-Где я?- одними губами сухими, потрескавшимися прошептал Франц, безумным, чумным взором обвел белые стены... Нет, только не говорите, что это был сон... Молчите, пожалуйста...
Острая боль вновь пронзила маленькое тело...
-Миссис Беннигстен, доктор, он очнулся! Идите скорее...
-Почему?- Франц чуть не плакал...
Не надо все сначала... От бессилия он до крови прикусил губу...
Мать наклонилась над ним, на ее лице застыла усталость и радость в то же время.
Доктор нахмурился, холодные глаза глянули из-под чуть сдвинутых бровей.
-Вы плохо перенесли операцию, молодой человек. К сожалению, это была единственная возможность вернуть вам возможность ходить. Больше я вам ничем помочь не смогу, разве что постараться научить вас жить по-новому. Прости меня, Франц.
Он нежно потрепал волосы мальчика и грустно улыбнулся.
Франц хотел кричать или даже выть... За что? Это просто страшный сон... Верните жизнь обратно...
Провод капельницы щекотал нос...
Джон выглядел ужасно: синяки под красными глазами, морщина на лбу появилась так отчетливо, и взгляд... Тяжелый-тяжелый...
Мать казалось плакала... Но на самом деле она слишком устала... Чтобы расстраиваться из-за приемного сына.
-Франц, я хотела тебе признаться, что на самом деле ты не мой сын.
С этими словами она развернулась и ушла, не проронив ни слова больше. Доктор хмуро глянул в ее сторону.
Потом тихо вышел, притворив за собой дверь.
Джон снова обнял Франца. Он тихо всхлипывал.
-Джон, - прошептал мальчик,- я до безумия любил жизнь... А теперь... Я видел сон... Там я жил, ты возмущался, почему я так много курю...
На бескровных губах расползлась улыбка.
-А получилось-то все... Родная мать сказала до свидания и ушла на свое очередное дефиле, у меня вместо ног месиво из крови и костей, и ты какой-то мертвый... Верни мне сон, пожалуйста... Джон...
Перед глазами заплясали белые пятнышки... Жарко... Слеза покатилась по щеке...
Джон поднял глаза.
-Франц... Не надо.
-Выдерни капельницу, Джон.
-Я не могу, я люблю тебя, малыш.
-Пожалуйста, Джонни.
Он прикрыл шоколадные поблекшие глаза.
Джон дернул вилку из розетки.
-Прости, Джон.
Франц затих, его дыхания больше не было слышно.
Джон выбежал из палаты, хлопнув дверью.
Для этого мира он тоже умер.

The dream within

4:43 мин, 6.49 Мб.

Фонарем – луна, прожектором - солнце.

Под ногами скрипел снег и падал хлопьями с небес бархатно-черных.
Франц приоткрыл один глаз. Он как-то незаметно заснул прямо на деревянной скамейке в парке, среди высоких мрачных деревьев.
На снегу подле его ног сидел человек и играл на гитаре. Молча перебирал расстроенные струны.
Франц поморщился.
-Это ужасно, правда. Давай лучше я.
Он машинально заправил волосы за уши и протянул руку за гитарой.
Гость обернулся - Франц застыл.
На него из-под капюшона смотрели ярко-голубые незнакомые глаза. Серьга в брови, черная челка с сиреневыми перьями, длинный острый нос, слишком тонкий, с маленькой горбинкой.
-Спасибо за комплимент, бродяга. Но я сама знаю, поэтому не играю на публике. Вот сижу тут обыкновенно вечерами и думаю о жизни, на звезды смотрю, иногда музыку слушаю. Вот и сегодня пришла – а тут ты... Думаю, девочка какая-то, потом пригляделась... Нет, думаю, мальчик. Ты когда спишь, похож на котенка. Маленького такого, пушистого.
Незнакомка как-то немного криво улыбалась, показывая подпиленные под клыки зубы.
Франц опешил, увидев насколько экстравагантна ночная гостья...
-Ты кто?
-Новогодний подарок, бродяга. Зови меня Стеллс. А теперь сыграй что-нибудь мне, потом я тебе тоже сыграю.
Франц задумчиво взял гитару, попытался настроить. Тронул струны.
Он неплохо играл, а теперь тихая мелодия наполнила ночной парк, заблудилась среди тоненьких дорожек-лент.
-Знаешь, это как в сказке. Снег кружится и падает на наши лица, ресницы длинные, чуть опущенные, тени вытянутые, холодно...
Она прижалась к нему плечом. положила голову на колено. А он все играл. Потом гитара замолчала.
-Твоя очередь.
Он отдернул полу куртки, она вздрогнула.
-Тихо, бродяга, тихо. Сказка она и есть сказка, не спугни ее неосторожным движением.
Такой игры он никогда не слышал. Что-то дернулось в его душе, да так и замерло перед неукротимой магией музыки.
-Научи меня играть, Стеллс.
-Я новогодний подарок, а не инструктор.
Она отложила гитару, тихонько припала к нему, взяла его ладони в свои.
Он вздрогнул и... Проснулся в объятиях Джона.

