Послушал, и что-то так сильно напомнило Виктор/Амина. Так сильно, что даже почти сердце защемило. Почти в каждой строчке они... впервые, пожалуй, такое встречаю.






Любимая, не смей дрожать,
Не смей дарить им радость!
Все кончено, окружены.
Не вздумай при них плакать!
Как я люблю твои глаза.

Я никогда не говорил
"Люблю тебя" - смущался.
Мы жизни плавили края,
Нас смерть учила танцам.
Ты пахнешь запахом моим...

Если я умру быстрей тебя,
Ты догоняй,
Выстрел ртом лови,
Не прячь лицо: кричи! Кричи! Кричи!
Мы в себе уносим пули,
В себе уносим раны,
Всех тех кого убили,
Кто никогда не знал любви.

Любимый мой, где ты, там я.
Плевать, что нас убили.
Я целовала грудь твою,
Ты был седой от пыли.
Так страшно умирать второй...
Так страшно умирать второй...

Если я умру быстрей тебя,
Ты догоняй,
Выстрел ртом лови,
Не прячь лицо: кричи! Кричи! Кричи!
Мы в себе уносим пули,
В себе уносим раны,
Всех тех кого убили,
Кто никогда не знал любви.
Страшно мне, страшно...
Страшно мне, страшно...

Не могу не поделиться этой великолепной работой со всеми вами. Конечно, большинство не знает Амину так, как знаю её я или некоторые мои игровые напарники, но изображение стоящее. Я даже подумываю, что если вернусь в игру (нет, я-то вернусь, мне ещё сюжет домуссолить, но вот как Ами - не знаю), нужно будет поставить этот арт на аватар. Великолепная работа, давно я не видел, чтобы так "непохоже" и в то же время "похоже" рисовали её. Обычно художники косят под мой стиль, но в этот раз всё по-другому. Такая эмоциональная и искренняя работа... я давно не встречал таких.

PS: и я приветствую у себя GAVESTON! Впрочем, дневник переживает состояние торпора :):

PPS: Amina? Amena? Ameena?

Я... нашел. Я нашел смысл в существовании моей девочке. В этих таааайных скрытых комментариях к одному посту я процитировал фильм (не помню, было ли это в комиксе) "V for Vendetta". V, несомненно, мой кумир. Один из немногих хаотических персонажей, которые мне действительно нравятся. V, он... даже не знаю, как объяснить своё к нему отношение. Этот персонаж однажды изменил моё мнение на счёт многих вещей. Цитировал я. Как всегда потому что это возможность красиво выразить свою мысль популярным и, может даже, известным способом. Не потому что так сказал V, а потому что просто есть такая цитата. Но она заставила меня вспомнить моего кумира, а так же его слова. Как известно (или неизвестно), жаждущий мести V собирался взорвать Парламент Великобритании, и между ним и главной героиней произошел следующий диалог, воспоминания о котором и стали причиной продления жизни моей девочки. Простите за корявый перевод, смотрел давно и в оригинале (а комикс читал ещё более давно), но суть остаётся той же. Глупо, конечно, но, надеюсь, вы поймете, что заставило меня принять противоположное решение. А кто не поймёт, обращаю внимание на выделенные слова.

- Вы и вправду думаете, что взрыв Парламента поможет улучшить нашу страну?
- Гарантии нет, есть лишь возможность.
- Есть гарантия, что Криди засунет в чёрный мешок каждого, кто придет на площадь.
- Народ не должен бояться своего правления. Правление должно бояться своего народа.
- И Вы собираетесь доказать это, взорвав здание?
- Здание - это символ, как и его уничтожение. Это люди дают символам силу. Сам по себе символ не имеет смысла, но если людей достаточно, то взрыв здания может изменить мир.

Мои комментарии излишни. Но я покажу те работы, что приготовили мне люди для моей девочки, для Ами.

Когда-то давно я сказал, что, если ей захочется привлечь к себе внимание любимого, она устроит резню дома. Приведет несколько человек (мужчин, учитывая внешность) и просто превратит их в равномерное мягкое месиво, используя тесак. Знакомая хотела превратить это в фик, но так как ролевая умерла, считайте, то она передумала.


