как феникс, я сожгу свой прежний мир, чтоб новый мир взрастить на пепелище. он будет ярче, да, он будет чище! он будет из коттеджей и квартир, из парков, переулков и мостов, из бесконечных клумбовых соцветий, — как будто он застрял в том самом лете, когда сломался каменный остов того, что называлось "Это Я".

мой новый мир не грезит о грядущем, пьёт кофе растворимый — чтоб без гущи, — не думая о тайнах бытия. он есть, и он восстанет из золы, когда золою станет всё, что было, всё, что жило, любило и... любило.
и бросилось на камни со скалы.

и мне не жаль. пусть будет сожжено всё это — всё, к чему я прикасалась, а вместе с тем — безмерная усталость от фразы "мне, как видишь, всё равно". пусть будут горы стёрты в порошок, пускай холмы и вереск станут чадом, пусть реки и моря напьются яда, и это — веришь? — будет хорошо. не станет впредь ни холода, ни льда, не будет больше вечности в осколках, не будет ни колючести, ни шелка — исчезнет вся былая ерунда.

я — феникс. я сожгу свой прежний мир.
я стану лучше, яростней и чище.

...в слезах стою, смотря на пепелище.
жаль, что нельзя себя перекроить.

Gорьkий kлевер

Да, я не идеальный человек, не самый лучший друг и исполнитель, и если мне выписывают чек за свет в мою дремучую обитель, то я, бывает, долго не плачу, забыв, что этим миром правят деньги. Я воздвигал себя по кирпичу, выстраивая ровные шеренги каких-то общепринятых клише, которые закладывают в душу; но каждый раз на новом рубеже сам умудрялся что-нибудь разрушить. И вот я здесь - оправдываю лень и глупые соседские поверья.

Одна загвоздка: каждый божий день мне видятся обугленные перья.

Не то чтоб я чернилами писал, не то чтобы я жил на голубятне, не то чтоб я придумал это сам, но дело не становится понятней. И вновь пересекает мой палас белёсая ковровая дорожка, а я напрасно жду, что в этот раз сей ужас происходит понарошку.

Другим оно особо не претит, и всё же перья - это дело вкуса. Консьерж твердит, что я опасный тип и разношу по дому всякий мусор. Отводит взгляд сосед по этажу, как будто мы с ним боле не знакомы.

Я перья под подушкой нахожу, бросаю их охапками с балкона, с досадой заметаю под кровать и между тем участливо гадаю: кому они могли принадлежать и где теперь их раненый хозяин?

Сегодня я сидел у входа в дом и сухо провожал осенний вечер. Мне было зябко, так что я с трудом вжимал в себя ссутуленные плечи, как вдруг стоящий рядом паренёк, услужливо представившись соседом, подсел ко мне с улыбкой и развлёк меня глубокомысленной беседой.

Я сам заметил, что ко мне давно слетаются потерянные души, и, что бы я ни делал, всё равно я чувствую, что должен их послушать. В автобусе, у входа в магазин, на улице, в подъезде и в больнице я редкий день присутствую один, не в силах молча встать и удалиться. А нынче незнакомый мне сосед решил поведать, что его тревожит:

- Я наживаю в день по сотне бед. Хотя стараюсь, лезу вон из кожи. Такое чувство, будто бы меня судьба берёт и смешивает с пылью! Конечно! Треснет всякая броня, когда болят обрезанные крылья…

Он продолжал, а я внезапно встал, решив вопрос, тяжёлый, словно гиря. В один момент все встало на места.

- Где ты живёшь?
- В двенадцатой квартире…
- Отлично, жди!

И я рванул домой. Сорвался с места, громко хлопнув дверью. Впервые в жизни я был сам не свой. Зажёг свечу, сложил на стол все перья...

Пусть говорят: «Судьбы не изменить!». Пусть говорят: «У всех своя дорога». Но я держу в руках иглу и нить. Помилуй, сон. Работы будет много.