Ветер, ветер и снова ветер...

Джон ушел, оставив теплый взгляд на его щеке, растворился в темноте промозглой, дождливой ночи.

Дует в лицо, забирает из души что-то такое мягкое, какие-то остатки тепла, клочки или просто крапинки. Мерзнут руки, костяшки пальцев белеют, потом холод исчезает. Он ничего не чувствовал. Вообще ничего.
Волосы трепетали на сквозняке, вставали дыбом, лезли прядями в глаза; он отработанным движением заправлял их за уши, снова и снова сбрасывал снежинки, похожие на пыль, с длинных ресниц, сверкал шоколадными глазами во мрак. Не смеялся. Плотно сжав светлые губы, прикусил до крови верхнюю...
Выругался сквозь зубы, натянул воротник почти на нос.
Снег хлопьями летел в лицо. Франц огляделся: кругом царила ночь. Какие-то незнакомые дворы, улицы, блеклые фонари, единичные машины...
Он сел на мокрую холодную скамейку и, уставившись в одну точку, ждал, пока взойдет выцветшее солнце...

Ритм, табачный дым и горячий воздух...

Франц остался в дверях, закутавшись в золотую гирлянду, он смотрел в потолок.

Жарко, музыка стучит в ушах, ударами ритмичными выбивает мысли. Джон стоял возле барной стойки и курил. Он ненавидел сигаретный дым при Франце, но здесь... Она пускал пыль в глаза...
Однажды проснувшись, Джон понял, что красив, как бог. В это утро он познакомился с Францем.
Легкая улыбка играла на тонких губах. Вальяжно присев на стул, он наблюдал за людьми, танцем, томными движениями, красивыми глазами...
Он скучал, но уходить не хотелось.
Просто поманил пальцем какую-то глянцевую танцовщицу. Она заманчиво опускала черные накладные ресницы и улыбалась, сверкая белоснежным зубами. Джон вдыхал запах ее духов, каких-то неимоверно сладких.
Жарко... Слишком...
Он не увидел встающего над городом солнца...

Франц сидел на подоконнике, обмотав шею золотой мишурой, и сбрасывал пепел вниз, на парапет.
Джон закашлялся и отошел чуть подальше.
-Зачем куришь-то так много?
-Привычка.
-Чего ты хочешь от нового года, Франц?
-Не знаю
-А к чему ты идешь?
-Не вижу.
-Как?
-Волосы поправить надо....
Джон вздохнул и рассмеялся.
-Ты меня напугал, Француаз.
Франц потушил сигарету и, улыбаясь, подошел к Джону. Он смотрел снизу вверх, стоя почти вплотную.
-Прям такой уж я страшный?- он смеялся, сверкая шоколадными глазами...
-Черт, Франц, ты мне нравишься!
Франц громко рассмеялся, уткнувшись в бежевый свитер Джона. Тонкие губы изящно изогнулись. Он обнял друга, который весь пропах сигаретным дымом.
-Эх, пепельница ты моя, почему ты мне кажешься таким маленьким и беззащитным?
-Я таким всем кажусь, и всем это почему-то нравится...
Он подмигнул левым глазом и убежал выключать кипящий чайник.

