Когда Москва весеннюю порой
Черемухой, как облаком одета,
Не верится, что алая комета
Безбрежный прочертила небосвод.
И грянул гром, в тридцать девятом буря
Кровавым отсветом окрасила лазурь.
Так началась Вторая Мировая,
Что к сорок первому стояла у границ.
И люди плакали, но не упали ниц
Перед лицом нацистских идеалов.
И вот сейчас, когда прошло так мало,
Нам страшно думать, страшно угадать,
Что пережили вы, как вы, не дрогнув,
Враждебную остановили рать.

Опасный путь по Финскому заливу
В голодный и пустынный Ленинград,
Кровавый снег, защита Сталинграда
Горящие пшеничные поля
И люди разные: чужие, и друзья,
Все те, кто в роковые годы
Сражался за народную свободу,
За Родину пролили свою кровь,
Спасибо вам, за то, что ваша вера
Что ваша бесконечная любовь
Вам помогла, отбросив боль и беды
Бороться до конца и до победы,
Стоять могучей, крепкою стеной.


Ваш подвиг навсегда запечатлен
Не только на истории страницах,
Он в душах наших и на наших лицах,
Он вечен, непреложен и нетлен.

И вот сейчас, когда цветут красиво
Тюльпаны и вишневые сады
Нам хочется сказать спасибо
За жертву вашу для родной страны.

 

Над арабским кварталом Гранады

  Разливался багряный закат,

  Лабиринт из белого камня

  Красил в цвета гранатовые.

 

 И с высокого минарета мулла

  Возносил молитвы Аллаху,

  Я держал твою руку и плакал,

  И на ухо тебе шептал,

  Что вернусь однажды вечером,

  Когда ты покатые плечи

  Укутаешь шалью цветной,

  Я вернусь и скажу – я твой,

  Что мой дом на горе, в землянке,

  Среди цыган и цыганок,

  А Мадрид с его шумными площадьми,

  Дворцами, каретами, лошадьми

  Кажется золотою клеткой.

  И ты распутная девка,

  Чернобровая, черноглазая,

  Кажешься мне прекрасней

  Изнеженных герцогинь.

 

 Но ты улыбалась, хитро, сощурив слегка глаза,

  И волосы чернокудрые, сокрыв половину лица,

  На ветру играли и путались.

  Я целовал твои губы без устали,

  Будто знал, что в последний раз.

  ***

  В Мадриде дерзкая маха шепнула на ухо мне,

  Что зря по тебе я плакал, что зря я в потоке дней

  Нарочно тревожил память.

  Забыть тебя и оставить, оставить тебя и забыть.

 

  И я не вернулся в Гранаду

Под сень тенистых садов,

Где Альгамбры исполинский остов

Над арабским нависает кварталом.

Где ты на вершине горы мне танцевала фламенко,

И я любил тебя крепко до настоящей поры.

 

Сейчас я живу в Мадриде, фасадом на Пласа дель Соль,

И в сердце моем усталом – печаль и немного боль.

Прошлое не всесильно,
Не нужно стонать и плакать, и волосы на себе рвать,
Время не повернуть вспять,
Прошлое не всесильно,
И жизнь не perpetuum mobile,
Чтобы давать ему шанс
Править ваш дилижанс
По токам воздушным и областям турбулентности.
Прошлое – оправдание лености,
Прошлое – страх перед действием.
Прошлое не всесильно,
Но зачем на пути к мечте мы увязаем в депрессии
И на подъеме вверх падаем добровольно в пропасть?

Ты оборачиваешься, потому что просто уйти
Тебе не хватит никогда смелости.
И ты ссылаешься на незрелость,
На всякие прочие вещи.

Проще не портить вечер,
Оставить все так как есть,
И даже если изнутри тебя ест,
Других это не касается.

 

 

Помнишь Марокко, полуденную жару,

 Вялятся красные апельсины,

 И мавр огромный срывает один,

 Срезает с него кожуру,

 И, взгляд устремив на Медину,

 Молчит задумчиво и многозначительно.

 

 Он смотрит на нас и как будто бы сквозь,

 Словно он видит земную ось,

 Прошедшую через наши спины.

Как будто он знает наш путь

С далекого Гвадалквивира,

Через все невзгоды войны,

Через боль, через кровь, через пекло.

 

И вот он срубает ножом

Тяжелую от плодов ветку.