Автор: Jarexxx. Оригинаельный стиль, не находите? Такая себе смесь аниме и западного мультфильма, - простите, я не помню, как это правильно называется. Это её первый опыт в рисовании чего-то кровавого, и, по-моему, он крайне удачен. Меня клинит на фурнитуре (забыл как это по-русски).


Автор: Alana Kai. Тоже первый опыт. Но ввиду того, что девочка в принципе не любит кровь, её тут мало. Думаю, самое атмоферное их всего предложенного мне, цвета приглушены и в общем, мрачная атмосфера. Мне нравится.


Автор: Necro Hound. Моя знает: вы в восторге. Что тут ещё сказать? Дело в том, что "большой кухонный нож" и "маленький топор" в английском звучит одинаково, так что автор напутал, но still, работа достойная похвалы. Хоть на аватар ставь, но, увы, не судьба. А я бы поставил...


Автор: Christinaa. Две вариации, у меня в цитатнике одна. Просто небольшой подарок, не более. Как же я люблю карандашные рисунки!



Знаете, может, не там, где задумывалось, не там, где принадлежит, но просто у меня в душе и как небольшое альтер-эго, Она, как... как символ, должна жить. Иначе, почему мне было так больно её убивать? Прости меня, Ами, прости, что я назвал тебя "всего лишь персонаж". Мне кажется, она сильно на это обиделась. Прошу прощения, что так назвал тебя; и что пытался убить; и что пытался переубедить себя в том, что ты мне дорога. Я знаю, что тебе теперь будет одиноко, но мы ведь вместе пройдём через это, да?

Я... хотел тут обратиться к некоторым особым людям, но... но я передумал. Когда-нибудь я напишу большой пост с большими матами, адресованный *загибает пальцы* четырём людям, но не сейчас. Сейчас я вновь удаляюсь.

PS комментарии... они здесь не скрыты. Та-дамм! Не знаю, зачем я это тут делаю, но всё же.

И вот, мне приснилось, что сердце мое не болит,
Оно - колокольчик фарфоровый в желтом Китае.
На пагоде пестрой висит и приветно звенит,
В эмалевом небе дразня журавлиные стаи...
А кроткая девушка в платье из желтых шелков,
Где золотом вышиты осы, цветы и драконы,
С поджатыми ножками смотрит без мысли, без слов,
Внимательно слушает легкие, легкие звоны.

Ещё один вынос мозга. Надавило сильно так.

Вооюще-то, оригинальный рисунок был нарисован в комиксе The Parking Lot is Full, который умер, когда большинству из вас не было и пятнадцати. Но ревамп тоже не плох. Идея, конечно, мне не нова, но этот новый взгляд на старую тему, немножко под иным углом, освежил воспоминания и возродил впечатление от нарисованного. В общем... да:

25 слушали 0 копий [+ в свой плеер]

Да, пока что меня именно Дьюри держит на плаву. Есть студийная версия, но LIVE, по-моему, куда более выразительна. Видимо, Дьюри умел настолько хорошо держать аудиторию, что его очарованию подвергаешься даже спустя одиннадцать лет спустя его смерти, даже через простую и не самую качественную запись. Good evening i'm from Essex in case you couldn't tell. My given name is Dickie, I come from Billericay and I'm doing very well! Had a love affair with Nina In the back of my Cortina A seasoned up hyena could not have been more obscener She took me to the cleaners And other misdemeanours But I got right up between her Rum and her Ribena Well, you ask Joyce and Vicki If candy-floss is sticky I'm not a blinking thicky I'm Billericay Dickie And I'm doing very well I bought a lot of brandy When I was courting Sandy Took eight to make her randy And all I had was shandy Another thing with Sandy What often came in handy Was passing her a 'Mandy' She didn't half go bandy So you ask Joyce and Vicki If I ever took the mickey I'm not a flipping thicky I'm billeicay dickie And I'm doing very well I'd rondez-vouez with Janet Quite near the Isle of Thanet She looked more like a gannet She wasn't half a prannet Her mother tried to ban it Her father helped me plan it And when I captured Janet she bruised her pomegranet So you ask Joyce and Vicki If i ever shaped up tricky I'm not a blooming thicky I'm Billericay Dickie And I'm doing very well You should never hold a candle if you don't know where it's been The jackpot is in the handle on a normal fruit machine So you ask Joyce and Vicki Who's their brickie I'm not a common thicky I'm Billericay Dickie And I'm doing very well I know a lovely old toe-rag obliging and noblesse Kindly, charming shag from Shoeburyness My given name is Dickie I come from Billericay I thought you'd never guess So you ask Joyce and Vicki A pair of squeaky chickies I'm not a flaming thicky I'm Billericay Dickie And I'm doing very well Oh golly, oh gosh come and lie on the couch With a nice bit of posh from Burnham-on-Crouch My given name is Dickie, I come from Billericay And I ain't a sloutch So you ask Joyce and Vicki About Billericay Dickie I ain't an effin' thicky You ask Joyce and Vicki And I'm doing very well