Там высоко, где-то в облаках, летел самолет, и гул был едва слышен в полупустой квартире... Одиночество становилось чуть ли не осязаемым, когда эхом раздавались шаги в тишине...
Он подволакивал правую ногу, и каждое движение причиняло ему боль. Франц сел у окна, крепко держа в руках дымящуюся чашку.
Ему хотелось выть... Или выброситься, так чтобы с самолета видели распластавшееся на асфальте тело...
Франц отхлебнул чай и поморщился.
-Тогда какого черта меня собрали из кусочков?- спросил он сам себя и задумался...
Эльф-одиночка... Он смеялся, наверное... Франц вспомнил толпу, вечер, дождь, ее прозрачные глаза... Теперь ему было все равно...
Звонок в дверь заставил вздрогнуть. Привычным жестом заправив волосы за уши, Франц неаккуратно поднялся и заковылял к двери.
-Джон?- на самом деле, мальчик был искренне рад. С некоторых пор он боялся оставаться один.
-Черт, Француаза, у тебя есть пара минут?
-Ну да, проходи.
Он закрыл за ним дверь. Друг сбросил плащ и остановился в дверях гостиной.
-Чай будешь?
-Нет, спасибо, конечно. Поговорить надо.
Они сидели на полу возле шепчущего музыкального центра. Джон – положив голову на подлокотник дивана, Франц – выпрямив больную ногу, напротив.
-Франц, я никогда не думал, что друзья настолько важны для меня. Прости, я не понимал этого раньше. Я вообще ничего не понимал. Помнишь, я говорил, что нашел себе компанию, девушку, наконец... Они мне безразличны. Я не хотел их обижать, но ты единственный, кто мне дорог по-настоящему. Ты, мой маленький эльф-одиночка.
Франц вскинул голову, шоколадные глаза сверкнули.
-Откуда ты знаешь Бьёрк?
Джон прищурился. Тонкие губы чуть изогнулись.
-О, да я гляжу моя Француаза знакома с этой взбалмошной особой. Посмотри мне в глаза. Не отворачивайся.
Он чуть коснулся его волос, убрал непослушную прядь за ухо.
-Джон, не строй из себя черт знает кого, ответь и все.
-Я сидел в баре и пил. Целенаправленно напивался. Она села рядом и задумчиво смотрела на мой пустеющий стакан, потом заговорила. Долго-долго слушал ее хрипловатый голос. Ей было все равно кому говорить, лишь бы не держать в себе. Она говорила о тебе, о каком-то лете, больше ничего не помню. Я был пьян. Она смотрела мне в глаза. Мне внезапно стало стыдно перед ней, перед тобой, перед целым миром. Она перегнулась через стол. Зло прошептала мне прямо в лицо: «Ты мразь. Я это чувствую». Она, черт возьми была права. Я поднял уставшие глаза. Ее взгляд холоден как лед. Она наклонилась ко мне. Не отрывая взгляда, придвинулась еще ближе. Я отодвинул стакан на край стола. Пытаясь сфокусировать взгляд. Прошептал губами:» а ты красивая». Она едва касалась моих губ сухими светлыми губами. Улыбнулась, встала и ушла.
-Это было в пятницу?
-Да. Ты что...
-Я тогда столкнулся с ней на улице.
-А я вспоминал ее глаза весь день. Франц, она никто, понимаешь. Но только у нее хватило смелости меня мразью назвать.
Франц задумчиво разглядывал друга.
-Ты какой-то удивительно красивый, Джон. Тебе не грех быть мразью.
Джон дернулся, потом нагнулся к Францу. Прошептал.
-Не грех, да только мне от этого не легче.

В колонках играет - Kosheen - Catch

А мне, черт возьми, пусто...

Она смотрела на прохожих, но видела лишь уставшие лица... Она смеялась... Смеялась им в лицо... Ее смешила их беспомощность и доверчивость... Они ползли серыми толпами, а она шла навстречу, в ее глазах горели искры...
- Что здесь смешного?
- Я просто ненавижу осень, поэтому решила ее приукрасить.
- Уже зима, вообще-то.
- Черта с два. Такая дрянь бывает только осенью.
Ее короткие, стоящие дыбом волосы покрылись каплями дождя, светлые, прозрачные глаза отражали уличные фонари...
Там мимо ковылял мальчик. Он был похож на маленькую куклу, потому что его каштановые волосы были заправлены за уши...
- Франц?
Он неспешно повернул голову. На его лице тлела улыбка...
-Привет. Ты не глюк, нет?
-Хм... Возможно. Что с тобой случилось? Ты хромаешь?
-Переспал с судьбой... под колесами...
Он стоял на бордюре, поэтому был с ней одинакового роста, смотрел ей в глаза и... тоже смеялся...
-Ты идиот, Франц.
-Романтик.
Он закурил, и огонек горел в вечернем свете оранжевой точкой.
-Я, черт возьми, ведь влюбился. В тебя.
Она вздрогнула. Тяжело посмотрела на него, в ее взгляде вспыхнула и прогорела искра.
-Ты, Франц, извини, но ты мне как сын, что ли... Мне тебя жалко, понимаешь. Оттого что ты такой маленький, такой беззащитный, влюбленный в жизнь... Я не хотела причинить тебе боль, как когда-то причинили мне.
Он равнодушно курил, не отрывая какого-то слишком взрослого взгляда от ее лица.
-А, знаешь, там, где смерть дышала мне в затылок, я думал, что, может быть, еще увижу тебя. Потому что ты такая холодная, одинокая, наполовину безумная и самовлюбленная...
Я не знал даже твоего имени. Мне было не важно, что обо мне думаешь.
-А теперь?
-Теперь я устал и ухожу.
-Бьёрк, меня зовут Бьёрк.
Так прошептала она и растворилась в толпе.
Он же крикнул ей вслед осипшим голосом:
-Если ты будешь ждать, я обещаю вернуться.

Почему-то ушло куда-то что-то такое, нужное, непонятное, но жизненно-важное...

Зачем смотрел мне в глаза? Нельзя...

Там страшно, мрачно, и ты зачем-то просил не грустить, а сам злился за любовь свою чужую непонятную.

 

Только собака может умереть от горя.

Потому что только собака может всю жизнь оставаться верной.

А люди – нет.

Люди

Не

Умеют

Любить

И

Быть

Верными.(с.)

