" К дальнему берегу лодка причалит..."

 

 

К дальнему берегу лодка причалит,
Тронет волна камыши...
– Милая барышня, что вас печалит
В этой уездной глуши?
Что вас печалит: закатные дали,
Смутный порыв ветерка?

– Нет, ничего. Просто холодны стали
Дни и темнее река,
Словно бы с неба вечернюю просинь
Снял этот сумрачный плес.
Вы уезжаете, близится осень,
Падают листья с берёз.

...Листья кружат. Но не в силах понять я
Таинство женской души.
Милая барышня, белое платье,
Лодка, река, камыши.
___________________
Иллюстрация –
картина Александра Аверина.

Автор - Дмитрий Кузнецов.

Французская детская писательница Софи Сегюр-Ростопчина

Несколько лет тому назад в парижских гимназиях и лицеях проводили опрос школьников: кто из французских писателей входит в пятёрку самых любимых и читаемых юными современниками?

Наряду с Жюлем Верном, Александром Дюма, Виктором Гюго, Антуаном де Сент-Экзюпери в эту пятёрку вошла графиня де Сегюр. В советской школе мы неплохо были знакомы с французской литературой, но графиня де Сегюр?

В.Егошкина. Портрет графини де Сегюр

Каково же было моё удивление, когда я, купив книгу, увидела приписку к фамилии «французской» писательницы — «née Rostopchine». Оказывается, графиня де Сегюр — урождённая Ростопчина — дочь того генерала, что сжёг Москву к приходу Наполеона! Никто из моих знакомых не знал, что любимая детская писательница, на добрых и поучительных рассказах которой воспитывалось не одно поколение французов, русская.

далее

Повесть о Гуле.

При рождении ей дали красивое имя Марионелла, а потом часто в шутку называли «королевой» (это и понятно – с такой фамилией!). Но все звали её детским прозвищем - Гуля.
Гуля Королёва – это имя было очень хорошо известно старшему поколению и, возможно, совсем неизвестно нынешнему. Сегодня я хочу вспомнить о девушке, навсегда оставшейся двадцатилетней – Героине Второй мировой войны Марионелле Владимировне ( Гуле) Королёвой.

br />


Одна из любимых книг в детстве – « Четвёртая высота» Ильиной. Посвящена она короткой, но такой необыкновенно яркой жизни девочки по имени Гуля.

Читать далее...

Александра Львовна Толстая (1884—1979)

В 1901 в Осло была вручена первая Премия Мира. Альфред Нобель учредил ее под влиянием Берты фон Зутнер. Она стала не только идейной вдохновительницей, но в 1905 году и обладательницей этой премии. Именно с ее именем связывают начало так называемого движения пацифизма в мире. Александра Толстая, Хана Арендт, Альва Мюрдаль, Джоан Баэз…Они боролись за мир разными способами. Несмотря на все усилия, пацифисткам не удалось предотвратить крупнейшие войны ХХ века, но самим своим существованием они сделали его гуманнее и добрее.

Александра Львовна Толстая — младшая дочь Толстого, мемуарист, публицист, общественный деятель.

Читать далее...

История Незнайки.


Незнайка — литературный персонаж, описываемый как представитель племени маленьких человечков — коротышек, герой посвящённой его приключениям трилогии Николая Носова и её многочисленных продолжений. Член Клуба весёлых человечков.



Знаете ли вы, кто придумал Незнайку? Конечно, вы ответите: «Замечательный русский писатель Николай Носов!» И ошибётесь. Потому, что на самом деле его придумал канадский писатель и художник Палмер Кокс ещё в середине XIX века, в комиксах про крошечных человечков (сказочных фольклорных персонажей) – брауни («The Brownies, Their Book» - первая из серии книг про них, 1887 г.).
далее...

ПУШКИН В ЖИВОПИСИ (Часть VIII - ДЕНЬ РОЖДЕНИЯ СОЛНЦА ПОЭЗИИ.)