Я хотел написать о зависимостях. От наркотиков, от запахов, от людей, от одежды, от животных, от окружающего мира. Но у меня выходило что-то депрессивное и скучное, так что я лучше напишу нейтральную глупость, right? Хотя, и без депрессивного не обойдется. Так что если вы не хотите читать глупости, skip to the вторая часть поста. Если вы не хотите депрессовать, то вторую часть поста и читть не стоит (хотя лично я не думаю, что она такая уж депрессивная, но мне кажется, что кому-то может так показаться, простите за каламбур).

---

Нашел такое себе лекарство от скуки. Видите, как редко я выхожу в аську? Начал я туда выходить почаще, т.к. зарегистрировался на очередной ролевой (задрал я, наверное, уже этими своими ролевыми, да?) и контактирую с администрацией (меня хотят в ГМы... снова... знаете, это уже даже не смешно. Не смешно!). Но, вижу, что там контроль администрации над игрой ограничиваются записью "принят" в анкете, от того и делать мне нечего там.

Знаете, я раньше ждал в аське Шелтер, но как только закончилась её учебля и началась "взрослая жизнь", я знаю, что ждать её не стоит, да и не стоит. Потом я ждал Мари, но... почти та же ситуация, лишь не с окончанием учебли, а с её началом. У меня оставался ещё один человек, которого стоит (со всевозможными ударениями) ждать. Но его не будет ещё месяц, если не ошибаюсь.

Я, кажется, вернулся к былому варианту "чаще в почте, чем в iseekyou.

Лекарством номер один от скуки был сон. Я просыпался в полдень в абсолютном шоке от высыпания. Организм долго поражался, вроде "Э! Это было что? Что значит "выспался"?!". Всё потому что ложился я близь 11-12 ночи, а не по привычке "с восходом солнца".

Теперь же, когда и это не помогает, а я возвращаюсь в былой ритм, я нашел небольшое спасение в другом: от депрессии и скуки ею вызванной спасает the Sims. Так всегда: раз в год я устанавливаю её, играю с три недели и удаляю. Думаю, так же и большинство ознакомленных с нею людей. У меня есть 2-3 часть, но на 3 я пока не умею делать моды, а учиться уметь я не хочу, хе-хе, от 2 остались только Castaway Stories, и, играя в это я вспоминаю мини-квест на нашей ролевой, но нет, ребята, ничего общего, идею с квестом я брал из другого произведения. Странно, ведь это же... так глупо. Симулятор бога, создание семьи, её развитие, I mean, that's the Life! - то же самое происходит и с нами вокруг, а тут... ну... совершенно по-другому воспринимается. Люди любят эту игру. Чёрт возьми, парадокс же! Хотя, возможно, мы просто таким образом реализуем наши желания. Я немножко застрял с этой частью stories, но надеюсь выпутаться. В конце концов, у меня ощущение, что мне ещё дооооолго придется в неё играть.

