3. Эхо арианской борьбы и перемещение акцентов из триадологии в христологию. Христологические споры IV – VII вв.

 

3.1. Ересь Апполинария.

 

    Аполлинарий был поборником омоусиан в борьбе с арианами и соратником свт. Афанасия александрийского. В борьбе с арианами он попытался спасти единство Христова Лица за счет Его человеческого естества. Наше спасение мог совершить только Бог, а человеку, подверженному тлению греха это невозможно, поэтому воплощение Христа должно мыслиться лишь в рамках моносубъективизма. Единство субъекта во Христе Аполлинарий понимает следующим образом: два совершенных существа не могут никогда стать одним; если совершенный Бог соединился с совершенным человеком, то получается два совершенных, два сына, два лица. Поэтому, чтоб сохранить единство Христова Лица, Аполлинарий жертвует его человеческим совершенством. Поначалу он подошел к этому делу грубо дихотомически и заявил, что во Христе Бог-Слово занял место человеческой души в плоти, т.е., что Бог воспринял лишь плоть (σαρξ) человеческую. Позже он, перейдя к трихотомическому воззрению на природу человека, стал утверждать, что Бог-Слово воспринял в Себя плоть и душу (ψυχη) человеческую, но место духа (πνευμα= νους) занал Бог-Слово. Христос, по Аполлинарию, справедливо назван небесным человеком, поскольку Бога имел духом, т.е. умом, с душой и плотью человеческой. Таким образом, Аполлинарий считал, что добился единства Лица Богочеловека, т.к., согласно его схеме получалось:

1) Воплощение Слова – это σαρκοσις, где Иисус Христос – Θεος σαρκοθεις, Его человечество подобно нам, но не единосущно;

2) Во Христе одно естество, во Христе не два лица, но одно естество и одна сущность Христос по естеству есть Бог-Слово и есть человек по естеству, но Слво, которое до воплощения есть естество совершенное, в воплощении соединяется с σαρξ, не составляющее естество само-по-себе, но естество в Слове, движущее им и оживляющее (одухотворяющее) его. Божественное бесплотное (ασαρκος) естество Слова стало воплощенным (σεσαρκομενη); сначала оно было простым, затем сделалось сложным (συνθετος συγκρατος), единой природой Бога Слова воплощенной (μια φυσις του Θεου Λογου σεσαρκομενη).

3) Естественно в этой схеме в единстве сущности воплощенного Слова, следует единство Его воли и действия.

 

3.2. Ересь Нестория.

    Несторианство можно расценивать и как реакцию на учение Аполлинария, так как с критикой его доктрины активно выступил знаменитый антиохийский богослов Диодор Тарсийский и его ученик Феодор Мопсуестийский. Направленность мысли последних приобрело диаметрально противоположную линию. Но вывел в массы эту линию Несторий, восседавший на Константинопольской кафедре. Несторий, опираясь на учение великих антиохийцев (Диодора, Феодора), учил, что во Христе мы должны различать две природы с их ипостасями, которые соединились в одном Лице единения. Следовательно, иная природа и ипостась Бога и иная природа и ипостась у человека Христа. Каким образом Христос Божий Сын мог терпеть уничижения, страдать, алкать и жаждать, возрастать и т.д. Конечно же Бог не мог страдать, значит все это он претерпевал в Своей человеческой природе. Следовательно, естества во Христе должны различаться, а природа не может существовать без ипостаси[1] («нет природы безипостасной»), следовательно, если мы признаем во Христе две, существенно различные природы – Бога и человека, то должны говорить и о двух ипостасях – Бога и человека, которые сочетались в «Лице единения», общем просопон[2]. То, к чему причастно человечество, к этому не было причастно Божество. Божество и человечество Христа, каждое имело свою природу, ипостась, волю, действие. Божество и человечество во Христе не были соединены, но оставались каждая в своем состоянии, Бог стал человеком не соединившись с ним в Своей Ипостаси, не приняв природу человека в Свою Ипостась, но по благодати, по союзу достоинств, сочетавшись (συνάφεια), как бы в каком-то «моральном союзе»[3]. Поэтому Несторий даже считал, что Христос принес для искупления Свое человеческое естество, т.е. свою человеческую природу, отдал в жертву за грех Своему Божеству (10-й анаф. свт. Кирилла). «Ясно, - говорит Несторий, - что Сын Давидов не был Богом Словом. Воплощенный Бог не умер, но воскресло то, в чем Он был воплощен. Прочитай весь Новый Завет, и там ты нигде не найдешь того, чтобы смерть приписывалась Богу; она усвояется Христу, или Сыну, или Господу»[4].

