19 ОКТЯБРЯ

 

Чем был для России и её лучших умов Царскосельский лицей? Размышляет Арсений Замостьянов.

Этот праздник даже как-то стыдно отмечать «по новому стилю», потому что истинная дата сквозит в поэзии Пушкина: 19 октября, и точка.

Царскосельский лицей стал легендой, она связана с именами великих людей России: Александра Сергеевича Пушкина и Александра Михайловича Горчакова. Лицей был задуман и основан как «витрина» просвещённой монархии молодого императора Александра I, как самое идеальное, элитарное воплощение его образовательной программы.

Пушкин в одной строке перечислил самые выдающиеся свершения царя Александра: «Он взял Париж, он основал Лицей».

Военные победы и просветительская программа — вот важнейшие достижения Российской империи первой трети ХIХ века. И в ряду таких событий, как учреждение Министерства Народного Просвещения, основание и русификация университетов, появление педагогической прессы, образование Лицея стоит особняком, как многозначительный феномен, требующий постоянного исследования. Лицей навсегда останется актуальной темой и для пушкинистики, и для истории образования, и для истории культуры.

С античных времён просветители, основатели школ и академий стремились к созданию идеальной атмосферы для совершенствования процесса обучения. Начиная с XVII века, а особенно — в веке XVIII, эти мечты стали приобретать форму руководства, если угодно, технологической программы, пригодной для реализации. Реализованной мечтой об идеальном воспитании государственного человека должен был стать и Лицей в Царском Селе.

Географическая близость к царским резиденциям, несомненно, подчёркивала придворные перспективы питомцев Лицея. Им было суждено сыграть ведущую роль в ближайшем будущем Российской империи. Царь Александр строил просвещённую монархию именно для питомцев Лицея.

Царскосельскому Лицею придавалось государственное значение. Сюда привлекались лучшие силы. Благие намерения подкреплялись солидным бюджетом, сопоставимым с бюджетом всего Министерства Народного Просвещения в первые годы его существования.

Лицей располагался в одном из флигелей Царскосельского дворца, построенного по проекту Растрелли в золотую эпоху барокко. Собственно лицейский флигель был перестроен выдающимся архитектором следующего поколения — классицистом В. П. Стасовым.

Райский уголок, прекрасный парк, царственная архитектура… Это не удивительно: ведь император намеревался и всех великих князей поселить в этом монастыре просвещения. Оговоримся, что замысел не был реализован, но Лицей при императоре Александре был не столько учреждением, подведомственным Правительству, сколько учреждением придворным. В самодержавной России более высокого статуса и вообразить было нельзя.

Конечно, следовало учитывать достижения уже существовавших в ту пору элитных учебных заведений России и Европы. Кадетские корпуса, немецкие гимназии — вот историко-образовательный контекст, который окружал основателей Лицея. 12 августа 1810 года2 император подписал указ, составленный М. М. Сперанским, о создании в Царском закрытого учебного заведения для дворянских детей, которые должны получить наилучшее образование, стать опорой просвещённой монархии.

Позже М. М. Сперанский вспоминал: «Училище сие образовано и устав написан мною, хотя и присвоили себе работу сию другие, но без самолюбия скажу, что оно соединяет в себе несравненно более видов, нежели все наши университеты». Фактически Лицей должен был давать сразу и среднее, и высшее образование. Начальное лицеисты уже имели, получив его или в Благородном пансионе при Московском университете, или в Санкт-Петербургской гимназии, или, как юный Пушкин, дома.

И 19 сентября 1811 года (дата, я надеюсь, известная миллионам читателей Пушкина в нашей стране) Лицей открыл свои двери для первого курса — для Александра Сергеевича Пушкина и Александра Михайловича Горчакова, для Ивана Васильевича Малиновского и Вильгельма Карловича Кюхельбекера, для Владимира Дмитриевича Вольховского и Антона Антоновича Дельвига… Всего их было тридцать — первых лицеистов.

Заметим, что государственная служба задалась далеко не у каждого из них, но в истории России сохранились имена всех лицеистов. В спартанских и в то же время царских условиях Царскосельского Лицея в первую очередь осуществлялось воспитание личности, осознающей свой долг перед Отечеством, перед просвещением, свою высокую миссию. Лицей открыл свои двери первым питомцам. Об этом счастливом часе с ностальгией писал Пушкин:

Вы помните: когда возник Лицей,
Как Царь для нас открыл чертог царицын.
И мы пришли. И встретил нас Куницын
Приветствием меж царственных гостей.

Тогда гроза двенадцатого года
Ещё спала. Ещё Наполеон
Не испытал великого народа —
Ещё грозил и колебался он.
Вы помните…

В лучших своих стихах поэт возвращался к образам Лицея и лицеистов. Такова была «память сердца» (крылатое выражение К. Д. Батюшкова).

