Иногда хочется быть такой женщиной-женщиной, 
Звенеть браслетами,
поправлять волосы,
а они, чтоб все равно падали,
благоухать Герленом,
теребить кольцо,
пищать «Какая прелесть!»,
мало есть в ресторане,
«мне только салат». 
Не стесняться декольте,
Напротив, расстегивать 
Совсем не случайно,
Верхнюю пуговочку.
Привыкнуть к дорогим чулкам,
И бюстхалтеры покупать
Только «Лежаби». 
Иметь двух любовников,
Легко тянуть деньги, 
«ты же знаешь – я не хожу пешком»,
«эта шубка бы мне подошла»…
Не любить ни одного из них.
«И потом в гробу 
Вспоминать Ланского».

А иногда хочется быть интеллигентной дамой,
Сшить длинное черное платье,
Купить черную водолазку,
Про которую Татьяна Толстая сказала,
Что их носят те, кто
Внутренне свободен. 
Если курить, то непременно с мундштуком, И чтоб это не выглядело
Нелепо.
Иногда подходить к шкафу,
Снимать с полки словарь,
чтоб только УТОЧНИТЬ слово,
говорить в трубку: «Мне надо закончить статью,
сегодня звонил редактор»,
Рассуждать об умном на фуршетах,
А на груди, и в ушах чтоб 
- старинное серебро
С розовыми кораллами 
Или бирюзой.
Чтоб в дальнем кабинете 
По коридору налево
сидел за компьютером муж-ученый,
Любовь с которым 
Продолжалась бы вечно.
Чтоб все говорили 
«Высокие отношения». 
Чтоб положив книжку 
на прикроватный столик,
перед тем, как выключить свет в спальне,
он замечал:
Дорогая, ты выглядишь бледной,
Сходи завтра к профессору 
Мурмуленскому.
Непременно.

А иногда просто необходимо быть 
Холодной расчетливой сукой.
И большой начальницей,
Чтоб все в офисе показывали пальцем 
И так и говорили новеньким:
Она холодная расчетливая сука,
Пойдет по трупам. 
Ну, зачем так грубо? 
И зачем же сразу «по трупам»?
А вы, девушка уволены… 
"Кажется я ясно ставила задачу", 
Называть красивых секретарш 
«дурочками»,
Прямо в глаза. 
Не потому что дурочки,
а потому, что красивые.
Топ-менеджерскую зарплату 
Тратить на элитную косметику, 
И чтоб золотых карт миллион,
С сумасшедшими скидками… 
Коллекционировать современное искусство, 
Развешивать его
По голым стенам в кабинете
И в огромной пустой квартире, 
Где на сушилке на кухне 
Одна чашка, одна ложка 
И две табуретки 
у барной стойки.
Говорить мужчине:
Жалкий неудачник,
То есть нет – лууууууузер.
Утвержать, что мастурбация 
- дело всенародное,
И спать с котом,
(«он же член семьи!»),
Которого кормит домработница.

А иногда хочется быть такой своей для всех 
В доску.
С короткой стрижкой, 
И красить волосы, губы и ногти оранжевым,
И ходить в больших зеленых ботинках,
С индийской сумкой-торбой,
С наушниками в ушах,
С веревочками на запястье,
Все время везде опаздывать,
Вопить в курилке: 
«Я такую кофейню открыла!»,
«Вы пробовали холотропное дыхание? –
Отвал башки!» 
И чтоб аж дым из ушей. 
Захлебываться от впечатлений,
Не успевать спать,
Собираться на Гоа
В феврале. 
Сидеть в офисе за "маком", 
Вокруг чтоб все увешано 
разноцветными стикерами 
с напоминаниями: «придумать подарок Машке»,
«напомнить Витьке про ужин в среду»,
«купить новые лыжи».
На рабочем столе чтоб фотографии детей 
В бассейне и в океане,
Портреты собаки – лабродор (почившей), 
И бородатого мужчины в странной желтой шапочке.
Быть всю жизнь замужем 
За одноклассником,
Который за двадцать лет, представьте 
Так и не выкинул
Ни одного фортеля. 
Ди еще и мирится со всеми этими 
Друзьями, вечеринками, транжирством 
И немытой посудой. 
«Ты заедешь за мной в восемь?» 
«Конечно, зая».

