Введение.
Последние годы царствования имп. Маврикия (582-602) были омрачены целым рядом неудач и военных поражений, что привело к заговору, стоившему жизни, как самому Маврикию, так и злосчастным членам его семьи. К власти пришел узурпатор Фока (602-610),поддержанный солдатами Дунайской армии. По свидетельству византийского историка Феофилакта Симокаты, Фока разыграл перед жителями Константинополя откровенный фарс и был провозглашен императором, «горе взяло верх над счастьем, и с этого времени начинались великие и, можно сказать, прославленные бедствия ромеев»[1].
Свой приход к власти Фока ознаменовал массовыми казнями среди аристократии, которую, будучи низкого происхождения, он боялся и ненавидел. Вскоре, волна террора захлестнула все общество, так, что многие и многие вспоминали царствование Маврикия со слезами на глазах. Внешняя политика Фоки была еще более неудачной, так как Фока не уделял никакого внимания делам на Востоке, что не замедлило сказаться на положении империи. «К 607г. Византия потеряла Армению, персы овладели Феодосиополем и Дарой, стены которой были ими срыты. Две армии Хосрова, во главе с Шахином и Шахрвазаром, успешно действовали в Малой Азии - первый дошел до Халкидона, а второй взял Эдессу. Иудеи, населявшие палестинскую Кесарию, возмутились, и сами сдали город персам»[2].
Жестокость и безрассудство узурпатора провоцировали частые мятежи и заговоры, которые пресекались Фокой с крайним свирепством, что, однако, не помогло усмирить недовольных его правлением. В 609 г. экзарх Африки Ираклий поднял восстание против Фоки, и уже в начале октября 610 г. Ираклий вошел в Константинополь и взял власть в свои руки. Ираклию, правившему империей чуть более тридцати лет (610-641), на короткое время удалось возродить былое могущество Византии, блистательно разгромив персидскую державу, но и ему же пришлось стать свидетелем сокрушающего удара арабов, принявших ислам и вырвавших у империи восточные провинции, которые были утрачены Византией практически навсегда.
В чем же причины упадка могущества империи незадолго до этого при имп. Юстиниане Великом (527-565), отвоевавшей свои владения в Италии, Африке и частично в Испании? Какие роковые обстоятельства сыграли решающую роль в драматической судьбе христианской империи, вынужденной с большим трудом обороняться буквально по всем фронтам и неуклонно терять свои территории, уступая их более сильным врагам. Конечно же, с момента появления арабской опасности (634 г.) византийские войска одерживали на Востоке блестящие победы, но эти победы не могли уже предотвратить упадка империи, с поразительной стойкостью боровшейся за свою судьбу вплоть до последних дней своего существования.
Ответить на этот вопрос однозначно - довольно сложно, здесь целый комплекс причин социально-экономического, военно-политического и религиозного характера. К тому же надо учитывать и географический фактор расположения Византии, которая лежала «на пути всех народных передвижений и первая принимала на себя удары могучих восточных варваров»[3]. Но, в тоже время, как замечает отечественный исследователь, «историки обычно тщательно изучают причины падения Византии, тогда как не менее (если не более) важно уяснить, из каких источников он черпала силы для столь длительного существования в сохранявшихся столетиями экстремальных условиях»[4]. Заглянуть в это тревожное, переломное для империи время (последние десятилетия существования Византийского Востока) помогают памятники монашеской литературы нач. VII в.:«Луг духовный» блаженного Иоанна Мосха и «Душеполезные поучения» аввы Дорофея, а так же рад других[5]. Нет необходимости говорить о том влиянии, которое впоследствии эти творения оказали на развитие аскетической и агиографической литературы. Значительный интерес они вызывают и как исторические источники.
1. Обзор источников.
VII век необыкновенно богат произведениями догматического, аскетического и исторического характера. Даже краткий обзор займет у нас весьма много времени и места, поэтому мы ограничимся только обзором источников, непосредственно связанных с указанной нам темой (а это произведения Мосха и Дорофея), об остальных обмолвимся лишь самым кратким образом.