Он смотрел из окна на серые дождевые облака и маленькими глотками отхлебывал чай, слышал самолет, летевший в вышине... Он был один, и от этого ему было страшно...

В колонках играет - Patrick Wolf - Tristan

Там небо серое, похожее на пыль.
Полубезумный взгляд и едкая ухмылка на лице. Франц держал сигарету двумя пальцами, и пепел сыпался на асфальт, тонул в грязной луже. Джон стоял рядом, изредка поглядывая на собеседника.
- Странный ты какой-то, Франц. Гоняешься за какими-то призраками. После того, как тебя сбили, ты совсем помешался и курить больше стал.
Франц скосился на друга, сверкнул шоколадными глазами и выдохнул дым ему в лицо. Джон закашлялся и нахмурился. Он был старше на пару лет, на голову выше Франца, волосы у него были какие-то бронзовые. Он был странно красив, потому что тонкие губы сочетались с острым длинноватым носом и миндалевидными глазами болотно-зеленого цвета.
- Больше так не делай. Знаешь, я плохо переношу табачный дым.
Франц усмехнулся.
- Я ненадолго тут, потому что я пришел обсудить вот эти тексты, потом я спешу на встречу с менеджером. Обсудим график выступлений.
- Давай, я посмотрю.
Он взял в руки пачку исписанных мелким почерком листов. Стихи, слова, песни...
- Не помнится, чтобы ты раньше проявлял такой интерес к нашей группе.
- Ну так теперь у нас есть шанс пробиться на сцену.
- Скорее потому что моя мать дала мне этот шанс.
- Черт! Франц, ты ж мой друг, в конце концов!
- Я раньше тоже так думал. Потом я перестал думать.
- Ты очень изменился.
- Действительно, теперь я хромой и кривой трудный подросток, а не маленькая Француаза. Наклонись: мне тебя не видно.
- Почему?
- У меня кепка набекрень.
- Черт! Да вовсе ты не кривой. Хороший ты, Франц.
Он нагнулся, взял его за подбородок, улыбнулся и... ушел быстрым шагом прочь.
А Франц тряхнул волосами и захромал к себе пить черный чай. Терпкий и горький.

Мы пишем так много, что у нас не остается время думать. (с.)

 

Барная стойка светилась синеватым светом, уставший бармен развалился на стуле и лениво слушал приглушенную музыку из динамиков.

Скорее было уже утро, и народ потихоньку расходился, оставляя за собой запах дыма и каких-то духов. Бармен то закрывал красные от сигаретного дыма глаза, то вновь распахивал, пытаясь проснуться.

- Плесни-ка мне апельсинового сока,- у нее был определенно не предрассветный голос. Короткая стрижка и серьга в брови. Наглый взгляд и светлые ресницы.

Бармен приоткрыл один глаз и иронично уставился на посетительницу.

- Может покрепче чего?

- Есть кофе?- она смеялась.

- Есть, но мне лень варить,- он нахально подмигнул. В конце концов, ему было скучно.

Она метнула злобный взгляд на бармена и, развернувшись, ушла.

Зубы стучали в такт шагам, шуршали шины редких машин по асфальту, горели огни.

 

На рекламном щите красовался в полный рост темноволосый мальчишка с гитарой, позади него стояли какие-то другие люди, которых она не знала.  «Sky script» кричала красно-лиловая надпись поперек фотографии.

Улыбка показалась на сухих губах.

- Ну вот я тебе и помогла, Француаза.

Так прошептала она ночному Лондону, в ее прозрачных глазах искрилась капелька звездного света.

 

- Если бы ты чаще напрягал мозг, то давно нашел бы выход из сложившейся ситуации.

- Извините, но пока мозги мне нужны больше, чем взрывчатое вещество в черепной коробке.

 

<b>Лучшая песня о любви</b><br/><br/> 2:56 мин, 4.26 Мб.

И сколько было этих дней, ночей, бессонных или бессознательных? Проведенных здесь, в тесной каморке под названием жизнь? Что-то осталось позади, а впереди маячила бледная тень наступившей зимы...

Он не чувствовал ничего, кроме дикой боли, не видел ничего, кроме темных пятен, пляшущих перед глазами в ритме сальсы. Или маренги...
Капельницы, провода, яркие лампы, мутные стены и непрозрачные стекла... Ему смотрели в лицо два безразличных глаза, какого-то странного цвета хаки.
Он едва повернул голову, но перекосился и передумал. Ему больно было смотреть на свет.
И говорить ему тоже было больно.
- Хорошо, хоть в себя пришел,- доктор говорил ровным приятным, но немного сухим голосом.
- А как же переломы? Срастутся?
- По крайней мере, из комы выкарабкался, а вот ходить... Не знаю... Там все ноги раздроблены. И сотрясение тяжелое, хорошо, чтобы кровоизлияния не произошло.
Мать заплакала, ее красные от бессонных ночей глаза прикрылись.
Франц слышал все до последнего слова. Его рот был полуоткрыт, и закрыть его не было сил. Если теперь он не сможет ходить... Тогда зачем? Зачем жить такому молодому калеке? Слеза скатилась по щеке вниз, оставив влажную дорожку.
- Эх ты, неужели так нужно гулять по проезжей части?
Доктор с укором смотрел на мальчика.
Франц не отводил взгляда мокрых глаз. И молчал. Он вообще не хотел говорить.
- Знаешь, юноша, а сегодня зима началась.
У Франца опять навернулись слезы на глаза, но плакать было слишком больно.
Он прошептал в ответ тихонько, едва шевеля губами:
- Мам, я хочу жить. Доктор, помогите мне жить дальше.
Там за окном шел дождь и радуга раскроила хмурое небо...