AnnyStark

Значит её получишь -
Сказку о боли, клокочущей под ребром.
Чёрные буквы выжжены и колючи -
Волчьим оскалом в финале блеснёт добро,
И кувыркнётся, вывернув позвоночник,
Над звонким железом в старом трухлявом пне.
Думал, чудовища вечно приходят ночью?
Режущий свет страшней колдовских огней.

Природу и племя, вестимо, не выбирают.
Слышишь, как люди идут по пятам с огнём?
Те, кто твердили о мире, любви, морали,
Кинут булыжник и подожгут твой дом.
Это их выбор, такие у них законы,
Ведьмам - костёр, чудовищ - мечом рази.
Объявят героем того, кто убил дракона -
Дракон не сумеет более возразить.


© Veda Heather | Веда Вереск

как феникс, я сожгу свой прежний мир, чтоб новый мир взрастить на пепелище. он будет ярче, да, он будет чище! он будет из коттеджей и квартир, из парков, переулков и мостов, из бесконечных клумбовых соцветий, — как будто он застрял в том самом лете, когда сломался каменный остов того, что называлось "Это Я".

мой новый мир не грезит о грядущем, пьёт кофе растворимый — чтоб без гущи, — не думая о тайнах бытия. он есть, и он восстанет из золы, когда золою станет всё, что было, всё, что жило, любило и... любило.
и бросилось на камни со скалы.

и мне не жаль. пусть будет сожжено всё это — всё, к чему я прикасалась, а вместе с тем — безмерная усталость от фразы "мне, как видишь, всё равно". пусть будут горы стёрты в порошок, пускай холмы и вереск станут чадом, пусть реки и моря напьются яда, и это — веришь? — будет хорошо. не станет впредь ни холода, ни льда, не будет больше вечности в осколках, не будет ни колючести, ни шелка — исчезнет вся былая ерунда.

я — феникс. я сожгу свой прежний мир.
я стану лучше, яростней и чище.

...в слезах стою, смотря на пепелище.
жаль, что нельзя себя перекроить.

Gорьkий kлевер

облака взбиваются в стаю и улетают прочь.
что же ждёт их там, нежных, за поворотом? эта девочка просто болезненно любит ночь, этот мальчик просто неистово ищет кого-то. замирают стрелки часов, не поют скворцы. они вместе, но только один до сих пор не любит. в этой девочке мирной скрывается экзорцист и выводит демонов мальчика, чутко губит. в океанах темнеет вода и бушует шторм, тёмный лес волшебной гаммой рисует мир. в этой девочке можно найти лишь любовь да ром, этот мальчик жаждет, чтоб он кого-то хоть полюбил.

на печи лежит уже старый Иван-дурак, играет на дудке, местных девиц маня.

не умеешь читать между строк - читай просто так: я люблю,
но тогда и ты
полюби
меня.

Дарттвин

как ты стал таким, что снаружи лёд, а внутри лишь сталь? почему тебя крест не бьёт, что других распял? отчего ты такой серьёзный или хмурной? почему, когда просишь слёзно, ты в ответ только бьешь волной? почему твои скулы вечно так упорно напряжены? изучив тебя поперечно, знаю, кто ты - со стороны. ты всего лишь божок - не Боже, ты всего лишь посланник в ад. я любила тебя до дрожи и твой слишком холодной взгляд. я любила тебя, но только не хочу возвращать назад. обратись к твоим новым тёлкам - эти точно тебя простят. этот образ, прекрасно-мрачный, убивает с тобой людей. к тебе кто-то из ада скачет. где-то скачет, но только где? за тобой на метле иль крыльях через горы и водоём. бес с дружиной придёт - люби их. будешь новым их королём. как ты стал таким, что без чувств доживаешь который год? я когда-то тебе приснюсь, это точно меня добьёт. как ты стал таким, что с тобой не справляются все врачи? расскажи, как ты стал таким
и,
пожалуйста,
научи.