И снова наступило 6 июня. Мир празднует день рождения Александра Сергеевича Пушкина. Значит есть повод продолжить живописную Пушкиниану, и новый вернисаж я хочу предварить стихотворением поэта Вадима Семеновича Жука, которого знаю лично и люблю уже много лет.

Шестое сентября 1798 года

По новому - шестое сентября.
Вот отпылала алая заря
И съежилась шагреневою кожей.
Забылся дремой пес, умылся кот.
Тишком к Надежде в спаленку идет
Сережа.
Не долг супружеский, а подлинно любовь
Толкает их друг к другу вновь и вновь,
Как в дивный месяц памятный медовый.
И жизнь - покуда неизвестно чья,
Чудесное начало бытия -
Готова.
Тьма наступает с четырех боков
На бедный их супружеский альков,
Но не отдаст свою добычу чрево!
И ангел сероглаз и деловит.
Он семя беззащитное хранит
И деву.
Три по три месяца. Сошла на нет весна..
"Потужься, милая! Мальчишка! Мать честна!
Хорошего арапского замеса!"

В Эльзасе ( Франция) через тринадцать лет
Незрячая судьба зарядит пистолет
Дантеса.

Вадим Жук



Павлов Юрий Сергеевич (род. 1932) Пушкин в Полотняном заводе 1974 г.


ЕЩЕ 20 КАРТИН

"Рыжие крестики". Валентин Катаев.

 

Радио "Звезда" опять порадовало.

Я даже осталась на вечерней кухне выпить чашку чая с сухариками.

И заслушалась...

И вас приглашаю.

Хотите усилить элегический настрой? Включите музыку...

 

 

РЫЖИЕ КРЕСТИКИ

 

      Жизнь Натальи Ивановны, начавшаяся (в воспоминаниях так чудесно) щелканьем крокетных шаров, зеркальной зеленью дикого винограда, щедро и ядовито отраженного в паркете и самоваре, жизнь, полная мошкары, льнувшей к стеклянным колпакам дачных свечей, и шиповника, благоухающего теплым вареньем, эта очаровательная жизнь через сорок лет стала сухой и невыносимой. Постаревшее, но не утратившее нежности сердце, опустошенное войной и революцией, не могло примириться с бесконечными утратами и одиночеством. И, почувствовав, что в жизни уже больше ничего не случится ни хорошего, ни дурного, Наталья Ивановна поняла, что жить дальше нельзя. Тогда она решилась умереть и со спокойной аккуратностью стала готовиться к смерти. Она надела лучшее, что у нее было,- шерстяное платье, гладко зачесала сухие, легкие волосы, убралась, перебрала и сожгла в железной печке бумаги и оглядела свою чистую скучную комнатку воспитательницы детского дома. Потом она высыпала порошок в рюмку и стала быстро размешивать искусанным кончиком ручки, следя, как он, линяя, синит воду. Потом она зажмурилась, мелко закрестилась и, быстро открыв глаза, увидела у самого своего локтя письмо, выпавшее, вероятно, из бумаг и не замеченное раньше.

     Это был узкий конверт серой английской бумаги, заклеенный синей институтской облаткой и надписанный рукою самой Натальи Ивановны, судя по крупному и неверному почерку, года двадцать три тому назад, когда ей было семнадцать. Письмо было адресовано тому студенту, соседу по именью, с которым она двадцать три года тому назад однажды в майский дождь поцеловалась и о котором уже ничего не помнила, кроме того, что он ходил в шелковой вышитой малороссийской рубашке. С волнением необъяснимого любопытства она коснулась этого некогда написанного, но не отосланного письма и быстро разорвала конверт шпилькой.

      "Родной, ненаглядный мой!- прочитала она.- Я до сих пор не могу прийти в себя. Неужели же мы любили друг друга? Да, это так, дорогой! Никогда не забуду я той темной ночи с дождем, когда вы сказали мне "люблю". Кажется, с той минуты прошло целых сто лет, а ведь на самом деле это было вчера, подумайте- вчера. Ведь это вчера ночью дул ветер, и пахла сирень, и собирался дождь.