Там было темно, немного рассеивали свет фонари, он быстрыми шагами летел прочь, ничего не видя вокруг, он искал ее, помня еще холодные пальцы на губах, нежные объятия...
- Ты заболел?
- Нет, я влюбился.
- В кого?
- Не знаю.
Он шагал, опустив голову, надвинув кепку на глаза, и его каштановые волосы едва касались плеч. Вокруг тянулись вереницы машин, и люди куда-то спешили мимо светофоров, стуча каблуками и подошвами по неровному асфальту бесконечных улиц.
Он видел ее тень, что ускользала от него, исчезая в переулках, она бежала по разделительной полосе, на красный свет...

Он хотел догнать уходящее время... Схватить за подол пальто... Он несся за этим огоньком в конце проспекта... Не зная, что его ждет впереди... Только вернуть мгновение, давно ставшее прошлым...

- Я прошу, только вернись...
Машина, вынырнула из-за поворота, не дав времени одуматься или отойти...
Губы раскрылись в невольном крике... Его фигурка отлетела в сторону... На капот... Удар... Хруст костей... Слишком быстро... Осколки... Вопли... Еще удар... Поцелуй асфальта... И привкус крови, и животный страх, и боль... Резкая, какая-то отчаянная попытка выжить... И пустота...
- Я не хочу умирать так рано...
Было последним словом, прежде чем Франц потерял сознание...

- Эй, а ты не знаешь, почему так холодно вдруг стало?
Франц смотрел красными глазами, щурясь на тусклый свет, просачивающийся сквозь колючие облака; она стояла в миллиметре от него и равнодушно смотрела мимо.
- А ты не знаешь, почему солнце уснуло в самый разгар дня?
Она без улыбки посмотрела ему в глаза. Он дышал неровно, и казалось, вот-вот он растает в воздухе...
- Ну почему я не нужен никому и тем более этому злому страшному небу?
Он не отводил тяжелого, чуть шоколадного взгляда, зашелся в кашле; она по-прежнему не двигалась и тот ангел, на которого она устремила взор, вздрогнул от ненависти в ее взгляде.
- И зачем нужен этот злой мир? Когда он уже кончится?
Он прислонился к стене, какой-то обшарпанной и грязной; она вздохнула устало и тихонько коснулась ладонью его щеки, провела пальцами по лицу, дотронулась до губ...
Не отрывая глаз, легонько поцеловала его в лоб, едва влажными губами прикасаясь к коже, нежно заправила его каштановую прядь за ухо, улыбнулась и обняла, словно куклу.
- Ты же знаешь, что я... Ну... Я не хочу жить дальше. Зачем даешь мне шанс?
Он касался носом ее губ, прижимаясь к ней всем телом, он дрожал...
Она наклонилась еще ниже и поцеловала его в губы, завлекая, унося в свой мир... Он закрыл причинявшие боль глаза и подарил свой поцелуй какой-то странной незнакомке, отдал и ушел сам куда-то далеко, в небеса...
Бессильное тело обмякло в ее объятиях...

- Я не хотела, Франц, прости.

Его колотил озноб, когда он приоткрыл глаза и попытался приподняться.
Рядом была лишь ночь и какая-то пустая комната, он пытался позвать, но голос пропал.
Он встал и поплелся домой, несмотря на плывущий перед глазами мир.

- Франц, ты где был? Что с тобой?
Мать была в ужасе, белые пятна покрывали ее лицо.
Он прохрипел что-то в ответ...
- Извини.
- Да ты в бреду.
- Нет, ма, я просто понял, что нужен тебе. Поэтому и вернулся.

Дни сменялись днями с устрашающей быстротой, забывались лица, но на память о былых временах оставались голоса. Там за окном галопом скакала ночь, копытами стучала подступающая зима и проносились поля, деревья, какие-то люди... Так шло время, оставляя неприятный оттенок на губах и заменяя жизнь искусственными переживаниями о жизни, судьбе и прочей так необходимой людям ерунде.

Странная незнакомка рассказала историю про эльфа-невидимку и исчезла в плохо освещенных переулках спящего города, огоньки едва качались на черных деревьях, и только ветер по-прежнему скучал где-то в высоковольтных проводах...