Для "избранных":
Амина уже не сходит с ума от одиночества. Она вчера готовила печеньки. Она вообще как-то часто готовит печеньки. Виктор время от времени высовывается и раздает гадкие комментарии, чёртов альбинос, начинаю его ненавидеть (in a good way). Александр пропал. Его кресло занимает теперь Георг, который почти боготворит меня за то, что я достал ему Ian Dury & The Blockheads (о чём во второй части). С ним пытается активно дружить Амина, и, не будь он "примерным семьянином", что-то бы точно было. Не в последнюю очередь потому, что им обоим безумно нравится "Wake Up and Make Love with Me" (которая как раз сейчас заиграла). Иногда пробегает Лео, стукает меня за то, что я зову его п*дором и убегает. Судя по "траектории убегания" - лопать Аминыны печеньки. А вообще, Лео жаждет внимания, общения... "любви, ласки понимания и чего-нибудь пожрать" ©. Недавно узнал, что он таки отлично танцует. И подходит Аминке по росту... почти XD А ещё иногда под окнами воет Ло-Ки. Перестает, когда я смотрю на тентакл-гуро, видимо, помнит про Горыныча и Серого Волка. Волшебные Шары таки оставили после себя неизгладимое впечатление и след как на бетоне о.О

Появилась идея одной ФРПГ, кстати, но лучше я её задавлю. Она, пусть пока что толком не использовалась, но... let's just say, у меня проблемы с рекламой, да и откуда мне выудить время или найти стоящих помощников?

Я, кстати, начал активно (или не очень) вести Twitter, так что если кому интересно... но он у меня на несколько более родном языке. Но если вы в школе хорошо учили английский, можно немного последить за чуваком-со-страшным-ником. Вообще-то, ни там, ни на DA, ни здесь я не стремлюсь к многочисленным пч, но если вам интересно... "кому надо - тот найдет", к тому же, вы помните, сколько у меня почты на том же DA. Прям боюсь доделывать и выкладывать туда рисунок с Лео и Несси.

А так же я уже раз пятый пытаюсь выложить вам песню, что я цитировал прошлым постом... простите. Что-то сильно лиру глючил, но сегодня, скоро уже, надеюсь, я всё смогу сделать. Знаете, за что я люблю панк-рок (да и паб-рок тоже)? Скажем, я разделяю мнение, что желание важнее умения. О чём я периодически и пишу.

---

Можно я ещё понадоедаю с Йеном Дьюри?

Я, вообще-то, не общаюсь с мёртвыми. Я не верю в бога, я не молюсь, я не верю в рай или ад, я атеист. Человек умер - да и умер себе. Я с мертвыми не общаюсь. Не общался до вчера, или, считай, уже сегодня.

Чувствуя себя одиноким и даже брошенным, несмотря на то, что для меня нет IRL, а есть только AFK, - я понял, что пока что живым меня держит только он. Дьюри, в смысле.

Нашел официальный сайт Ian Dury & The Blockheads. Когда в 2000 году он умер, там открыли книгу скорбей. Сотни фанатов со всех уголков мира ныли о том, как им жаль, как они скучают, как скорбят. Какая глупость. Всю свою жизнь, - не самую лучшую, кстати, - он повторял, что ничто не должно расстраивать людей, что нужно смотреть вперед, а ведь он был частично парализован. Я думаю, что же это за фанаты, которые его не слушали? В конце концов, если им не хочется, следуя его примеру, улыбаться, пусть хотя бы порадуются тому, что он умер не будучи парализованным полностью и абсолютно беспомощным, как овощ. К чему это я вёл-то? Забыл. Ну, тогда вернусь-ка к теме.