Царскосельский Лицей стал полем деятельности выдающихся педагогов и учёных начала XIX века, своеобразные приёмы которых остались и в многочисленных воспоминаниях лицеистов, и в истории русской школы.

Требования, предъявляемые к лицейским преподавателям, определялись уникальным сочетанием высшего и среднего образования в едином курсе. По этой причине педагог Царскосельского Лицея первой волны должен был сочетать качества школьного учителя, разбирающегося в психологии ребёнка, и авторитетного исследователя, способного вызывать всеобщее уважение как «научное светило» европейского масштаба.

Нечто подобное в тот же период наблюдалось и в Благородном пансионе при Московском университете, где царил поэт и педагог, учёный-филолог и даровитый лектор, профессор Алексей Фёдорович Мерзляков. Но перед преподавателями Лицея стояли более конкретные задачи, с единством места, времени и действий. Им было нужно не только передать свои знания тридцати недорослям и воспитать из них будущих просветителей и государственных мужей. Руководство Лицея постоянно подвергало анализу успеваемость и личные качества лицеистов, стараясь с наибольшей точностью предопределить их будущность.

Кстати, подобные задачи стоят и перед современными учителями — и в США, и в Великобритании, и в России. В нашу эпоху социологии и разнообразных тестов опыт царскосельских мудрецов не будет лишним. Саму по себе такую цель можно назвать утопической, но в оранжерейных условиях Царскосельского Лицея подобная «стопроцентная научность» не казалась тщетной. Казалось, строгому анализу подвластно всё, и научное знание имеет универсальный смысл.

В последнее десятилетие стало хорошим тоном одёргивать этот просветительский азарт, уповая на мистику, на «неопознанное» и «загадочное». Что ж, должен признать, что идеология Просвещения принесла нам столько прекрасных плодов, что относиться к ней свысока просто глупо. Посмотрим, что и кто родится из нынешней хаотической идеологии постмодернизма, а детьми рационального века, детьми Лицея были Пушкин и Горчаков…

Среди основателей Лицея назовём его директора, Василия Фёдоровича Малиновского. Учителями первых лицеистов стали Н. Ф. Кошанский — филолог-классик, написавший одну из лучших русских риторик, профессор политических наук А. П. Куницын — педагог-вольнодумец, склонявшийся к республиканским убеждениям, А. И. Галич — педагог-друг, на равных общавшийся с лицеистами, позволявший им даже некоторую фамильярность во взаимоотношениях…

Опыт первых лет работы Лицея остался в истории русской школы как масштабный и успешный эксперимент по созданию элитарного учебного заведения. Получилась ли кузница управленческих кадров для просвещающейся империи? Отчасти даже эти мечтания сбылись!

А что же Закон Божий? Не трудно ли было батюшкам в этом новомодном храме светского просвещения. Рационализм XVIII века, которым всё проникнуто в Лицее, вроде бы должен аукнуться революционной борьбой с христианством… Но в России всё было не так. Конечно, в дворянской элите тех времён богомольцев было немного. Но они были! И «законоучителей» в Лицее уважали — не только лицеисты, но и педагоги.

Первым преподавателем Закона Божьего в Лицее был отец Николай Музовский, настоятель придворного Храма, духовник двух императоров, один из лучших проповедников того времени. Император Александр уважал его и в те времена, когда относился к Православию прохладно. В начале 1816 года отца Николая сменил отец Гавриил Полянский, который прослужил в Лицее недолго, несколько месяцев. Экзамен у лицеистов принимал уже новый законоучитель — протоиерей Герасим Павский. На экзамене присутствовал архимандрит Филарет (Дроздов), будущий митрополит Московский, с которым отец Герасим будет упрямо спорить по разным вопросам…

Юноши не всегда были готовы к молитве, к религиозному воспитанию: лицейское братство бурлило. Отцы-законоучители относились к ним снисходительно. Отцу Николаю удалось приохотить лицеистов к церковному пению, удалось увлечь этими занятиями. Конечно, Апулея и Парни дерзкие юноши читали с большей охотой, чем Писание. А зёрна веры взойдут много лет спустя — и в поздней лирике Пушкина, и в размышлениях моряка Матюшкина…

Основание Лицея было ответственным шагом, на который власти решились только после длительных консультаций и расчётов. Лицей удовлетворял потребность государства и общества — в выполнении этой функции прослеживалась железная логика. К сожалению, в последние годы, декларируя примат потребностей индивидуума над потребностями государства и общества, мы утратили здравый смысл в подходах к образовательной стратегии.