      Это было только вчера, поймите. Я не ложилась спать, а волосы у меня еще мокрые от дождя, хоть выжми. Господи, как я счастлива! Нет, это даже написать нельзя. Такое счастье бывает только раз в жизни, и больше никогда, никогда не может повториться такая ночь. Что будет потом? Я знаю- будущее может быть сильнее, ярче, но лучше, нежнее, выше оно быть не может. Это был взлет... Взлет, достигший высшего предела. Милый, поймите, это никогда, никогда не повторится. Вы видели когда-нибудь, как ребята кидают, кто выше, камни? Камень сначала стрелой несется вверх, потом лёт становится все медленнее, медленнее, и, наконец, камень достигает самой высокой точки... На мгновенье кажется, что он остановился... Но только на мгновенье... Потом он переворачивается и начинается падение. Сначала медленно, потом все быстрее, быстрее, и, наконец, он, шурша и выдирая листья из деревьев, падает на траву или на крышу...

Милый, не сердитесь на меня. Я знаю, что я вам делаю больно, но так надо... Поймите - вчера наша любовь достигла своей самой высокой точки. Выше ей подняться уже нельзя. Я это чувствую и знаю. Вы помните, вы меня взяли за руку, и наши губы... Уже сверкали молнии и на голову падали первые капли дождя... Этой ночи уже больше никогда не повториться. Это был взлет, на мгновенье мы остановились на этой самой высшей точке, и это мгновение казалось вечностью. Потом - вы помните?- хлынул ливень, мы бросились к дому, и вы меня проводили до самого крыльца. Измокшая и счастливая, я взошла к себе в комнату и не могла уснуть до утра. Милый..."

      На этом месте на строчки налипло несколько сухих рыжих крестиков сирени, вокруг которых темнели пятна в потеки чернил и воды! И эти несколько сухих лепестков так живо напомнили Наталье Ивановне все. Она вспомнила беглый и прохладный поцелуй у крыльца и беглые зеркальные молнии, от которых повсюду зажигался сиреневый глянец. В прихожей ослепительно дрогнуло и сдвинулось от двойной вспышки окно, и мокрый, раскрытый зонтик, оставленный кем-то сушиться, упруго подпрыгнул, сдернутый с места подолом легкого Наташиного платья...

     В полной тьме она взошла к себе в комнату, протягивая, как слепая, руки и ощупывая знакомые вещи. В комнате стоял очень сильный и горький миндальный запах сирени, смешанный с запахом дождя. Она протянула руку к столу и коснулась пальцами чего-то мокрого, пышного и тяжелого. Оно мягко повалилось на стол, упал с легким звоном флакон духов, и легкой, быстрой струйкой полилась со стола на пол вода. В эту же секунду зажглась молния, и Наташа увидела опрокинутый букет сирени, разлитую воду и свое бледное, красивое, черноглазое лицо в зеркале. Потом она зажгла свечу, слабо озарившую тьму золотым и синим острием, и долго сидела перед зеркалом, выжимая намокшие, отяжелевшие косы.

      Наталья Ивановна вздохнула, улыбнулась и стала читать дальше.

      "...Милый, родной, я люблю вас. Люблю больше всего на свете. Во имя этой любви я умоляю вас, я требую от вас, чтобы вы уезжали отсюда как можно скорее. Я знаю, что вам будет больно, мне и самой больно, простите меня, ненаглядный, но это необходимо. Мы не должны больше с вами встречаться. Ведь вы чуткий. Вы меня поймете. Пусть наша любовь, взлетев на страшную высоту, останется там навсегда и никогда не падает вниз, на землю. Никогда, никогда!.. Я это твердо решила, а мне ведь это стоило многих слез и колебаний. Простите меня, любимый. Сохраняйте меня в памяти такой, какой я была в эту чудесную ночь. Не ищите со мной встреч, мое решенье неизменно. Дай бог вам счастья и радости в жизни. Я люблю вас, молюсь за вас и целую ваши глаза. Простите, ваша Н.".