<Прп. Дорофей Газский>
Итак, начнем с прп. аввы Дорофея (ок. 525 – 620 гг.), одного из основателей палестинского монашества. Прп. Дорофей Газский, получив в молодости хорошее образование, и ни во что вменив перспективы светской карьеры, которые сулил ему мир сей, удалился от мира в монастырскую обитель аввы Серида, где стал учеником Иоанна Прозорливого и Варсонуфия. После кончины Иоанна и ухода Варсонуфия в совершенный затвор, Дорофей удалился из монастыря и основал свой собственный, близ Газы, где и был настоятелем. Он является автором аскетических наставлений (Διδασκαλιαι) 30 «слов» о подвижничестве, которые, кроме своего прямого духовно-наставнического назначения, содержат и замечательные зарисовки монастырского быта, практики совершения богослужения и многого другого, позволяющего составить представление о жизни монастырей той эпохи. Дорофей Газский синтезировал традиции палестинского монашества, а через посредство прп. Феодора Студита, оказал сильное влияние на развитие греческого, арабского и русского монашества (достаточно вспомнить, что книга прп. Дорофея является одной из первых рекомендуемых послушникам книг, кроме того, является настольной книгой и многих, если не большинства, мирян)[6].
<Прп. Иоанн Мосх>
Блаженный Иоанн Мосх (+ 619) в конце VI - начале VII вв., подвизался в Иерусалиме и Иорданской пустыне[7]. Около 604 г. со своим учеником софистом Софронием (впоследствии - знаменитый патриарх Иерусалимский (+ 644), первый обличитель монофелитов и учитель прп. Максима Исповедника), путешествуя по Византийскому Востоку, посетили множество монастырей Палестины, Сирии, Египта, Малой Азии и Кипра, после чего составили (вернее истории собирали вместе, но собрал в книгу Иоанн, посвятив ее своему сыну и ученику Софронию[8]) сборник повестей под названием «Луг духовный» (Λειμων), известный на Руси как «Лимонарь» (транскрипция с греческого) или как «Синайский патерик»[9]. Известно, что дошедший до нас греч. текст произведения составляет около двух третей первоначального собрания Иоанна и Софрония (см. прим. 8). В XIX в. дошедший греч. текст был напечатан у Миня (J. P. Migne) в 3 разделе 86 тома его «Патрологии». Рус. пер. с этого изд. был сделан прот. М. Хитровым (Сергиев Посад, 1915), перевод очень вольный и, в основном передает только мысль подлинника, иногда даже искажает его. Некоторые из утерянных глав продолжают обнаруживаться в библиотеках Востока[10]. По мнению нашего отечественного византиниста А. П. Рудакова, «книга Иоанна Мосха является культурно-историческим документом первостепенной важности и в ряду источников... она занимает весьма почетное место наравне с наиболее реалистическими житиями»[11]. Язык Иоанна Мосха отличается большой простотой. Его сочинение пользовалось в средние века огромной популярностью и было очень рано переведено на многие языки, в том числе на грузинский (в первой половине IX в.)[12].
<Другие писатели данного периода>
Кроме этих авторов, к писателям того времени следует отнести: Свт. Модеста, патриарха Иерусалимского (+ 633), четырех Леонтиев 1) Византийского, 2) Иерусалимского (насчитывают даже двух: одного епископа VI век, которого часто смешивают с Леонтием Византийским, и другого Леонтия, пресвитера VII в.), 3) Неаполитанского, 4) Константинопольского[13]. Георгия, патриарха Александрийского (+ после 630), автора «Александрийской хроники». Георгий Писида, писал стихи и произведения исторического содержания. Феодора, пресвитера Раифского (+ ок. 660)[14]. Свт. Софрония Иерусалимского, соратника прп. Иоанна Мосха, писал догматические послания, сочинения стихотворного жанра, беседы на Св. великие Праздники, агиографические сочинения (напр., знаменитое «Житие прп. Марии Египетской), учеником Софрония был прп. Максим Исповедник. Было и множество других писателей, о которых нет нужды распространятся здесь, дабы не отвлечься от основной темы доклада.
2. Этнический состав населения, миграционные процессы.