Дарттвин

Ты приводишь людей в свою жизнь и она - особняк,
ты проводишь гостей меж капканов и мимо собак,
маскируешь заранее сгнивший сарай, пару склепов,
забираешь плащи и зонты в захламлённых сенях,
дальше - хуже, но хаос прикрыт распечатками неба.
Ты приводишь скромнейшего гостя к его гостевой,
объясняешь, что спальня запретна пока он не "свой",
что вы будете видеться в холле, у фортепиано.
Говоришь: "Да, у нас понимание и родство,
только самое главное - не приближайтесь к чулану".
Самый чуткий не спросит, упорный - пойдёт напролом,
дверь запаяна хромом - упорный надавит сверлом,
но металл не свергаем. "Секреты закрыты? Прощайте".
Самый смелый ввернёт: "Ваше северное крыло -
колыбель Полтергейстов, изгоним их в анфиладе?"

Ты приводишь людей в особняк на коктейль, насовсем,
держишь взглядами - ищешь предателей и друзей,
ведь однажды один из них ткнёт в морозильник в подвале,
кто-то вдруг заподозрит, что грунт под сараем просел:
"Где вообще те жильцы, что ранее здесь проживали"?
Кто-то добрый увидит лишь сад, твою грусть, свет с листвой;

И единственный гость не спросил про чулан ничего,
не пытался взломать его: знает заведомо - что там,
потому что и сам такой - с особняком-головой,
где в чулане ребёнок внутренний ждёт космолёты.

Мир устроит вам встречу в комнате игровой,
посмеётся, как мнят себя замком пустые свободы.

Дарья Соль

Я хочу одиночества. Внутренней тишины. Чтоб сбылись как пророчество Духа живые сны. В искушениях выстоять, мудрость не растеряв - долгожданную, близкую выносить сердцем явь. Ведь любовь и смирение здесь чудеса творят - исцеляя в мгновение ока, выводят яд всех соблазнов, которыми эта земля кишит... За греховными шорами не разглядеть души. Время нимбом кольцуется, с неба нисходит Дух. А в Божественной кузнице льётся судьба - из двух. Закаляется пламенем, дышит в живой воде - нас с тобой переплавили Светом.
Да будет день.

в ладонях северного ветра

Слушай, деточка, старую сказку,
Я тебе расскажу, не таясь,
Как глаза поменяют окраску,
И клыками оскалится пасть.

Станут фразы короче и злее,
И движения станут резки.
Остальное – узнаешь позднее.
Но никто не подаст руки.

Запасись терпением, детка.
Суетливость теперь не к лицу.
Слышишь, тонкая хрустнула ветка
В заповедном черном лесу.

Тише… Слышишь, как снег засыпает,
Чуть касаясь холодных плечей?
Он на коже твоей не растает.
Ты теперь будешь мой – и ничей.

Ты свободен, иди, куда хочешь.
Я тебя поддержу в пути.
Быть с людьми у нас нынче – не роскошь,
От людей никуда не уйти.

Не уйти, не сбежать и не скрыться
От моих внимательных глаз.
Будь хоть трижды отчаянный рыцарь,
Твоё слово мне – не указ.

Что, не очень-то страшная сказка,
Как тебя убивают любя?
Ну, тогда я снимаю маску.
И выхожу из себя.

Натаниэль

22 янв. 2018 въ 15:06
И опять тебе говорю – не ной!
И не надо мне про «в последний раз».
Поплотней придвинься ко мне спиной,
Вытри слёзы и повторяй за мной:
Мы – не с вами. Мы – против вас.

Не ищи в улыбках на грош тепла,
А в руках – доверия на пятак.
Если с чьих-то губ потекла смола –
Не пеняй на свечку, что не спасла.
Мы прорвёмся. Ты знаешь, как.

Про «не страшно» - враки. Боятся все,
Потому что знают – возврата нет.
Мы с тобой пред ними – во всей красе.
По рубином пухнущей полосе
Из-под кожи сочится свет.