 И, разделив ароматный фрукт,

Протягивает нам половину.

 

 Я чувствую, он говорит:

 Чужеземец, оставь свой страх,

 Среди земли, поросшей оливами,

 Я друг тебе, но не враг.

И если Колумб когда-то
открыл случайно Америку,
а Петр Великий в Европу
нам прорубил окно,
то ты научился бы лучше
мусор бросать в контейнер,
а не говорить,что ты геймер,
и панк, и Бог знает кто.

Колыбелью безумия океан
Расстилается под ноги,
Хороня за прозрачным пологом
эссенцию тишины.

И даже шелест волны
Стихает и распадается.
События не случаются,
Время не движется с места.

Исидра, моя невеста,
Исидра моя сестра,
Не ноет ли грудь твоя
Не гнет ли твоей спины
Под бременем океана
Под бременем тишины?

 

Полет

Я отвлекаюсь, мысли разбросанность
Мешает все время сосредоточиться.
И белые пропеллера лопасти
Каждый миг набирают скорость.

Я слышу через наушники,
за бортом турбины гудят
громче толпы ребят
Из младшей группы детсада.

И там, внизу, провода,
похожи на гроздь винограда
Из-за сизых московских птиц.

Ты говоришь - улыбнись,
Представь себе на минуточку,
Что здесь, наверху сейчас
не нужно всех слов заученных,
Ни глупостей и обмана,
Лишь шум от аэроплана
Ласкает усталый слух.

Смотрю на тебя, и странно.
ты будто бы сам не свой,
Может быть, свитер поношенный,
Делает тебя моложе,
А может быть, взгляд усталый.

Мы с каждой секундой выше
Над морем загаженных крыш
С уродливыми антеннами.
И вот уже вид открылся
на многие километры -
Туманные океаны и белые облака.
Я чувствую, как твоя рука,
Холодная и чужая, ложится мне на плечо.
И ты говоришь – Алоиз,
Как думаешь, быстро вниз
Лететь с такой высоты?

Мой ужас –странное чувство: и холодно, и горячо,
И шея как деревянная склоняется было в кивке,
Но ты задаешь пике,
И, снизившись,
                       резко выравниваешь машину. 

 

Бесконечности скомканы,

точки все заданы,

карты развернуты,

гудят навигаторы.

 

Только вместо заданной цели,

нас, нерадивых бездельников,

меридианы и параллели

ведут постоянно

                            обратно в постель.

Зачем молчите Вы, не плачете,
Дрожащих рук от глаз не прячете,
И голос Ваш так чист и холоден,
Что эхом отдается в комнате?

Зачем спокойны Вы так девственно,
Зачем так приторно естественны,
Зачем, скажите, Вы так молоды
Среди стареющего города?

Зачем глаза Ваши как ночь,
И Вы, о дьявольские дочери,
Так горды, так прямы и стройны,
И так пугающе спокойны!

И для чего, скажите, милая,
Вы смотрите так свысока и косо,
Когда нагая и простоволосая
Приходите ко мне в альков?

За окном моим ветки развесила
Чахлая городская рябина.
Вся покрытая плесенью,
С пожелтевшей листвою.
Будто вовсе не дерево –
Олицетворенье депрессии
У меня под окном нагоняет тоску.

Пахнет кострами, зачем-то траву
Жгут без конца прошлогоднюю.
Жгут перелески, сжигают листву.

Книги как при фашизме жгут,
И может быть, пишут новые,
Заново сочиняют историю,
Смотрят в глаза и лгут.
Мрачно чадят крематории,
Съедая память людскую,
Лишая нас человечности.
Кому нужна эта вечность?
Парады на Красной площади,
Если при слове Родина
Слезы едят глаза?

Я раскрываю окна,
Мне хочется свежего воздуха,
Хочется снова лета.
Но пахнет машинным маслом,
Темно, не хватает света.
Напротив огромной массой
Высится новый дом.

И во дворе подростки,
Наглые, вечно пьяные
Курят сидят папироски,
Бросая окурки в песочницу.

И страшно, что я не утрирую,
Пугают не черные дыры,
А то, что среди деградантов
Мы будем грустными комедиантами,
Без зрителей и афиш.