Сильный был человек, очень сильный. Обожаемый людьми, несмотря на своё так называемое "уродство". Я не такой. Ничтожен по сравнению с ним, хотя бы из-за того, что последнее время жить меня заставляют только лишь его произведения. И вот, несмотря на то, что я никогда в жизни не разговаривал с мёртвыми, вчера вечером... нет, это было сегодня утром. Так или иначе, I did, я сказал ему за всё "спасибо". Я подумал, что, быть может, это лучше было сделать у его могилы, - а она такая простая и без наворотов, как у "простого смертного". Но... знаете, если духи и есть, то там, где человек умер, анне где был похоронен (если, конечно, это не одно и то же место), но, вообще-то. Захотелось это сказать именно там. Я сказал, что он был сильным человеком, не таким как я, если мне нужна причина, - пусть даже такая, - чтобы жить. И сказал спасибо. Причина для жизни - это не мелочь. И я почти горд тем, что не ною о его смерти, и что не начал завывать "какой человек умер". Я начал завывать, скорее, "ты молодец, Дьюри" или "удачи тебе, Дьюри". Да, удачи тоже желал. Это мне кажется так патетично, но для меня это так важно. Может, потому что говорят, будто человеку всё равно, с кем говорить - с другим человеком, собакой, стенкой или самим собой. Я говорил с тем, кто уже умер. Как это глупо. Глупо и так для меня важно. И так грустно, что, кроме уже ушедших, мне не с кем поговорить.

А он снился мне этим утром. Я уснул с мыслями о нём и он мне приснился, приятно, учитывая, что мне редко снится что-то, кроме давнего ночного кошмара. Я хотел написать, что было в этом сне, но вот в этот самый момент внезапно передумал. Мне кажется, это только моё личное дело.

- А мама говорит, чтобы я не игрался с тобой. – Сказал Мальчик.

- Да ты, наверное, не так понял, - ответил Он. – Если бы она и правда так сказала, то не оставляла бы нас наедине.

- Ну… даже не знаю. – Сомневался мальчик. – Ты меня немножко пугаешь.

- Да не бойся. – Отмахнулся Он. – Я не сделаю тебе больно.

Протянув к Нему руку, Мальчик тут же отдернул её, не успев коснуться.

- Что такое? – Спросил Он.

Мальчик поёжился.

- Обещаешь, что ничего плохого не сделаешь?

Он тяжело вздохнул:

- Да, всё будет хорошо.

Мальчик вновь протянул руку, и прикоснулся к Нему. Легонько-легонько. Аккуратно поднял и взял на руки. А потом снова провел рукой, уже увереннее. А потом, осмелев, игриво ткнул Его с улыбкой на лице, резко проведя по боку. Испугавшись вновь, Мальчик снова уронил Его. Он свалился на пол, хихикая, и хихиканье это медленно разрасталось в дикий хохот, сквозь который звучали слова:

- А теперь беги, дитя! Беги! Беги быстро, в свою кроватку, и спрячься под одеялом!

Мальчик побежал. Мальчик побежал так быстро, как только мог, так быстро, как позволяли его маленькие ножки. Вверх по лестнице, быстро-быстро, в свою комнату, с плачем запрыгнув на кровать и накрыв голову одеялом.

И так Мальчик уснул незаметно для себя. Уснул крепче, чем ранее, будто сон буквально скрутил его, завалил на кровать и, придавливая своим огромным весом, заставлял закрывать глаза…

* * *

Мальчик проснулся от того, что ему было жарко.

Он всхлипнул, пытаясь очистить нос, ведь он плакал несколько часов назад. Но вместо того, чтобы стало легче, он внезапно понял, что ему стало ещё труднее дышать.

А потом Мальчик услышал голос, который слышал накануне. Он был мягким, рокочущим, но в то же время словно звучал отовсюду:

- Видишь, малыш? – Сказал Он. – Видишь, что бывает, когда ты говоришь с незнакомцами? Видишь, что случается, когда ты играешь с тем, с кем мама запретила? Лучше бы ты слушался свою маму!

Взрыв густого смеха наполнил комнату, звучащий из каждого угла, каждого закоулка, со стен, пола и потолка, обволакивая Мальчика, обжигая своей резкостью, своей колкостью, своим ликованием, заставляя его взрываться слезами и думать, что мир вокруг рушится.

- Видишь, что бывает… - Произнёс Он сквозь гогот, - …когда играешься с огнём?

Приветствую у себя в читателях GardeROBA. Приятно видеть, что я не забыт. Или не совсем забыт. Халё.

---

В который раз за последние годы ко мне обращаются с просьбой "научи рисовать" или со словами "я никогда не буду рисовать так, как ты", хоть я и не считаю себя гением искусства! Я - крепкий середнячок, который сегодня пытается уйти от своего стиля и нарисовать замок. Но, знали бы вы, как меня разочаровывают подобные слова.