А иногда хочется побриться на лыску,
И повязать платочек,
Вымыться в бане хозяйственным мылом,
Но пахнуть какими-нибудь
Травками, 
Полынью там, или мятой.
Научиться молиться,
Читать жития святых,
Соблюдать посты,
Назвать сына Серафимом, 
Подставлять, хотя бы мысленно,
другую щеку,
«Ты этого хотел. Так. Аллилуйя.
Я руку, бьющую меня 
- целую».
Излучать доброжелательность, 
И чтоб ненатужно так
Сиять от унутренней хармонии.
Принести из церкви святую воду в баллоне,
Поставить ее в холодильник,
И когда муторно на душе 
Умываться ею
И советовать мамашам,
Что если у ребенка температура,
Достаточно просто сбрызнуть,
И чтоб это действительно помогало. 

А еще ужасно хочется пойти в официантки,
Купить накладные ресницы,
И полное
Собрание сочинений
Дарьи Донцовой.
Научиться ходить на каблуках
Флиртовать с посетителями,
Чтоб они больше 
Оставляли на чай,
Говорить: а вот попробуйте еще «карпччо»,
Уж очень оно у нас замечательное.
Ходить в кино, 
Копить на машину.
Бросить бармена,
Закрутить с поваром-итальянцем,
Висеть на доске почета,
Как работник, раскрутивший максимальное число лохов 
На дорогое французское вино,
Которое, они сроду не отличат,
От крымского.
Пить сколько хочешь горячего шоколада
Из кофе-машины,
И уже разлюбить греческий салат. 

А что мы имеем на деле? 
Пока только 
Черную водолазку.

Мой товарищ, в смертельной агонии
Не зови понапрасну друзей.
Дай-ка лучше согрею ладони я
Над дымящейся кровью твоей.

Ты не плачь, не стони, ты не маленький,
Ты не ранен, ты просто убит.
Дай на память сниму с тебя валенки.
Нам еще наступать предстоит.

Мороз по коже... Это стихотворение написано 19-летним лейтенантом, командиром танковой роты, в декабре 1944-го.

Шел его четвертый год на фронте. Еще впереди был последний бой, после которого его, размозженного, придется собирать по частям...

Вам где-то по тридцать, тебе с хвостиком, ей – без хвостика.
Вы вместе два года и уже плохо помните как были порознь.
Но последние пару месяцев она все больше по парикмахерским,
а ты норовишь возвращаться так, чтобы поменьше сталкиваться.

И как то случилось, что она перестала спать у тебя на плече;
а ты от этого стал чаще помнить, что у тебя всего-то рюкзак вещей,
что пройти и собрать их по комнатам займет не более, чем минут двадцать,
еще минуту - кинуть ключи на зеркало, выйти и больше не появляться.

На то полигамность, чтобы двадцать минут и два года были сопоставимы.
Чтоб рано или поздно наступал это чертов момент когда как ни выпендрись - все мимо.
Если даже вы оба ангелы, между вами появляется еще одно одеяло,
она обнимает его ногами и не просыпается, когда ты ложишься рядом.

А потом ты видишь ее на кухне, родную, в твоем халате и тапках,
подходишь обнять и вдруг понимаешь, что сегодня ее уже кто-то трахал:
вот так держал за волосы сзади и драл, радостно и бесстыже
И от этого у тебя мороз по коже такой, что, кажется, сейчас закричишь, не выдержишь.

И не выдерживаешь, конечно: орешь, что убьешь обоих,
что она, сукаблять-сукаблять, в душу тебе плюнула и все такое.
И вот тут и понимаешь, что быть нынешним в разы хуже, чем бывшим.
 Это из-за них, бывших, вычеркивают подружек из записных книжек,
 

Красятся как ядерная война, татуируются, хлобучат прически,
что-то отчаянно покупают, начинают учить, например, японский,
 звонят им за полночь на городской, голой и пьяной из ванны,
и если трубку берет жена, получается отличная фига в кармане.

А нынешний - вот он, мелкий буржуй – мелким буржуем.
И все-то пожары мировые уже без него раздуты,
а Памелы Андерсон и Сабрины уже кем-то встречены,
потому он с тобой и редко трезвый в пятницу вечером.

Так проходят два года, двадцать минут и одна минута.
Ты - у ее подъезда, рюкзак у ног, она - на кухне заметает куски посуды.
Оба стараетесь думать, что найдете других, вроде как вон их сколько.
И трогаете безымянные пальцы, на которые так и не надели кольца.