Франц заправил волосы за уши, что были чуть красными от холода, и подышал на окоченевшие ладони. Он одиноко стоял на перекрестке прямо около светофора, который давно уже показывал зеленый, но... Франц не знал, куда идти...

Ночь дышала в ухо, заставляя вздрагивать, ее холодное дыхание пугало неизбежностью и пустотой; луны не было, лишь серые облака, плюющиеся дождем на запоздалых путников. Фонарный свет, зеленоватый и мертвенный, разливался вокруг, тут царила тишина. Абсолютная и непроницаемая тишина. Крикнешь – и не услышишь собственного голоса.

Поэтому и стоял Франц на распутье, ожидая очередного тусклого утра, когда туман опуститься но улицы и ошибаться снова станет в порядке вещей, а сейчас... Сейчас не время...
Ночь нельзя тревожить своими мелочными проблемами.

-Протяни мне руку, без тебя я не выкарабкаюсь.

Он шел пустынными дворами, холодный ветер свистел в проводах, и снег падал с небес белыми хлопьями... Прохожие попрятались по домам, уступив место вечеру. Тому самому вечеру, какие бывают только поздней осенью и оставляют в памяти игру света на снежинках или свет фонариков в кронах деревьев...
Гирлянды переливались, слегка колыхаясь на ветру, и отбрасывали тени на промерзшие лужи... Огоньки плясали в его медовых глазах, в слегка опущенных ресницах запутались снежинки...
Он дышал на заледеневшие пальцы, быстрыми шагами переходя улицу, гулкий стук шагов дышал ему в спину... Он был один...
Он вообще всегда был один...
Тенью... Похожий на полуночного эльфа, который случайно заблудился среди бесконечно холодного лабиринта улиц и перекрестков...
И снова один...
Он не смотрел под ноги, он вообще редко смотрел себе под ноги, скорее вдаль, туда, где небо соприкасается с землей, и длинные пряди падали ему на лоб...
На его лице играла улыбка, какая-то даже зловещая, она, кажется, отражала фонарный свет или наоборот притягивала оранжевые электрические лучи...

Тенью... Темный силуэт в конце переулка... Маревом... Окутанный ночью...

- Кто здесь?- Франц вздрогнул от звука собственного голоса.
- А, знаешь, я бы испугалась, если бы мне кто-то встретился на пути.
- Ну так я же и встретился.
- Не угадал. Это я тебя встретила.

P.S.Солнце, вряд ли ты читаешь это все, но знай, что у тебя все будет хорошо.

Одиноко сидел он на крыше, ожидая рассвета, дрожа от пронизывающего холода.
Мелкий дождь плакал у него на плече, оставляя разводы слез на щеках, ресницах, пылью обволакивая маленькую фигурку, свесившую ноги с крыши высотки.
Франц мерз в одиночку, сидя на самой крыше и медленно перебирая струны. Мокрые волосы он как всегда заправил за уши и теперь лишь изредка подымал взгляд на мрачное предутреннее небо.
Тяжелый и даже какой-то уставший от жизни взгляд медовых глаз, что навевал тоску...
Просто так вышло... Просто так осень... Просто так устал... Просто так ушел в себя... Просто так плакал в подушку по ночам... Просто так писал глупые стихи без рифмы... Просто так смотрел на падающие вниз алые листья, превращающиеся в грязь... Просто так выл от головной боли, глотая таблетки... Просто так...
Он не чувствовал пальцев, окостеневшими руками держа гитару, лишь смотрел на выцветшие и промокшие сны о новой осени, что танцевала джаз под скрипку Вивальди, скидывая одеяния под гусеницы танка, давящего жизнь многотонным железом...
- Ты что, Франц! Жить надоело?
- Нет.
- Не самое лучшее место и время для посиделок, нэ?
- Я не боюсь высоты. Я боюсь упасть и больше не подняться.
Там далеко, где облака похожи на кружева, где нет ледяных луж, где лучи скользят по волосам, согревая душу... Там, где пустота... Там, где лишь угли...
Он заразительно, но, кажется, слишком громко смеялся вместе с ветром. Приступами надоедливого кашля, давясь словами, объяснял небу, какая интересная вещь эта жизнь.
Бабочка, что прилипла к стеклу, оставляя разводы, пыльцы должна была умереть... Он дал ей шанс, но... Она упала под ноги людям... Стала жертвой этих бесконечных поворотов...
Срывая голос, хотел докричаться до ночи, что наступала всегда не вовремя, не оставляя времени на сон...
Сгибаясь под тяжестью обстоятельств, путая буквы и слова...

Одно и то же... То же и одно...
Все одно...

- Да если бы я надумал прыгать, то здесь мне пейзаж не нравится.

Он ждал рассвет, да только солнце в этот день не взошло.
P.S.Накормите меня анальгином...