 

3.3. Монофиситство.

    Исходя из аксиомы, что нет природы безыпостасной, родоначальники монофиситства и его главнейшие выразители приняли противоположную несторианству точку зрения и утверждали, что природа и ипостась во Христе одна. Ересь эта была осуждена на 4ВС в Халкидоне (451 г.), но после Халкидона, собственно и началась долгая полемика между дифиситами и монофиситами, не прекращающаяся до сих пор.  Эта аксиома являлась исходным моментом для христологии монофиситов, ее смысл заключается в том, что понятия природа (φύσις) и ипостась (υ̉πόστασις) отождествлялись и понимались как синонимы[5]. Постхалкидонские монофиситы (Тимофей Элур, Филоксен, Севир) опирались при этом на то, что как синонимы их употребляли св. Афанасий и св. Кирилл[6], терминология же, выработанная каппадокийцами, как-то оставалась в стороне и локализировалась в триадологии. По логике Тимофея Элура, Бог Слово было зачато «в лоне Святой Девы», взял от Нее Свое тело, т.е. приняв в Себя тело от Нее, неизреченным образом. При этом Он остался тем, кем был, т.е. Богом. Не естества соединились, но Слово стало человеком – Единое естество, а не два естества, не две сущности, не две ипостаси или лица, ибо: «природа не существует без ипостаси, ни ипостась без Лица, но если есть два Лица, то – два Христа», под этим рассуждениям подписались бы Филоксен Маббугский и Севир[7]. В итоге их мысль приходила к тому, что во Христе две сущности, но единая составная природа. Христос един из двух природ (ε̉κ δύο φύσεων) (Севир)[8]. Халкидонская мысль в свою защиту употребляла троичную терминологию каппадокийцев. Вооружившись ей, на защиту Халкидона встал Иоанн Грамматик Кесарийский (VI в.), выступив с «Апологией» Халкидонского собора, против Севира. Но, как выяснилось, троическая терминология каппадокийцев «как таковая не могла быть использована применительно к христологии»[9]. История полемики между Иоанном Кесарийским и Севиром, в двух словах, такова: Иоанн выступил против Севира с такими тезисами: 1) Слова св. Кирилла, относительно вочеловечившегося Логоса «из двух природ» следует понимать, таким образом, что термин «природа (= φύσις)» следует понимать как синоним «сущности (= ο̉υσία)» (т.е. не в аристотелевском смысле первой сущности = φύσις, и второй сущности = ο̉υσία), как его объяснили каппадокийцы, в отношении к триадологии; 2) Человеческая природа Христа является общей человеческой природой (ο̉υσία); 3) Воплотился Логос – Вторая ипостась Троицы, ни Отец, ни Дух не воплотились, при этом в Сущности Троицы ни какого изменения не произошло. Христос единосущен Отцу и Духу – по божеству, и единосущен нам – по человеческой природе. Контротезисы Севира были таковы: 1) Коль скоро св. Кирилл не придерживался аппарата каппадокийцев в христологии, мы не обязаны придерживаться его; 2) Человечество Христа – человечество одного индивидуума (φύσις), Иисуса; 3) Если отождествить понятияο̉υσίαи φύσις в христологии, то получается, что воплотилась вся Троица[10]. Ситуация прояснилась, когда на сцену вышел богослов Леонтий Византийский, предложивший новый и оригинальный подход к старой проблеме[11]. Заслуга Леонтия состоит в том, что ему удалось терминологически разграничить и отождествить термины:ο̉υσία, φύσις, υ̉πόστασιςи πρόσοπων. Так он отождествил в христологии понятия ο̉υσίαи φύσιςи разграничил с понятиями υ̉πόστασιςи πρόσοπων[12]. И ввел новый термин воипостась (ε̉νυπόστασις), который логическим образом разрешил аксиому, что «нет природы безипостасной». Термин ε̉νυπόστασις позволяет говорить о наличии нескольких сущностей в одной ипостаси. По словам Леонтия: «Не одно и то жеυ̉πόστασιςи ε̉νυπόστατον. Ибо каждая ипостась означает кого-то, а ε̉νυπόστατονозначает сущность (природу). Ипостась означает лицо, определяемое свойствами, а воипостасность указывает на нечто несамослучайное, что имеет свое бытие в другом, а само по себе не созерцается»[13]. Эта терминология получила повсеместное употребление среди православных богословов (Анастасий Антиох., Максим Исповедник, Иоанн Дамаскин). Таким образом, по словам прот. И. Мейендорфа: «Постхалкидонская [православная] христология постулирует, что Христос был вполне человеком и также что Он был индивидуумом, но та же христология отвергала несторианское мнение, что Он был человеческой ипостасью, или личностью. Вполне человеческая индивидуальная жизнь была во-существлена в Ипостась Логоса, не теряя ни единой их своих человеческих черт»[14]. Но для монофиситов эти аргументы не сыграли должной роли и монофиситское богословие пошло своим путем, правда в своем историческом генесисе претерпело немало споров и разделений (серевиане, юлианиты, агноиты, феодосиане и проч.), все же в нем магистральной оставалось и остается северианство.