Моя подруга на DA сказала "У всех есть талант. Нужна лишь практика". Практикуйтесь, ибо я согласен с ней. У вас появится стиль, у вас будет техника, вы набьете руку на мастерство рукоблудия по бумаге. Вы хотите рисовать, и это главное, вы пытаетесь, значит, храбры. А то, что есть кто-то лучше, что ж, это нормально. Всегда есть кто-то лучше, пусть это и субъективное мнение, но так и должно быть.

Я считаю, что рисую лучше Пабло Пикассо, - тоже субъективное мнение, - но он - Автор Картин, а я - автор картин. А есть Тим Шили, который рисует лучше меня, и в два раза лучше Пикассо. А если Роза Виктория, которая рисует хуже меня, Тима Шили и Пабло Пикассо, но ее рисунки - тоже искусство.

Несомненно, у художника должен быть талант, мастерство, стиль, техника. Без этого нельзя. Но речь была только о рисунке. А для искусства этого мало. Рисунок - всего лишь изображение, и творить рисунки мало кто хочет. Я уверен: на самом деле, вы хотите творить искусство. А искусство - это не только нечто собирательное, но и еще нечто настоящее.

Чтобы создать что-то настоящее, правдивое, честное, художник должен переместить часть себя в свою работу,- при этом нет разницы, рисует он мелом, маслом или пикселями. Тогда его рисунок превратится в искусство, и выйдет за пределы иллюзии и достигнет уровня правды.

В рисунках, в картинах, в искусстве всегда скрыта правда, в правде скрыта душа художника. Рисуя, художник вкладывает в картину свою душу, историю, сердце. Не все рисунки Ван Гога или Пикассо можно назвать искусством, но у них несомненно есть техника. У пятилетнего ребенка нет техники, но в его картинах есть душа - и это искусство.

.

Фредди Меркьюри сведет меня с ума... и добьется достижения реальности, вышедшей из фантазии этой песни... как мне нравится он тут! Он великолепен! When the outside temperature rises And the meaning is oh so clear One thousand and one yellow daffodils Begin to dance in front of you - oh dear Are they trying to tell you something? You're missing that one final screw You're simply not in the pink my dear To be honest you haven't got a clue I'm going slightly mad I'm going slightly mad It finally happened - happened It finally happened - ooh oh It finally happened - I'm slightly mad Oh dear! I'm one card short of a full deck I'm not quite the shilling One wave short of a shipwreck I'm not at my usual top billing I'm coming down with a fever I'm really out to sea This kettle is boiling over I think I'm a banana tree Oh dear, I'm going slightly mad I'm going slightly mad It finally happened, happened It finally happened uh huh It finally happened I'm slightly mad - oh dear! I'm knitting with only one needle Unravelling fast its true I'm driving only three wheels these days But my dear how about you? I'm going slightly mad I'm going slightly mad It finally happened It finally happened oh yes It finally happened I'm slightly mad! Just very slightly mad! And there you have it!

О, женщина, дитя, привыкшее играть
И взором нежных глаз, и лаской поцелуя,
Я должен бы тебя всем сердцем презирать,
А я тебя люблю, волнуясь и тоскуя!
Люблю и рвусь к тебе, прощаю и люблю,
Живу одной тобой в моих терзаньях страстных,
Для прихоти твоей я душу погублю,
Все, все возьми себе - за взгляд очей прекрасных,
За слово лживое, что истины нежней,
За сладкую тоску восторженных мучений!
Ты, море странных снов, и звуков, и огней!
Ты, друг и вечный враг! Злой дух и добрый гений!

Ну, я много в последнее время о ней говорю, так что вот книга, оформленная для распечатки... но читать можно и так.

Простите, но у не которых может не работать шрифт названия (Disney Park)

Тишина и темнота... темнота и пустота... пустота и голоса... голоса и звуки... звуки и люди... люди и нелюди... нелюди и вопросы... вопросы и ответы...
(c)



Всё вокруг было бордового цвета. Лишь густой туман сиял белым. Я не видела, лишь чувствовала, что ты где-то там, впереди, что стоит лишь сделать несколько шагов и я Увижу… я это знала.

