3.2. Христианский аскетизм и монашество, как идеальная форма аскезы.
Еще в сер. XIX в. Ботен, показывая нравственное превосходство христианства над древними и новыми философскими системами, пришел к однозначному выводу, что лишь одно только христианство, согласно с истинной определяет для человека: что хорошо и что худо, открывает вечный закон любви до самоотвержения и самопожертвования, которое приводит к истинному благу и рождает в мире добро и порядок, тогда как нарушение закона любви, посредством эгоизма, производит всякое зло и бедствия.[1] Это утверждение верно в принципе, ведь христианство не вводит никакого природного, метафизического дуализма, не считает зло самостоятельным началом, или порождением Творца, но лишь уклонением от заданного пути. Христианство обращено к человеческому естеству во всей его целостности, оно не считает тело греховным началом, не стыдится «собственной телесности»[2], но призывает возвратиться к естественному состоянию, к тому состоянию, в котором находился Адам до грехопадения.[3] Оно призывает очиститься от скверны греха, освятиться во Христе (Ин. 17:19; Евр. 10:10; Иуд. 1:1), принять Духа Истины (Мф. 10: 20; Ин. 14:17, 26; 15: 26; 16:13) и взойти на высоту богопознания сопричастившись Богу (2Пет. 1: 4), став участниками и причастниками великой Жертвы и Святой Крови и Плоти Иисуса Христа, в Коем обитала полнота Божеского естества телесно (Кол. 2:9). В этом призыве к человечеству христианство, действительно, превосходит учения всяческих философов и религиозных доктрин. Оно не только обращено к нашему духу (как у философов), но и к душе и телу, освящая всего человека, не отбрасывая плоть и не высвобождая из нее дух, как бы чуждый ей и находящийся у последней в плену, но и саму плоть возводит на высоту, обещанием воскресения, вечной жизни и преображения по образу воскресшей плоти Христа.
Но при этом, мы не должны забывать, что христианство, как и само оказывало влияние на культурный перихорез (наполняя старые формы новым смыслом), так и само подпадало под его влияние. Поэтому в истории христианского подвижничества мы можем наблюдать элементы греческого, иудейского, даже, гностического форм аскетизма и в христианском монашестве наблюдались свои крайности в период его становления. Но, можно сказать без тени сомнения, что сам этот возвышенный идеал, который – вопреки высказываниям некоторых – имеет глубокие корни, как в Новом Завете, так и отвечает лучшим прозрениям и стремлениям Греко-римского мира.
Поэтому, чтобы рассмотреть феномен христианского подвижничества, сделаем небольшой экскурс в историю возникновения монашества, посмотрим его исторический контекст, нравственную подоплеку, его «философскую» сторону и культурное преемство.
3.2.1. Индивидуальный подвиг: христианское монашество. Исторический экскурс.
Идеал аскетический, по словам П. Пономарева, есть, в сущности, идеал общехристианский,[4] приобретший у аскетов-монахов свою специфическую особенность только выбором средств к его осуществлению и степенью интенсивности того пламенного стремления христианских аскетов к стяжанию святости, которая свойственна всем христианам вообще.[5] Так зародился особый тип христианского подвижничества, индивидуальный подвиг отрыва от мiра, ради единения со Христом, подвиг чисто субъективный (даже, можно сказать, сверх-подвижничество от преизбытка любви к Богу). Это подвиг монашеский.[6] Подвиг девства и прочих особых обетов. «Монашеский образ жизни, - пишет П.Б. Михайлов, в своем очерке о свт. Василии Великом, - предполагал исключительную сосредоточенность на внутренней жизни, на ее скрытых богатствах, а также умеренность в удовлетворении всех потребностей плоти».[7]
Именно монашеское движение, кульминация которого на Востоке приходится на IV – V вв., а на Западе после V-го в., создало тот уникальный тип христианской духовности, аскетической по преимуществу.[8] Именно в этой среде было разработана практика духовного возрождения человека в Боге и его духовного совершенствования в этой жизни, которое стало возможно для него во Христе.