© Олег Швец

 МАЛЬЧИК В ЧЁРНОЙ ШАПОЧКЕ НОЧЬЮ МНЕ ПРИСНИЛСЯ,

ДОЛГО МЫ С НИМ ДУМАЛИ КАЖДЫЙ О СВОЁМ,

ЗА ОКОШКОМ БЕГАЛА РАДОСТНАЯ ПТИЦА -

ОЧЕНЬ МНЕ ПОНРАВИЛСЯ МОЙ ХОРОШИЙ СОН...

А.С. Пушкин

"У ЛУКОМОРЬЯ ДУБ ЗЕЛЁНЫЙ"   

Вступление к поэме "Руслан и Людмила"

читает Марина Павленко

У Агнии Барто есть стихотворение... про Путина.

Называется "Володин портрет"

(написано в 1957 году).

Фотография в журнале —
У костра сидит отряд.
Вы Володю не узнали?
Он уселся в первый ряд.

Бегуны стоят на фото
С номерами на груди.
Впереди знакомый кто-то —
Это Вова впереди.

Снят Володя на прополке,
И на празднике, на елке,
И на лодке у реки,
И у шахматной доски.

Снят он с летчиком-героем!
Мы другой журнал откроем
Он стоит среди пловцов.
Кто же он в конце концов?
Чем он занимается?
Тем, что он снимается!

СЕГОДНЯ В ПИТЕРЕ НА КИРОВСКОМ ЗАВОДЕ СОСТОИТСЯ КОНЦЕРТ,

ПОСВЯЩЕННЫЙ ПАМЯТИ ТАЛАНТЛИВЕЙШЕГО ПОЭТА НИКОЛАЯ РУБЦОВА,

(3января1936 - 19января1971)

НЕЗАСЛУЖЕННО ЗАБЫТОГО СОВРЕМЕННИКАМИ...

Немногие знают, но известные песни - «Я буду долго гнать велосипед» и «В горнице моей светло» - написаны  Рубцовым.

И, конечно, сегодня вечером они обязательно прозвучат в 420-м цехе Кировского завода, где работал неизвестный шихтовщик, но знаменитый поэт.

В ближайшее время телеверсию концерта планирует показать канал «100ТВ».

"Я умру в крещенские морозы

Я умру, когда трещат березы

А весною ужас будет полный:

На погост речные хлынут волны!

Из моей затопленной могилы

Гроб всплывет, забытый и унылый

Разобьётся с треском и в потёмки

Уплывут ужасные обломки

Сам не знаю, что это такое...

Я не верю вечности покоя!"

В ГОРНИЦЕ МОЕЙ СВЕТЛО...

В горнице моей светло.
Это от ночной звезды.
Матушка возьмет ведро,
Молча принесет воды...

Красные цветы мои
В садике завяли все.
Лодка на речной мели
Скоро догниет совсем.

Дремлет на стене моей
Ивы кружевная тень.
Завтра у меня под ней
Будет хлопотливый день!

Буду поливать цветы,
Думать о своей судьбе,
Буду до ночной звезды
Лодку мастерить себе...

ИГОРЬ ИРТЕНЬЕВ

Женщины носят чулки и колготки,
И равнодушны к вопросам культуры.
Двадцать процентов из них – идиотки,
Тридцать процентов – набитые дуры.
Сорок процентов из них – психопатки,
В сумме нам это дает девяносто.
Десять процентов имеем в остатке,
Да и из этих-то выбрать непросто.

 

ТАМАРА ПАНФЕРОВА

(ответ Иртеньеву)

Носят мужчины усы и бородки,
И обсуждают проблемы любые.
Двадцать процентов из них – голубые,
Сорок процентов – любители водки.
Тридцать процентов из них – импотенты,
У десяти – с головой не в порядке.
В сумме нам это дает сто процентов,
И ничего не имеем в остатке.
 

(ответ Иртеньеву и Панферовой)

Сорок процентов из тех, что в колготках
Неравнодушны к любителям водки.
Любят порой голубых психопатки,
Правда у них с головой не в порядке.
Дуры всегда импотентов жалели,
А идиоток придурки хотели.
В сумме, конечно же, нас - сто процентов:
Дур, идиоток, козлов, импотентов.