      Серая английская бумага дрогнула в сухой и тонкой руке Натальи Ивановны. С удивительной ясностью вспомнила она себя впервые влюбленной, семнадцатилетней барышней, вспомнила щелканье крокетных шаров, мошкару над колпаками дачных свечей. Она вспомнила свой первый девичий роман, начавшийся этим тургеневским письмом, так и оставшимся неотосланным; потом вспомнила свою любовь к мужу, смерть ребенка, расстрел брата, голод...

   Вся ее счастливая, трудная, изумительная, невыносимая и обыкновенная человеческая жизнь представилась ей щедрым, зеркальным отражением дикого винограда в стеклах и паркете, шумом ливня, запахом сирени, и частые слезы закапали на порыжелые строчки этого неотосланного письма. И она поняла, что в жизни равны и счастье, и горе, и любовь, и смерть, что нет в жизни ни взлетов, ни падений. Она поняла, что умирать ей не надо. А слезы все капали и капали, расплываясь по чернилам сиреневыми, бледными звездами, похожими на засохшие крестики цветов, кое-где прилипших к серой бумаге.

                                                                                                              1922

 

Иллюстрациями к рассказу В. Катаева -

картины - "Любовное письмо", немецкий художник Carl Herpfer (1836-1897),

  "Дама с сиренью"  норвежского живописца Hans Hude(1825-1903).

Звучит "Элегия" Сергея Рахманинова.

 

 

Капельки души

Капельки души Осенний сон - проклятье ночи, Он память воскрешает вновь. Скажи на милость, кто захочет Ласкать мечты под сенью снов. Меж сном и явью – выбор явь, И трудно нам расставить точки, Когда мы просто одиночки, Но легче жить без лишних клятв Родные плечи приобняв... ***** Как тебе без меня дышится? Как живется, о чем пишется? Сколько было тревог и волнений? Сколько прожил счастливых мгновений? Что ты видишь теперь ночами? С кем ты делишь свои печали? Снится мне разорённый наш дом, И камин, и фонарь за окном... ***** Бал кончен... стихли все аккорды, Но музыка ещё в душе... И томный взгляд, и профиль гордый И чуть заметный нервный жест... В груди останется надолго Волна томленья, праздность слов, И в снах сверкающим осколком Я этот бал увижу вновь... Фиона Мь

Чрез врата изгнания. Крым в судьбе и творчестве Ирины Кнорринг

Чрез врата изгнания. Крым в судьбе и творчестве Ирины Кнорринг

Но с тех пор суеверно храним мы
Всю тоску этих призрачных дней —
Очертания смутного Крыма,
Силуэты ночных кораблей.

И. Кнорринг, 1935, Париж
Нет, не победа и не слава
Сияла на пути...
В броню закопанный дредноут
Нac жадно поглотил.
И люди шли.
Их было много.
Ползли издалека.
И к ночи ширилась тревога
И ширилась тоска.
Открылись сумрачные люки.
Как будто в глубь могил.
Дрожа, не находили руки
Канатов и перил.
Пугливо озирались в трюмах
Зрачки незрячих глаз.
Спустилась ночь, страшна, угрюма.
Такая - в первый раз.
Раздался взрыв: тяжелый, смелый.
Взорвался и упал.
На темном берегу чернела
Ревущая толпа.
Все были, как в чаду угара,
Стоял над бухтой стон.
Кровавым заревом пожара
Был город озарен.
Был жалок взгляд непониманья.
Стучала кровь сильней.
Несвязно что-то о восстанье
Твердили в стороне.
Читать далее...

Как больно, милая, как странно...

Хочу самым беглым образом обрисовать его внешность. У него были длинные, зачесанные назад волосы. Он был легок в движениях, сами движения эти выдавали характер человека, действия которого направлялись внутренней пластикой. У него была походка, какую сейчас редко встретишь: мелодична, предупредительна, в ней чувствовалось что-то очень давнее. У него была трость, и носил он ее галантно, по-светски, чувствовался прошлый век, да и сама трость, казалось, была давняя, времен Грибоедова.