* * *
Монашество появляется в истории Церкви в кон. III – нач. IV-го вв.[9] и с этого времени начинает свою долгую историю и важнейшую роль в христианской духовности. Первоначально оно зародилось в Египте, а затем распространилось по всему Востоку и Западу.[10] Вначале это движение было стихийным (и имело множество форм),[11] но со временем оно приняло общие формы и правила, которые окончательно закрепились в кон. IV-го – нач. V-го вв. Филипп Шафф, в своем монументальном курсе церковной истории насчитывает три этапа формирования института монашества: первые два прошли на Востоке в IV-ом веке, а третий – уже на Западе, в Средние века.[12] Сама по себе форма уединенной, отшельнической жизни появилась в конце доникейского периода, первые «монахи», или «аскеты» еще не были так отделены от мира (примеры тому Пантен, о котором Климент Александрийский свидетельствует, что он проживал уединенно в неком месте, где его и отыскал Климент Стром. I,11:2, сам Климент оказал влияние на последующую христианскую аскетику[13]; поистине идеологом аскетического жития может считаться Ориген, который и сам практиковал аскетический образ жизни и заложил некоторые основы монашеской аскезы[14]). Следующий этап, возникший в нач. IV-го века, это отшельническое пустынножительство – анахоретизм. В этот период многие христиане-энтузиасты удалялись от общественной жизни и уходили в пустыню, где проживали уединенно, подражая древним праведникам и пророкам Ветхого Завета (св. пророк Илия, св. Иоанн Креститель). Отшельники проводили полностью уединенный образ жизни, вдали от людей, питаясь хлебом и солью, или травами «дарами пустыни», носили грубую одежду, или шкуры зверей, живя в пещере, и посвящая всю свою жизнь молитвенной практике и борьбе с демонскими силами и помыслами. Такой образ жизни проводили первые известные истории христианские отшельники – прпп. Павел Фивейский и Антоний Великий. Подобный образ анахоретизма весьма распространился на Востоке. Третий период – киновийство, общежительное монашество. В этот период на смену (хотя анахореты не пропали вовсе) экстремального отшельничества приходит совместное, или общежительное монашество. Начинают селиться группами, строиться монастыри с уставным жительством. Первые монастыри, так же появились на Востоке – в Египте, это были христианские организации, общины, строящиеся по подобию ессейских общин, или общин терапевтов, но уже представляющие христианский аскетерион.[15] Киновийное монашество, с его общежительным уставом и организационной жизнью были созданы прп. Пахомием Великим и его учениками (в Египте),[16] позднее эта общая форма, хотя и с разным внутренним наполнением,[17] распространилась по всему Востоку (Палестина – прп. Илларион и Евфимий; Месопотамия и Сирия – прп. Мар-Евген; Каппадокия и Понт – свт. Василий Великий) и перешла на Запад, через прп. Иоанна Кассиана, Мартина Турского (Галлия), св. Бенедикта, блаж. Августина (Карфаген).[18] К концу IV-го столетия, в нач. V-го уже можно видеть полностью завершившийся процесс монашеского движения и монастырской жизни. Вот как, например, описывает монашеское жительство в Египте блаж. Иероним в одном из своих писем:
…В Египте три рода монахов. Первый – киновиты, называемые у туземцев <коптов> саузы мы можем называть их общежительными. Второй – анахореты, живущие по одному в пустыне и называемые так потому, что уходят далеко от людей. Третий – так называемые ремоботы, угрюмые, неопрятные; они исключительно, или преимущественно живут в этой стране <Халкида>. Они живут по два, по три вместе, не больше, и живут по своей воле и своими средствами, только из того, что они зарабатывают, вносят часть в складчину, чтобы иметь общий стол. Между ними часто бывают ссоры <из-за первенства>… они не терпят быть в подчинении у кого бы то ни было… они… спорят из-за постов… поносят священнослужителей; а когда настает праздничный день, они пресыщаются до рвоты … <предпочтение Иероним отдает киновитам>: Первое условие у <киновитов> - повиноваться старшим и исполнять все, чтобы они ни приказали. Они делятся на десятки и сотни, так, что у десяти <десяти>начальник, а <сотник> имеет под собой десять десятиначальников. Живут они отдельно, но в соседних между собой келлиях. До девяти часов <3 часа по полудню>, как положено, никто не ходит к другому <т.