Многие придут с востока и запада и возлягут с Авраамом… (Мф. 8:11)
К началу VII в. территория империи включала в себя материковую Грецию, Фракию и Иллирик на Балканах, Италию, Северную Африку - на Западе, а также Малую Азию, Сирию, Палестину и Египет - на Востоке. Византия, подобно великим монархиям Востока и эллинизма, с одной стороны, и мировому государству Рима - с другой... представляла из себя скорее политическое и культурное, чем национальное целое. Население империи было крайне пестрым, «греки, сирийцы, римляне, армяне, копты, фракийцы, киликийцы, каппадокийцы и исавры, мелкие племена окраин и выходцы из сопредельных стран составляли причудливую этническую и лингвистическую мозаику»[15]. Весь этот «полиэтнический конгломерат» был подвержен миграционным процессам, имеющим целый ряд причин, среди которых, не последнюю роль играл экономический фактор, но еще в большей степени благочестивые устремления людей, жаждущих духовного подвига в пустынях Святого града и Египта, Сирии и многих других мест.
<Подвижники в пустынях Востока со всего света>
Так из «Луга» узнаем, что в киновии Пентуклы (киновии плача), близ Иордана, повизался старец Конон, родом из Киликии[16], инок Исидор из монастыря «Страннолюбцев» (Φιλοξενος), на Кипре, был родом из Малоазийского Милета[17]. В лавре Фаран, находящейся всего в нескольких километрах от Иерусалима, мы встречаем авву Авксанона из Анкиры галатийской и авву Павла из Аназавра киликийского[18]. В то же время в самом Аназавре существует монастырь, который недвусмысленно называется «Египетским»[19], и хотя до конца не ясно, были ли в описываемом времени насельники из самого Египта, само название монастыря более чем показательно. Малоазийские старцы, вообще часто встречаются нам на Святой Земле и в Египте. Так, киликиец Зосима, подвизается на Синае[20], на горе Порфирит, близ западного берега Красного моря - старцы Феодор из Милета и Павел из Галатии[21]. В рассказе игуменьи Дамианы[22], фигурирует живущая в Иерусалиме старица из Галатии Фригийской.
В тоже время упоминаются представители более дальних областей, и, даже, стран не входящих в состав Византийской империи - это старцы Давид и Адола, выходцы из Месопотамии, подвизающиеся в окрестностях Фессалоник[23], армянин Патрикий и слепец Иулиан из Аравии, в киновии преп. Феодосия[24], там же находится и старец Павел, уроженец Рима[25]. Девица персиянка приходит к уже упомянутому старцу Конону, чтобы принять крещение в водах Иордана[26].
Да и сама столица Византийской империи не остается в стороне от миграционных процессов. Сам автор «Луга» рассказывает, что в Раифе, синайской обители расположенной близ Красного моря, спасается уроженец Константинополя[27]. Но и в граде Константина мы встречаем двух братьев, сирийцев, успешно занимавшихся ювелирным делом[28].
< Паломничества ко Святым местам>
Немаловажное значение жители империи придавали паломническим поездкам ко Святым местам, так авва Григорий рассказывает о полном опасностей паломническом путешествии в Иерусалим константинопольского писца и его жены[29]. Авва Иоанн, родом из Месопотамии, совершает паломническою поездку в Рим, «на поклонение гробам свв. апостолов Петра и Павла»[30], а отшельник, авва Иоанн, предстающий перед нами в повествовании пресвитера Дионисия, не только совершал паломничество во Святой Град, но и будучи почитателем мучеников, «Ходил то к св. Иоанну в Ефес, то к св. Феодору в Евхаиты, то в Селевкию к св. Фекле, то к св. Сергию в Сафас...»[31].
Оживленные связи, миграционные процессы, а также господство греческого языка (который как раз в эту эпоху становится не только языком Церкви и культуры, но и официальным языком империи, вытесняя латынь), влияние культуры и государственной религии, предполагали скорейшую аккультурацию и ассимиляцию вошедших в империю народов. Но как, оказалось, достичь этого в полной мере империи так и не удалось. Целый ряд регионов, подавляющее большинство населения которых было лишь поверхностно затронуто эллинизацией, в своем подавляющем большинстве, сумело сохранить свой язык и традиционную культуру (копты, сирийцы). Более того, со временем, эти отличия стали связываться с конфессиональной принадлежностью этих народов уклонившихся в монофизитскую ересь и тем самым противопоставлявшим себя империи, исповедовавшей православие. Отражением этого процесса является рассказ аввы Феодула, который встретил в Александрии, в гостинице, инока «державшегося ереси Северовой», который, хоть и общался с ним, надо полагать, на греческом языке, но молитвы пел на сирийском языке — на своем родном[32]. «В жизни старца Препростого» говорится о двух способах погребения иноков египетском (монофизитском) и иерусалимском (ортодоксальном), которые свидетельствуют и о конфессиональной и о культурной разобщенности, существовавшей в это время[33].