 

3.4. Попытки православно-монофиситской унии: моноэнергизм, монофелитство.

 

3.4.1. Суть монофелитской доктрины.

 

    Монофелитство предполагало, что личность определяется только одной из присущих ей способностей; в данном случае Ипостаси приписывалась воля. В решении данного вопроса могли намечаться два пути: а) считать единым носителем всех Божественных и человеческих решений и действий только Божественную ипостась без человеческой ипостасной воли; б) остановить внимание на двух цельных природах во Христе, которым свойственны два рода действий (δυο ενερφειαι). Волю можно было приписать, отнести в первом случае Божественному лицу Иисуса Христа, т. е. считать её единою. Но, можно было усвоить её, как неотъемлемую принадлежность каждой из двух природ, т. е. полагать во Христе две воли. Имея в виду аналогию с жизнью Божества, последнее решение вопроса должно быть признано более верным, ибо в Божестве, при трех лицах и едином существе, исповедуется единая воля. Значит, воля есть принадлежность природы, а не лица. Поэтому и во Христе должны быть две воли, а не одна. В первом смысле решение вопроса сделали монофиситски настроенные — монофелиты. Второе решение вопроса отвечало Халкидонскому вероопределению. Несостоятельность монофелитства очевидно, т.к., если во Христе не было человеческой воли, а всё действие и вся энергия происходили от ипостаси божества, то получается, что Христос не воспринял полноту человеческой природы (= Апллинарианство), у которой должна быть также и воля личности, которая направляет воления воли естественной. Главное падение человека произошло именно в личностной воле, и именно она оказывается неисцелённой. Тут опять же срабатывает принцип «что не воспринято, то не уврачевано» и человек снова не спасён. Вот в этом и есть главная несостоятельность монофелитства, в том, что оно урезает полноту человечества во Христе и тем самым подрывает основу нашего спасения.

 

3.4.2. Раскрытие учение о двух волях во Христе прп. Максимом Исповедником.

 

---