Мы вдвоём на полночь идём войной.
Смотрят в душу угли голодных глаз.
Не дрожи. Держись за моей спиной.
Береги свечу. Повторяй со мной:
Мы не с вами. Мы – против вас.

Я меняю узоры и кожи, и коплю драгоценнейший яд. Сбросив память, как выцветший кожух, залужаю бессчётное "я". На потеху лукавому богу и реальности наперекор, я могу притвориться дорогой, я могу обернуться рекой. И силком, и страховочным тросом - чем угодно, что может поймать. Я - мелькнувшая рядом полоска. Я - запомнившаяся кайма.

Говорили, мол, лиха б не трогала, не гуляла б в запретном лесу - заползёт в рукава твои долгие, пёстрой лентой вплетётся в косу... Вся деревня с пелёнок усвоила: что ко мне забрело, то - моё. А теперь распрощаешься с волею, миром, родиной, домом, семьёй. Привыкай же к судьбе непрощённых, забывай веру в то, что спасут. Замени светлый нимб капюшоном, а трещоткой - златую косу. Как обноски, счищая былое, все обиды прости и забудь; расчехляя себя слой за слоем, пробуждая гремучую Суть.

Как же спуталась наша баллада! Не найти ни хвостов, ни голов: это я чаровал тебя взглядом, или ты - мой факир-змеелов?

Пахнут пальцы промокшими листьями,
Небо пахнет вчерашним дождём.
Мы ходили тропинками лисьими
Где-то рядом, а нынче бредём
В никуда - так, что жить и не хочется,
И грозит новый трип по врачам.
Наш диагноз простой - одиночество,
А с таким проще водку, чем чай.
И глушить терпеливо истерики
За молчанием в цену гроша…

Запах твой безрассудно утерян, и
Без него не охота дышать.

Евгений Петрушенко

...Она писала странные стихи -
Живые, непослушные порою,
Но только одному ему - герою.
Из-под пера велением руки
Вершилось всё - и призраки былого,
И будущего трепетная вязь...
А в настоящем, строками молясь,
Она его творила... Силой слова.
Сойдутся их дороги или нет?
Для жизни невозможных нет решений...
...
Из глубины души - и отражений -
На лист судьбы струился тихий свет.

в ладонях северного ветра

Я вырос такой огромный, такой одинокий,
как дом, от которого лучше держаться за милю:
в нём явно же кто-то погиб и кого-то убили.
Настолько большой, что боюсь.
Кого прячут чертоги?
Кто ночью пугливо шатается в библиотеке?
По ком звонит полночь в пустой колокольне?
Когда-то мой мир упирался плечом в подоконник,
был первым слепым отпечатком на выпавшем снеге.
Броди с фонарём, оставляй на предметах зарубки,
звони в службу помощи, если почуешь дурное.

Построить себя, завершаясь четвёртой стеною,
да только живое пространство не жалует руки,
всегда ускользает и ширится в длинную душу.
Простите меня, жизни духов, людей и всех прочих.
Теряюсь внутри. Километры разорванной ночи
между мной настоящим и тем, чем кажусь снаружи.
Оттого никого не дозваться - неузнанный голос,
слишком путанный адрес, я сам не узнаю название.

Если ты ещё здесь, продержись, не старей в ожидании,
не умри пока я превращусь
в однокомнатный космос.

Дарья Соль

Приходи. У меня есть чай. И немного чудного бреда. Есть раскрашенный календарь, пара сказок про снег и небо, есть унылый дверной проем, если это хоть что-то значит. Велик, вымокший под дождем. Старый сдутый футбольный мячик.

Приходи, у меня есть чай. а еще у меня есть книги. Я тебе расскажу про май, про победы и про интриги. Помолчим, если хочешь, ну? Я найду тебе чистую чашку. Нарисуй на стекле волну. Подожги от плиты бумажку.

Приходи, у меня есть чай. Нас другие часы не сводят. Если хочешь сказать прощай, то ,пожалуйста, не сегодня.