Comalies

Он стоял в компании друзей или, по крайней мере, знакомых возле здания колледжа, такой веселый и беззаботный, с легким презрением во взгляде, когда Франц с разбитыми губами и ярко-синим фингалом вышел на улицу...
- Эй, Француаза, уже не признаешь?- на его губах играла улыбка.
- Джон, ты же знаешь, что меня бесит это имя.
- Ну тогда просто привет. Кто это тебя так?
- Будь здоров, Джонни. Есть люди хорошие на этом свете. Ты что-то хотел?
- Вообще-то, тебя повидать. Мы же друзья как-никак.
- Уже не знаю.
- Пошли гулять? Помнишь, Лиз? Так вот оказывается, у нее есть сестра близнец, с которой они иногда менялись местами. Черт, Франц! Они похожи до безумия!
Франц сдвинул брови.
- По-моему, они только безумием и могут быть похожи. Извини, братец, но у меня дел по горло.

Домой он шел пешком, разглядывая осеннее небо, что зеленело над его каштановой головой, зеленело бесконечным осенним дождем...
- Француаза, подожди!
- А, это ты Кет.
- Мне сегодня в твою сторону, пошли вместе, что ли...
- Да не вопрос,- он достал сигарету, прикурил.- Кстати, давно хотел спросить, как зовут твоего парня.
- Том, а что?
- Так вот, скажи Тому, что ему крупно повезло.
Она пропустила фразу мимо ушей, слегка нахмурившись.
- Слушай Франц, ты же бросил курить? Пора завязывать...
- Хм... Ты действительно права,- подытожил Франц и...
Завязал шнурок на левом кроссовке...

Он приоткрыл один глаз, позволяя тихому и темному утру заглянуть ему в душу, и лишь затем второй, правый глаз, чтобы окончательно вернуться из мира снов на грешную землю.
Он был один в опустевшей квартире. С тех пор как старшая сестра уехала учиться в Швейцарию, а мать с отцом разругались, дома царила удивительная тишина и опустение...
Вот и сейчас...
Медленно, стараясь как можно тише, чтобы не нарушить атмосферу этого гнетущего пространства, Франц добрался до ванной, собрался и, посмотрев в зеркало, ушел, аккуратно прикрыв за собой дверь...

Он сидел, какой-то хмурый и взлохмаченный, ни с кем не разговаривая и не встречаясь взглядом. Время тянулось, липкой смолой стекая вниз, оставляя разводы на холщовом полотне ожидания.
- Эй, ты что такой грустный, а?- Она дружелюбно смотрела ему в глаза.
С Кейт он учился еще со школы, пожалуй, это был единственный человек, который по-настоящему относился к Францу с уважением.
- Я злой и раздражительный.
- Что случилось то?
- Кет, не спрашивай. Я все равно не скажу.
- Как знаешь.
Он нервным движением заправил прядь за ухо...
- Неужели Француазу кинул бойфренд?
Их наглые лица смеялись.
- Отстань, идиот!- Франц поднялся с места и хмуро глянул на подошедших.
- Ах да, мы же нежные. Кейт, как ты эту девчонку капризную выносишь?
- Иди, знаешь куда?
- Рассмешил!
Франц бил наотмашь, только их было больше и они были сильнее.
Вытирая кровь с разбитых губ, он горько усмехнулся...
Кейт лишь еще раз заглянула ему в глаза и ушла.
- Ты когда злишься, похож на ежа.
- Почему?
- Такой маленький и колючий.

Едкий и до боли знакомый запах розового масла и горелых проводов вверг Франца в воспоминания о старом и каком-то родном доме, который, несмотря на огромное число комнат, казался маленьким уголком, его собственной крепостью.
Кинув вещи в коридоре, он медленно гулял среди столь знакомых помещений, рассматривая каждый сантиметр, смахивая пыль с полок, рисуя узоры на зеркалах...
А ведь тут совсем ничего не изменилось... Вечный, неизменный дом графской внучки с его портьерами и тяжелой мебели...
Скрип замка вернул юношу на грешную землю....
- Сюрприз!
Он вынырнул из темноты, как ураган, развеяв этот застоялый воздух консерватизма...
- Франц? Ты что здесь делаешь?
Миссис Магдалена Беннигстен была искренне удивлена непредвиденному появлению сына...
- Эээ... Не ожидал, что родная мать встретит меня словами: «Какого черта ты тут делаешь?».
- Нет, что ты. Я очень рада тебя видеть снова, но, знаешь ли... У меня сейчас очень много проблем и...
- И тебе не нужна еще одна в виде непутевого сына, да?
Черт! Ему было дико обидно за ненужность и какое-то наплевательское отношение к себе...
- Если ты вернулся специально для скандалов, то уходи сразу, ок? Мне и с твоим отцом их хватает. А теперь пошли пить чай, поговорим заодно.
- К черту! Неужели нельзя забить на этот бракоразводный процесс и раздел имущества, прекратить срываться на всех и сразу? Вы делите недвижимость и деньги, а на меня вам просто наплевать. Вот и все. Что еще ты можешь мне сказать?
Вся атмосфера дома и укрытия от ветров растаяла этими словами... Когда воздух трещит от электрических разрядов...
Мать лишь устало взглянула ему в ставшие какими-то даже оранжевыми глаза...
- Ты волосы отрастил? Совсем как девочка. Ну, пошли уже в гостиную, что ли.
И он, потупившись, поплелся следом за ней...