Свободный дух Лицея — этого царства знаний — недолго продержался на первозданном уровне. К 1822 году многие привилегии, данные Лицею, были утрачены, и сад Просвещения перешёл под юрисдикцию Управления военно-учебных заведений. Число воспитанников каждого курса увеличивалось, среди преподавателей и лицеистов по-прежнему встречались яркие личности (Я. К. Грот, М. Е. Салтыков-Щедрин, Д. А. Толстой, Н. А. Корф, десятки армейских генералов), но эксперимент пушкинского курса так и остался уникальным, единственным в своём роде.

Выпускники Лицея по-прежнему получали права выпускников университета и (в зависимости от успеваемости) чин с девятого по четырнадцатый класс по табели о рангах. С 1844 года Лицей переехал в Санкт-Петербург, где и просуществовал до 1918 года. С 1844 года по 1917-й он назывался Императорским Александровским Лицеем.

После революционных событий 1917 года Лицей переименовывают в Пушкинский. Но и с именем великого поэта он просуществовал только год, после чего был упразднён. Последним радетелем за Лицей был его выпускник и премьер-министр Российского правительства, сменивший на этом посту П. А. Столыпина, граф В. Н. Коковцов. Именно он стал главным собирателем лицейских реликвий в эмиграции, когда архивы Лицея оказались разбросанными по Европе, разлетевшись по эмигрантским чемоданам. В. Н. Коковцова избрали председателем Ассоциации бывших лицеистов.

Ассоциация занималась устройством торжественных встреч 19 октября, изданием книг и, наконец, сбором документов, касающихся истории Лицея. На основе собранных фондов был создан лицейский музей. В конце тридцатых годов по решению ассоциации фонды Лицейского музея были переданы Брюссельскому музею Армии и Военной Истории. И в последующие годы частные эмигрантские архивы, связанные с Лицеем, передавались в этот бельгийский музей. Оценим мудрость бывших лицеистов: уж если собирать реликвии, то собирать их в одном месте, это значительно облегчает исследовательскую работу и удовлетворяет интересы всех интересующихся историей образования в России.

Итак, значительная часть лицейских документов хранится в брюссельском музее. Все эти годы реликвии российского образования преспокойно хранились в Бельгии. Но вот в 1990-е годы Елена Мамонтова взяла на себя труд перевода Описи архивного фонда Императорского Александровского Лицея.

В 2001 году русский перевод, предназначенный для Фонда Сохранения Русского наследия в Европе, был успешно завершён и издан в Бельгии. Увы, в Россию попали лишь единичные экземпляры русского перевода Описи. А ведь именно для нас живые традиции Лицея особенно важны.

Не секрет, что в последние годы музей Лицея в Царском Селе, бережно воспроизводящий быт лицеистов пушкинского времени, стал центром притяжения российских учителей. Ведь уже четверть века, как в нашей стране снова появляются новые гимназии и лицеи, в которых пытаются возрождать традиции того, легендарного, Лицея. И учителя привозят в Царское, в город Пушкин свои классы — поклониться святым камням российского просвещения. Да и в прошлые десятилетия, когда никаких лицеев у нас не было, традиции Куницына и Малиновского, Энгельгардта и Кошанского в русской и советской педагогике не умирали.

Не иссякал и поток посетителей Пушкинского музея — посетителей из числа учащихся и учащих. З. И. Равкин и Н. Я. Эйдельман посвятили Лицею научно-популярные исследования, не раз переизданные. Всё так, но вот фонды, собранные Ассоциацией бывших лицеистов, остаются для нас, граждан России, труднодоступными. А ведь в этих фондах и официальные документы, и списки лицеистов (около двух тысяч выпускников) и преподавателей, и профессорская переписка… А чего стоят правила выставления оценок или редчайшие экземпляры рукописных лицейских альманахов…

Все эти документы являются прекрасным материалом для наших учёных и педагогов, да и музейная их ценность очевидна. Первые годы существования Лицея — это вообще золотая пора нашего просвещения и изучать её следует непрестанно, но и в последующие девяносто лет Лицей был образцовым учебным заведением, собравшим лучшие образцы российской научной мысли, отражавшим направления образовательной политики русских монархов, а также Управления военно-учебных заведений и Министерства Народного Просвещения. К тому же многие документы архива имеют отношение к пушкинской теме.

…А всё-таки дороже всех слов о Лицее пушкинские строки, в которых поэт вспоминал о годах учёбы с любовью и благодарностью. И это были не проходные, а вершинные строки Пушкина — как известно, весьма посредственного по успеваемости лицеиста.

 

http://www.pravmir.ru/licej-pro-kotoryj-my-ne-zabyli/