- Стой! Подожди! Я знаю, ты где-то тут! Подожди меня!

Я не знаю, зачем кричала, ведь атмосфера эта хорошо поглощала звуки, что я не слышала собственных слов. Я бежала вперед, вытянув перед собой полуразорванные руки, мое платье путалось в ногах, я спотыкалась и падала, но продолжала бежать. Бежать, бежать, бежать, не ведая куда, но лишь бежать. Бежать за тобой, бежать за мечтой, за призраком – бежать. Я не видела твоей фигуры, но я слышала биение твоего сердца, чувствовала твой запах, ощущала твое присутствие. Мне казалось, что кто-то вырвал у меня из груди сердце, и теперь там зияет пустота… нет, не пустота. Нечто хуже. Там теперь находится некая черная дыра, которая пытается всосать в себя всё вокруг, лишь бы утихомириться, лишь бы насытить себя, ненасытную, успокоить себя, бешенную. Я будто чувствовала ее внутри себя, но это была не я. Да и так ли это важно? Я должна была догнать тебя.

- Постой!- вновь крикнула я и, в который раз споткнувшись, упала. На этот раз встать я была не в силах.

Я лишь лежала и плакала, тихо скуля и ноя, бормотала что-то неразборчивое, даже сама не понимала – что. И этот почти детский лепет превращался в шум дождя. Я обхватила руками колени, красное платье побелело, так как на него упала красная же кровь. Этот цвет испарился из него и окрасил туман в алый. Всё вкруг стало черным, а я всё лепетала: «Помогите, помогите, помогите…». Раскат грома и слова:

- Помни. Лишь смерть соединила нас…

Мы никогда не были так близко, как сейчас. Черная воронка в груди исчезла. Там теперь появились ножи. Твой голос… всё внутри начало болеть, ножи резали изнутри.

Как больно… как больно…

Я начала задыхаться, захлебываясь негодованием… как больно… промокшая под струями дождя я тщетно пыталась сделать вдох в наступившей кромешной тьме…

* * *

Я лежала у себя в ванне, полностью погрузившись в воду. Организм кричал, что ему нужен воздух и последние оставшиеся силы ушли на то, чтобы сесть.

Я жадно глотала воздух, глядя, как мои слезы падают в блекло-красную воду. Тело было бледным, не было сил, чтобы встать. Я подтянулась и упала на кафель, который тут же окрасился в алый. Промелькнувшая мысль, что я сейчас похожа на какое-то морское животное, выброшенное на сушу, жалкое и беспомощное, заставила меня содрогнуться.

Плача от горя, боли и собственного бессилия, я, с трудом дотянувшись до махрового полотенца, обмотала им одно запястье, а второе зажала рукой, останавливая кровь, которой, казалось, не было конца.
Вода в ванной, пол, мое черное траурное платье, лежавшее на полу, стены… всё было в крови. Всё.

- Я буду жить. Жить, чтобы помнить: нас соединила Смерть.

На третьи сутки непрерывного дождя в доме накопилось столько убитых крабов, что Пелайо пришлось пройти по затопленному двору к морю и выкинуть их, поскольку у новорожденного ночью была температура — опасались заражения чумой. Мир был печальным начиная со вторника. Небо и море были сотворены из чего-то одинакового, напоминающего пепел, а песок на берегу, сверкавший в марте, будто растертый в порошок свет, превратился в какое-то варево из тины и гниющих моллюсков. В полдень дневной свет был так скуден, что когда Пелайо возвращался, выбросив крабов в море, ему большого труда стоило разглядеть, как что-то шевелится и стонет в глубине двора. Пришлось подойти совсем близко, и тогда он увидел какого-то старика, упавшего ничком в непролазную грязь, который, несмотря на отчаянные усилия, не мог подняться — мешали огромные крылья.