- Слушай, у меня проблемы возникли. Ты не обижайся, но, эээ, ты не мог бы съехать с квартиры?- по голосу было заметно, что Джону было неудобно говорить об этом, но что-то явно произошло, иначе он сказал бы все прямо.
Они вдвоем жили уже около года в этой квартире, которая принадлежала родителям Джона, но пустовала. Друзья решили вести самостоятельную и разгульную жизнь. Старшеклассников многое объединяло, они дружили уже давно, но в последнее время Франц все чаще замечал, что друг уже не так ему доверят и вообще они стали редко видеться, несмотря на соседство.
- Да, конечно. Что за вопросы?
Как-то обидно было ему... Говоря эти слова, Франц признавал необходимость в друге, который исчезал на глазах.
- Ей, Джон, пошли в пятницу в боулинг? Надо развеяться, а то мы как-то давно не развлекались. Да и группа разваливается, надо репетировать хотя бы раз в неделю.
- Знаешь, я совсем не могу. В пятницу я обещал матери помочь с сестрой, а группа... Да у нас совсем не клеится... Может, стоит завязать, все равно это бессмысленно.
- Как хочешь.
Повесив трубку, он молча собирал вещи. Как-то противно было у него на душе... Оттого что друг забил на маленького Франца, с которым прожигали они безумные вечера, оттягиваясь в различных компаниях, строили рок-группу, красили друг другу ногти, кадрили девчонок... Огромное количество моментов, которые он перебирал в памяти, лишь еще больше разжигали досаду в его медовых глазах...
Кое-как запихав барахло в чемодан, закинув гитару за спину, он хлопнул на прощанье дверью, грустно усмехнувшись надписи: «Джонни и Француаза».
Было дело, он бесился на это прозвище, хотя... Пожалуй, это чудное искажение его имени было единственным, что не менялось на протяжении нескольких лет...
Сгибаясь под тяжестью сумки, он никогда не был особо сильным, он тащился по мокрым тротуарам до входа в метро...
- Эй, детка, дай, помогу!- кричал какой-то парень с тупым выражением лица и неприятным голосом.
Франц вспыхнул, одной рукой заправил волосы за уши...
- Идиот, какая нафиг детка! А помочь - помоги.
От такой наглости у парня отвисла челюсть, и он поспешно ретировался...

Дома он не был давно, хотя старался видеться с родителями...
Открыв дверь, Франц свалил все в кучу у входа...
- Эй, есть кто дома?
Тишина была ответом, на этот дружелюбный вопрос, что не звучал в этой квартире уже на протяжении нескольких недель...

Почему-то ставшие красными глаза упорно не меняли свой приторно кровавый оттенок, горя потухшим огнем жизненных сил... Что-то медленно утекало сквозь пальцы, но слишком быстро, чтобы можно было понять что именно... Устало хлопать ресницами на до боли знакомое отражение в маленьком карманном зеркальце... Нервно теребить мочку уха, кусая губы в поисках вдохновения, улыбаться в пустоту... И слишком поздно, чтобы вспомнить...
Где-то в глубине души он еще искал интерес к этой надоевшей жизни, потому что был еще молод, потому что еще продолжал любить жизнь...
Рассматривая длинные, крашенные в черный ногти, он мечтал о чем-то большем, нежели пустая комната с видом на мокрую улицу, уходящую вдаль...
Он тихо перебирал гитарные струны, напевая что-то невразумительное, безбожно фальшивя, но легкая грусть заполняла небольшое помещения...
Тишину взорвал громкий звонок, заставив вздрогнуть и вскинуть голову...
Легкими шагами подошел к трубке, заправив волосы за уши, взял телефон...
- Алло,- у него был довольно приятный, какой-то детский голос.
- Ты дома? Вы же собирались гулять идти с Дженни?
- Ах да... Я забыл совсем.
Зачем-то врал, хотя на самом деле убежал от этой самой Дженни, так как не мог спокойно смотреть на разводы туши под ее глазами...
Ему было дико смешно, и он еле сдерживался, изредка чихая и кашляя от подступающего смеха...
-Почему ты чихаешь в ритмичной последовательности?
Спросила она, сотворив серьезное лицо, до одури напоминающее физиономию Фрекен Бок...
- Я? А я не чихала...
Тогда он просто-напросто убежал, давясь от хохота...
И вот теперь он и был дома, настраивая гитару под осеннее настроение...