божества.

44. Котомыми в мир нисходя;

Ты нас призываешь.

45. Мы же, воистину;

На зов Твой бежим.

46. Объятья Твои;

Скорее спешим.

47. И падая в ноги;

Бываем довольны.

48. Божества прикасаясь;

И причащаясь нетления..

49. Однако же не можем;

Сокровенный Твой Лик созерцать.

50. Что Сущность непозноваемую;

Вечно скрывает от нас.

51. И видя Тебя;

Мы не видим Тебя.

52. И не видя Тебя;

Мы истинно видим Тебя.

53. Бесконечно далекий;

Близок Ты к нам.

54. И близкий всегда;

Бесконечно далек.

55. Услыши же стоны наши;

О, близкий к нам, Боже!

56. И любовь Твою даруй;

Что свыше принес.

57. И силой Своей;

Покрой нашу немощь.

58. Что сила Твоя?

Любовь лучезарная.

59. Немощь же наша -

Порок душепагубный.

60. Возлюбить Тебя даруй;

О, Боже прекрасный;

61. И познавать Тебя вечно;

Боже, Истинно Сущий.

 

Господи, разве можно так любить?

А если можно, то зачем?

Зачем так распинать себя?

Ломать, скорбеть и тосковать,

Зачем дышать мгновеньем?

Ответа ждать от ветра?

Не уж-то я любить так должен

Ту, что лишь играет мною,

Обожая и мною похваляясь?

Ту лишь, что пьет меня,

Как сладкое вино;

И осушив бокал, бросает вон

Нещадно разбивая о пол

Мою хрустальную натуру?

О, Боже, как терпеть мне эту боль,

И как мириться с этой одержимостью,

С которой уж давно смирился я?

Как жить, когда и жизни свет померк,

Когда бесцветным стал мой век?

Когда лишился своей воли,

И в ней лишь вижу смысл?

Когда себя изгнал, ее впустив,

И одержимость ей во мне лишь правит?

Когда оставив принципы свои,

Отрекся я себя, желая в ней найтись?

Что делать мне и жить как дальше?

Ни смысла, ни идей, ни бытия,

Ни радости, ни скорби, ни красоты иной,

Ни утешенья, ни сна, ни смерти,

Я без нее не чаю.

Лищился я всего, все принеся любви той в жертву,

Что лишь смирение во мне открыла.

Одно смирение, ведь гордостью ее не взять,

Тщеславием не достигнуть и силой не достать.

Боялся я сойти с ума,

От это вот любви,

И все-таки сошел,

Достигнув дна и пустоту ее нащупав.

Всего лишившись и ничего не получив,

Ни сострадания, ни сочивствия,

Ни понимания.

Остался я один оставлен всеми,

Как мертвец, я в одиноком поле,

И под палящим солнцем издыхал.

И там обрел покой, раскаявшись вполне,

И встретил красоту иную.

Цветок пустыни, который одиноко рос,

Но полон сил был и сока жизни.

Росток, что из сухой земли прозяб,

Но потушил во мне остаток страсти.

И мне он даровал успокоенье,

И в нем благоуханье неземное;

Вблизи его почил я,

И там же погребен.

1. Мой Царь: близкий такой и далекий;

Ко мне обращена Его милость,

И мое желание к Нему.

2. Мой Царь: величественный и смиренный;

Он из не сущего соделал мiр прекрасный сей,

Образовал из ничего, подобно вдохновенному

поэту,

Что из глубин сознанья своего, на свет

изводит

Стройный рифм благопристойных строк.

3. Мой Царь: благой и справедливый;

Меня, который был потерян в глубоком мраке

и в забвении,

Воззвал, назвав по имени.

Он Сам пришел за мной, пройдя пределы

вечности и вренмени;

Дошел до края бездны и преступил ее,

Но не упал, а вверх увлек.

4. Мой Царь: имеющий все и не знающий

забвенья;

Он созерцал меня первоначально,

Во свете первозданном блаженства райского;

И во тьме греха, затем покрывшего мой

разум,

Когда я преступил границы благобытия.

Он созерцал меня тогда, когда в очах моих

померк Мой Свет.

Когда в забвении ума, во тьме кромешной

Я брел, не зная путь дороги.

Тогда, когда дошел я до предела,

Когда сошел я в ров забвенья,

В царстве мрака, плена жизни.

Там я почил, не ожидая пробужденья,

Уже не зная ощущения, не помня ни

начала, ни конца.

И ничего не ожидая, покрытый тьмою.

5. Мой Царь: спасающий и взыскующий;

Во смертном рве нашел меня тогда,

Когда я уж с отчаянием свыкся.

Извел меня на свет, когда мои глаза

привыкли уж ко тьме;

Он напоил меня водою сладкою,

Когда я уж и горькой капли был бы рад,

Но не было и той.

6. Мой Царь: богатый и неистощий в благе;

Мой искупитель, он воскресил меня,

Поднял рукою крепкою от сна безжизненного

К вечной жизни.

Ко мне Он обратился и сказал:

Забудь все то, к чему привык ты,

Все то, что тяготило разум твой.

Все то, что безрассудно ты считал

привычным,

И вспомни ныне то, к чему ты призван

Мною изначально.