Апрель наступил, принес за плечами
Изморось, лужи и прочие радости.
Так весело, впору окно кирпичами
Наглухо, насмерть замуровать.
Остаться в компании сладостей.
Мишек «харибо» целую рать
Выстроить на подоконнике,
Будто не мишки, а слоники
Из глупой индийской коллекции.
Хочется плюнуть на лекции,
Выключить телефон,
И музыку просто как фон
Поставить и слушать спокойно.
Но я, как будто в погоне
За чем-то еще неизведанным,
Ищу себе приключений,
Пытаюсь влипнуть в истории,
Словно не только море-
Весна мне сейчас по колено.

 Темная комната, перегонный куб,
Голос твой тих и совсем не груб,
Капли одна за одной
Перемешиваются с водой.
Вянут и морщатся лилии,
Преют в шбанах подснежники:
Ты дистиллят одиночества
Настаиваешь на нежности.

Сидишь в тишине, рифмуешь строчки,
И карандаш, столетья не точенный,
Обкусан и сгрызен наполовину.
Мечется по бумаге туда-сюда,
Как ты сам из комнаты в комнату,
И дней безумная череда
Сливается в чудную картину.
Твои бестолковые мысли, какие-то имена,
И даже смешные влюбленности,
Пакуешь как чемодан.

Взрослеть, становиться старше,
Разве тебе не страшно
Идти вперед по касательной?

Я слышу, как снег опадает с крыш,
Как тают замерзшие улицы,
И только в душе моей гладь и тишь,
Я знаю, я скучен.
И до предела собой сам измученный
Иду по колено в снегу.
И почему? Ты не знаешь? Я знаю:
Трудно понять, я и сам не могу.

Только одно здесь однозначно
Местоимения «я» априори
В этом стихе будет больше, чем жвачки.
Под сиденьями в аудитории.

Так странно, мне двадцать,
Как будто бы целую вечность,
Как будто привык целоваться
Со всеми людьми при встрече.
Как будто привык, так страшно,
Как будто тебе шестнадцать,
И ты совсем ненакрашенный
Смотришь на взрослых женщин,
Хочешь казаться старше.
А кажешься глупым и маленьким,
Унылым таким, одиноким.
Что в двадцать, что в пятьдесят.
И знаешь, тебя простят,
Мне хочется в это верить.

Ведь мне по-прежнему двадцать,
Сегодня и через год.

Все мы жертвы цивилизации
Плачем над дешевыми акциями,
Над курсом валют и денег,
И ждем пока наши дети,
Вырастут как сорняк.
Социальная депривация,
Социальные сети,
Система социальной помощи,
Вся социальная дурь
Строится штабелями,
До тех пор пока мы с вами
Спим как Красавица Спящая
В урбанизированной чаще.

Я которые сутки смотрю на пустые улицы,
Устал уже хмуриться,
Солнца не видно – прелести мегаполиса,
Кажется, что до северного полюса
Рукой подать, а на самом деле
Просто зима пришла,
Задули метели,
Ударили холода,
Лужи покрылись инеем,
В этой мрачной комнате мысли стынут,
Как стынет грязь на обочинах,
И хорошее настроение
Дает червоточину.

Ты знаешь, что глупости – лекарство от скуки?
И если на них нет сил, то я умываю руки.

Я знаю что выход – это все тот же вход,
Если по кругу из года в год
Двигаться в одном направлении.
Пока вся жизнь в тебе не умрет,
Не предастся забвению.

Каждое утро вокруг тебя люди
Куда-то спешат, куда-то опаздывают.
Их злые лица
Похожи на птиц,
Что на столичных помойках питаются падалью.
Чужие люди,
Которых ты видел раз,
Мерещатся в пустой комнате,
Не уходят с глаз,
И в ушах на одной ноте
Играет странная музыка,
Как будто сходишь с ума
Или уже сошел.
Безумные будни,
Когда спишь на ходу и не ждешь,
Не веришь, что будет
Однажды неодинаково,
Так тошно все это, что хочется плакать,
Как будто невольная слабость
Похожа на кнопку стоп.

Я знаю, что трата времени,
Когда под одним углом зрения
Смотришь на разные вещи.

Октябрь порывом ветра

Срывает с меня вуаль,
Я прячу лицо от света,
Закутываюсь в шаль.

Так зябко мне, мерзнут руки,
Деревьев унылый сонм
Роняет листву от скуки,
Вгоняя прохожих в сон.

И солнце, бросая блики,
Танцует в окне моем.
Так, холодны и безлики,
С тобою мы и живем.