Из зaметок Львa Озеровa

Строки из стихотворения «С любимыми не расставайтесь!» после выхода новогодней комедии «Ирония судьбы, или С легким паром» стали знакомы практически всем. В подлиннике называется это стихотворение «Баллада о прокуренном вагоне», его автором является Александр Кочетков.

Об истории появления стихотворения рассказала в своём дневнике жена поэта Нина Григорьевна Прозрителева.

Далее...

СКАЖИ О ЧУВСТВАХ.

(музыка и исполнение В. Бекк, слова Н. Боровик)
АКРОСТИХ.

по этой ссылке можно прослушать песню:

http://litsait.ru/stihi/akrostihi/skazhi-o-chuvstvah.html


Сны мои затерялись давно, средь мерцания звёзд в вышине,
Как на сердце теперь нелегко, жизнь играет на нервах "стальных".
А  мне хочется снова тепла, я сижу у окна в тишине.
Жду звонка и надеюсь ещё… Не хватает мне ночек шальных!
И  тебя я ни в чём не виню, и корить нет желанья себя,               

Отчего-то расстались и ВСЁ! Значит так написала судьба.

Что поделать? Но сердце болит не решив, как мне жить без тебя
У окна по ночам буду выть, я стихи сочиняя, ЛЮБЯ.
В  зимний вечер вернёшься ко мне. Под мелодию флейты ветров,
Станешь ты говорить о любви, бередить будешь душеньку вновь.
Тишину ты нарушишь едва —. С замираньем приму я слова,
Ведь ждала я признаний давно, закружится моя голова...
А  душа запоёт в вышине, средь мерцания звёзд озорных,
Хороша, всё же жизнь хороша! И не надо нам судеб иных.

Зинаида Гиппиус. 13

  13

Тринадцать, темное число!
Предвестье зол, насмешка, мщенье,
Измена, хитрость и паденье, —
Ты в мир со Змеем приползло.  

И, чтоб везде разрушить чет, —
Из всех союзов и слияний,
Сплетений, смесей, сочетаний —
Тринадцать Дьявол создает.  

Он любит числами играть.
От века ненавидя вечность, —
Позорит 8 — бесконечность, —
Сливая с ним пустое 5.  

Иль, чтоб тринадцать сотворить, —
Подвижен, радостен и зорок, —
Покорной парою пятерок
Он 3 дерзает осквернить.

Порой, не брезгуя ничем,
Число звериное хватает
И с ним, с шестью, соединяет
Он легкомысленное 7.  

И, добиваясь своего,
К двум с десятью он не случайно
В святую ночь беседы тайной
Еще прибавил — одного.  

Твое, тринадцать, острие
То откровенно, то обманно,
Но непрестанно, неустанно
Пронзает наше бытие.  

И, волей Первого Творца,
Тринадцать, ты — необходимо.
Законом мира ты хранимо —
Для мира грозного Конца.

1903

Смольный институт благородных девиц.

"Наряден вид.Цвет синий с белым
Безукоризненно чисты.
В глазах девиц с сияньем смелым
Блеск благородной красоты.

Тоскуют дочери героев
Отдавших жизни за царя.
Слышны рыданья из покоев
И стон молитв у алтаря.

Блеск и порядок в будуаре-
Заслуга их "маман" седой;
И сон в воздушном пеньюаре,
И "Отче наш" перед едой.

Наследницы военной драмы
Графини, барышни, княжны,
Порядок строгий классной дамы
Покорно соблюдать должны.

Ваша учёба в институте,
Но что творится в их сердцах?
На глубине их женской сути
Хранятся грёзы о венцах.

Девиц поступки непорочны,
Вот только мысли в облаках,
Мечты о узах брака прочных
И о безусых юнкерах.

Как канонир в свои снаряды
Вставляет боевой запал,
Девицы лучшие наряды
Оденут на "цветочный " бал.

Они предстанут в полном блеске,
Сердечки жжёт истомы жар
И смотрят из- за занавески
На прибывающих гусар.

Ждут благородные девицы,
В глазах их просьба и мольба,
Они сегодня выпускницы.
Что скажет завтра им судьба?"

(Александр Кипрский ).