Приходи, у меня есть чай. На стене есть цитаты мелом ( я пишу иногда по ночам, занимаюсь дурацким делом)

Приходи, у меня есть чай. Есть табак, и сигары в банке, и земная в глазах печаль, много соли в зажившей ранке, и историй моих вагон, пауки на балконной ложе...шум над крышей чудных ворон, и улыбка на глупой роже.

Приходи. У меня есть чай. Чай не пьют с кем попало, точно? Чай развеет твою печаль. Приходи. Я скучаю. Очень.

Черная Осень\Стихи

Ищи его, Герда! Ищи.
В этой снежной холодной пыли, в этих скалах промерзших насквозь, где ветер кусает и рвет. Где каждый – заклятый враг, где недруг по свежим следам найдет и приставит нож. Ты отдашь ему кошелек? Или жизнью заплатишь за сон, в котором твой Кай с тобой распивает имбирный грог?

Ищи его, Герда! Ищи.
Неси /словно знамя/ боль и липкий щемящий страх, закрытый под сотней замков. Не смотри назад, не смотри. Там недобрые светят огни. Так пылают глаза Зимы. В них клубится иней и тьма, в них снежинок колючий рой. Он след в след летит за тобой.
Отдай ему душу, отдай.
Все равно ее не спасти.

Сверни с ледяного пути.
Сверни же, Герда! Сверни.
Пока есть тропа на восток, пока веток замкнутый строй не вцепился в тело твое, разрывая на клочья-куски. Что за зверь у тебя внутри? Кто тебя заставляет идти? Оглянись вокруг! Посмотри. Здесь кости с сугробов торчат, а ночь хищно скалит клыки.
Здесь тебя никто не найдет.
Да и станет ли кто искать?
Здесь больше никто не ждет.
Разве только…

…твой Кай.
Он мой новый пёс ледяной. Мой хищник, мой дух, он – Мороз.
В ухмылке кривится рот, он хохочет и с вьюгой поет, отбивая марш боевой. Его руки по локоть в крови. Насмешкой звенят бубенцы. Он учуял твой запах живой.
Вперед, мой мальчик! Вперед.
Пусть окрасится алым снег.

Кричи же, Герда! Кричи.
Ты нашла.
Иди, обними...

Юлия Ефимова

Кто полюбит в тебе государыню иль княжну?
Все твои песни пронзительны на заре.
Кто привыкать к ним станет, словно к ножу?
И чей встретишь взгляд твоего острей?
Я увязну в земле, по мне голову не повесь.
Сквозь запястий лёд прорастут цветы ноября.

’Сплачетца на Москве царевна’, такая песнь,
как вино по крови разливается про тебя.

Ты отходишь ко сну, когда петухи поют,
свечи жжёшь, печёшь горькие пироги.
По мне дымом исходят травы, в кольцо берут.
Так лети, как смерть, своего коня запряги.
Аже красное солнышко закатилось и месяц юн.
Через сны проводи меня до границ.

Я в реке засыпаю, я слышу любовь твою.
Это ты выпускаешь своих сизокрылых птиц.

Люди вымолчат суть, будут слова горьки.
Врастёт память, как в палец колечко из серебра.

Говорят, глаза стали цвета чёрной реки.
Говорят, по простыни да по векам
лесная текла вода.

Здравствуй, мой тихий омут,
Как поживают черти?...
Знаю... Они как дома
И мной иногда вертят...
И воду твою баламутят
Бросаясь из крайности в крайность,
Легко так с судьбою шутят -
На риски идут играясь.
Я их усмирить хотела,
Но ангелом так и не стала...
Сейчас признаюсь я смело -
От крыльев и нимба устала.
Знаешь, мой омут тихий,
С тобой я давно не шепталась...
Черти конечно дикие —
Отборных оставить старалась...
В тебе глубоко их спрятав,
Давно не давала им вольной...
Сегодня мои бесята
Пускай оторвутся по полной!
Скучала по ним безумно —
Не нужен для встречи повод!
Я буду грешить бездумно
И тихим не будет мой омут!

Black Hardy