е. из келллии в келлию, но сидит в своей>, только к упомянутым … десятиначальникам, … если кого обуревает помышления, то пользуется у них <старших, десятиначальников> советами. После девяти часов сходятся вместе, поют псалмы, читают Писания по обыкновению. По окончании молитв, когда все сядут, тот, кого они называют отцом <аввой>, стоя посередине, начинает беседу. Во время его речи бывает такая тишина, что никто не смеет взглянуть на другого, никто не смеет кашлянуть… Тихо катятся слезы по щекам <слушающих>… Затем собрание оканчивается, и каждый десяток, со своим старшим отправляется к столу <на трапезу>, при котором <в порядке череды> поседмично <т.е. по неделям> по очереди прислуживают <2, или 3 человека из десятка за столом, пока другие вкушают>. Во время трапезы нет никакого шума; никто не разговаривает. Питаются хлебом и овощами, которые приправлены солью. Вино пьют только старики… Затем <по окончании трапезы> встают разом и, пропев гимн, расходятся по жилищам, здесь до вечера каждый разговаривает со своими и говорит: «Видели вы такого-то? Сколько в нем благодати! Сколько тихости!…» <по всей видимости эти беседы проходят между старшими на десатком с десятком>… Слабого – утешают, горящего любовью к Богу <десятиначальники> - побуждают на больший подвиг… ночью сверх общих молитв <вечернего правила> всякий еще бодрствует в своей опочивальне… <десятиначальники> обходят все келлии и… тщательно выведывают, что делается, заметив кого-нибудь ленивого… посещают его чаще и… более просят <увещевают> … молиться. <Далее Иероним описывает экономический и социальный быт киновитов: работают, каждый на своем послушании о том, что сделано, десятиначальник докладывает>… эконому, который… сам каждый месяц… отдает отчет общему отцу <игумену>… <Эконом сам по своему усмотрению>… располагает все так, чтобы никто не лишен был того, что ему нужно <одежды, бытовых вещей и проч.> Если кто-нибудь заболеет, его переносят в пространные покои <лазарет> и ему услуживают старцы… Дни воскресные посвящают только молитве и чтению… Каждый день читается, что-нибудь из Писания. Пост одинаков во весь год <хлеб и овощи>, кроме Четыренадесятицы, в которую положено поститься строже. <Об анахоретах Иероним пишет, что основателем > … этого образа жизни был Павел <Фивейский>, а учредителем – Антоний <Великий>.[19]
Таким образом, блаж. Иероним рисует очерк жизни первоначальных общежительных монастырей Египта. Можно сказать, что принципиально институциональный образ жизни общежительных монастырей не поменялся в Православии и по сей день.
Что касается западного типа монашества, то уже в раннее время он приобрели свой особый специфический характер, как замкнутых монашеских орденов, каждый из которых живет по своему типу и уставу.[20] На Востоке же монашество шло, более или менее, единой традицией, хотя и здесь можно наблюдать два магистральных типа монашеской духовности: мистоко-созерцательный (иногда еще называемый абстрактно-спекулятивный) и нравственно-практический, позднее примирившиеся в Византийскую эпоху в единое направление, сочетавшее в себе оба типа монашеской духовности и практики.[21] Но все эти типы, можно сказать, имеют некоторую условность, и монашеский аскетический тип Востока двигался по единому пути – пути очищения и освящения души и тела, одухотворения душевных сил человека, главным образом и последней цельно, которого было обо́жение во Христе.
[2] Plwti/noj o( kaq' h(ma=j gegonw¤j filo/sofoj e)%¢kei me\n ai©sxunome/n% o¥¢ti e)n sw¤mati ei¦h. Такими словами начинает свое повествование о Плотине, его ученик и биограф Порфирий. Porphyrius. Vita Plotini. 1.1 – 1.2.
[4] «…Аскетизм обязателен для всех христиан…». Ястремский, 819.
[6] Этимология слова монах ясно показывает, на индивидуальность подвижничества избранного тем лицом, которое избирает монашеский путь. Путь одиночества, даже внешнего (но не внутреннего) отрыва от Церкви.