[1] Феофилакт. История. – С. 224.
[2] Дашков, 1997. – С. 93.
[3] Дашков, 1997. – С.11.
[4] Литаврин, 1999. – С. 47.
[5] Имеем ввиду более поздние источники, в основном мусульманские хроники, отражающие этот период времени.
[6] Дунаев – Хоружий, 2004. – ИП; Гумилевский, 1996. – Т. III. – С. 156 – 159.
[7] Иоанн Мосх был палестинским монахом. О происхождении его ничего не известно. Вместе со своим другом Софронием, впоследствии патриархом Иерусалимским, он совершил многолетнее путешествие по палестинским, сирийским и египетским монастырям. Спасаясь от персидского нашествия, Иоанн и Софроний отправились в Антиохию (604 г.) и Александрию (607 г.). Около 614 г. Иоанн прибыл в Константинополь. Он умер в 619 г.; менее вероятен 634 г.
[8] Сборник не имел жесткой структуры, и потому в точности неизвестно, сколько в нем было глав на момент смерти самого Мосха, тем более что позднее произведение дорабатывалось Софронием (ум. в 638 г.). Основной корпус “Луга духовного” включает в себя 219 новелл (опубликованы: PG, 87, 3, 2851-3112), но есть дополнительные собрания из 14 (BZ, 38, 354-372) и 12 глав (Orientalia Christiana Periodica, 17, 83-94). Одна из рукописей грузинского “Луга духовного”, а именно Афонский список 977 г., содержит дополнение из 30 новелл, отсутствующее как в других манускриптах, так и на других языках. Эта коллекция имеет надписание: “Главы сии, подобные Лимонарю, найдены на Кипре, в месте, называемом Теоморф” (Кекелидзе. Грузинская версия “Лимонаря”, 239). Таким образом, речь идет о некой имитации Мосха, за это говорит и тот факт, что по хронологическим соображениям некоторые новеллы входящие в этот сборник были написаны уже в то время, когда ни Мосха ни Софрония уже не было в живых. В науке этот памятник получил название «Продолжатель Мосха».
[10] Лурье – Дунаев, 2000. – ИП.
[11] Рудаков, 1997. – С. 43.
[12] Предположительно перевод был сделан не с греч. языка, но с арабского (Кекелидзе. Грузинская версия “Лимонаря”, 238). В науке даже есть мнение, что прозвище Иоанна «Мосх» есть транссонация груз. Месхе – грузин. И таким образом некоторые склоняются к предположению о том, что Мосх был грузином.
[13] О Леонтии Иерусалимском см. у архиеп. Филарета (Гумилевского), правда у него Леонтий Иерусалимский отождествлен с Леонтием Византийским. Гумилевский, 1996. – Т. III. – С. 161 – 164. Леонтий, епископ Неаполитанский на Крите (+ после 630), автор «Слова против иудее», каких-то сочинений догматического и агиографического содержания. Леонтий, пресвитер Константинопольский (VII в.), ему атрибутируют «Слово на Святую Пасху» (есть в руск. пер.)
[14] О нем, кратко у Сидорова в предисловии к переводу сочинения Феодора «Преуготовление» в составе 13 тома серии БОиУЦ.
[16] Иоанн Мосх. Луг, 3.[цифрами обозначены главы]
[17] Иоанн Мосх. Луг, 30.
[18] Иоанн Мосх. Луг, 42, 41.
[19] Иоанн Мосх. Луг, 51.
[20] Иоанн Мосх. Луг, 123.
[21] Иоанн Мосх. Луг, 123.
[22] Иоанн Мосх. Луг, 127.
[23] Иоанн Мосх. Луг, 69, 70.
[24] Иоанн Мосх. Луг, 95, 96.
[25] Иоанн Мосх. Луг, 101.
[27] Иоанн Мосх. Луг, 153.
[28] Иоанн Мосх. Луг, 188.
[29] Иоанн Мосх. Луг, 174.
[30] Иоанн Мосх. Луг, 151.
[31] Иоанн Мосх. Луг, 180.
[32] Иоанн Мосх. Луг, 107.
[33] Иоанн Мосх. Луг, 178.