[8] Литература 1) по истории монашества: Казанский, П. История православного монашества на Востоке: в 2-х т. (М., 2000); Лурье, В.М. Призвание Авраама. Идея монашества и ее воплощение в Египте (СПб., 2001 [там же и вся новейшая библиография]); Сидоров, А.И. Становление культуры святости: древнее монашество в истории и литературных памятниках (М., 2002); Его же. Древнехристианский аскетизм и зарождение монашества (М., 1998);Burton-Christie, D. The World in the Desert. Scripture and the Quest for Holiness in Early Christian Monasticism (N.Y.; Oxf., 1993); Lohse B. Askese und Mönchtum in der Antike und in der alten Kirche (München, 1969); Chitty, D. J. The Desert a City. An Introduction to the Study of Egyptian and Palestinian Monasticism under Christian Empire. (N.Y., 1966; рус. пер.: СПб., 2007); Гарнак А. Монашество. Его идеалы и его история. (Рус. пер.: СПб., 1906); Болотов, В. Заметки по истории раннего монашества (фрагменты лекций)//Собрание церковно-исторических трудов. Т. 4. С. 349 и слл. (М., 2002); Диль, Ш. Юстиниан и Византийская цивилизация в VI в.: пер. с франц. – СПб., 1908. – СС. 505 – 539; Карсавин, Л. Монашество в Средние века. – СПб., 1912. 2) догматический, этический и мистический аспекты: Пономарев, П. Догматические основы христианского аскетизма по творениям восточных писателей-аскетов IV века. – Казань, 1899; Зарин, С. Аскетизм по православно-христианскому учению: Этико-богословское исследование. Т.1. Основоположительный. Кн. 1: Критический разбор важнейшей литературы вопроса. Кн. 2: Опыт систематического раскрытия вопроса. – СПб., 1907; Минин, П. Мистицизм и его природа (Сергиев Посад, 1913); Его же. Главные направления древнецерковной мистики (Сергиев Посад, 1916) (Оба очерка перепечатаны в книге: Минин, П. Мистицизм и его природа. – Киев, 2003, с прилож. библиограф. рец. С.Л. Епифановича, СС. 145 – 148); Иларион (Алфеев), игум. Вы – свет мира (Клин, 2001). – СС. 101 – 118. Кроме перечисленных специальных работ, общие курсы по истории: Поснов, М. История христианской Церкви (до разделения Церквей – 1054 г.), С.514 – 526, (Брюссель, 1964); Шафф, Ф. История христианской Церкви. Т.3: Никейское и послиникейское христианство 311 – 590 г. по Р.Х., С. 103 – 162 [гл. 4]; Т.4: Средневековое христианство 590 – 1073 г. по Р.Х., С. 228 – 232 [гл. 8].
[13] В этом, безусловно, уверенна Мирра Лот-Бородина (Lot-Borodine, 74), вторит ей и Алексей Сидоров (Сидоров (2), 83).
[14] Jaeger, 120; Giggs, 64; Сидоров, 95 – 108.
[15] Шафф 3, 108; Сидоров, 18 – 25.
[16] Подробно об этом см. в старой, но дельной монографии: Палладий (Добронравов), еп. Великое светило Египта: Полное жизнеописание преп. Пахомия Великого, сост. по древн. рукоп. (М., 2002р). Автором на базе коптских и греческих агиографических источников (в частности и рукописях) прослеживается история создания монастырских общин св. Пахомием (греч. форма от коптск. Пахом) и его ближайшими преемниками прп. Орсисием и Феодором Освященным. Новое исследование о Пахомии см.: Хосроев А.Л. Пахомий Великий. Из ранней истории общежительного монашества в Египте (СПб., 2004). Полезна в этом отношении библиографическая статья А.П. Лебедева: Коптские и арабские источники по истории древней, преимущественно Египетской, церкви (Богословский вестник, 1892. – Т.1. - №1. – С. 249 и слл.) и критическая статья А.А. Спасского: Пахомий и Феодор, первые основатели киновитского подвижничества, по греческим и коптским сказаниям (Критические наброски).// Спасский, А.А. Начальная стадия арианских движений и Первый Вселенский собор в Никее. Исслед. по истории др. Церкви [Сб. ст.]. – СПб., 2007. – СС. 123 – 168.
[17] Я имею в виду, разные ориентиры: практическое, созерцательное направления в древнем подвижничестве.
[18] Шафф 3, 108; Еп. Петр, 4 – 5; Беляев, 292 – 293.
[19] Hieronymus. Ep. [Ad Eustochium] XXII,34 [Оцифровка на сайте: khazarzar.skeptic.net]; Рус. Пер.: в Дисперов, 137 – 175 [наш отрывок СС. 167 – 170].
[21] Подробнее об этом см.: Минин, П.М. Мистицизм и его природа (Киев, 2003).