Напуганный кошмарным видением, Пелайо бросился на поиски Элисенды, жены, которая ставила больному ребенку компресс, и потащил ее в глубину двора. Оба рассматривали упавшее тело с молчаливым ужасом. Одет он был как старьевщик. Несколько бесцветных прядей едва прикрывали лысый череп, зубов почти не было, а жалкое положение размякшего старца лишало его всякого величия. Большие петушиные крылья, грязные и сильно облезшие, навсегда увязли в топкой грязи. Пелайо и Элиеенда рассматривали его так тщательно и с таким вниманием, что вскоре оправились от изумления и даже обнаружили в нем что-то знакомое. Тогда, осмелев, они заговорили с ним, и он ответил на непонятном им языке, голосом, какой бывает у моряков. В конце концов, оставив без внимания крылья, они очень разумно заключили, что это кто-то потерпевший кораблекрушение, с какого-нибудь иностранного корабля, унесенного бурей.

Однако они позвали соседку, знавшую все о жизни и смерти, чтобы та взглянула на него, и ей достаточно было одного взгляда, чтобы избавить их от ошибки.

— Это ангел, — сказала она им, — Я уверена — он летел за ребенком, но бедняга так стар, что его сбило дождем.

На следующий день все знали, что Пелайо держит у себя ангела во плоти и крови. Вопреки утверждению мудрой соседки, что ангелы нынешних времен — это беглецы, спасшиеся после какого-то заговора на небесах, не хватало духу забить его палками. Целый вечер Пелайо сторожил его из кухни, вооружившись своей дубинкой альгвасила, а перед тем, как лечь спать, волоком вытащил его из грязи и запер вместе с курами в проволочном курятнике. В полночь, когда кончился дождь, Пелайо и Элиеенда все еще убивали крабов. Немного позже ребенок проснулся с нормальной температурой и захотел есть. Тогда на них напало великодушие, и они решили сделать ангелу плот, снабдить подслащенной водой и провизией на три дня и предоставить собственной судьбе в открытом море. Но когда с первыми лучами солнца они вышли во двор, то обнаружили около курятника всех своих соседей, которые, глядя на ангела, всячески развлекались без малейшего признака набожности и бросали ему кусочки еды сквозь отверстия проволочной сетки, будто это было не сверхъестественное существо, а какой-нибудь зверь в цирке.

Еще до семи прибыл отец Гонсага, встревоженный несуразной новостью. К этому времени появились любопытные, менее легкомысленные, чем те, что на рассвете, и стали строить самые разнообразные догадки относительно будущей судьбы пленника. Наиболее простодушные считали, что его нужно назначить алькальдом. Другие, более суровые духом, предполагали, что он получит пять генеральских звезд и выиграет все войны. Некоторые фантазеры рассчитывали, что он будет сохранен «на племя» для выведения на земле нового вида крылатых и мудрых людей, которые возьмут на себя все тяготы вселенной. Но отец Гонсага, до того как стать священником, был здоровенным лесорубом. Высунувшись из-за проволочной изгороди, он с минуту повторял катехизис, а потом попросил открыть дверь, чтобы поближе рассмотреть сего достойного жалости мужа, более похожего на огромную дряхлую курицу среди всполошившихся кур. Забившись в угол, тот сушил на солнце распростертые крылья, а вокруг валялась кожура от фруктов и остатки завтраков, которые накидали ему полуночники. Чуждый всеобщему нахальству, он едва поднял глаза, похожие на глаза антиквара, и прошептал что-то на своем языке, когда отец Гонсага вошел в курятник и поздоровался с ним на латыни/ Первый раз святого отца заподозрили в обмане, убедившись, что он не знает языка Бога и не умеет приветствовать его посланцев. Он же, при ближайшем рассмотрении, обнаружил в посланце слишком много человеческого: от него непереносимо несло сыростью, крылья изнутри были облеплены водорослями, а маховые перья были истреплены земными ветрами, и ничто в его жалком облике не напоминало о присущем ангелам достоинстве. Отец Гонсага вышел из курятника и обратился к любопытным с небольшой проповедью, предостерегая их от опасности простодушия. Он напомнил им, что дьявол имеет скверную' привычку прибегать к маскарадным средствам, дабы смущать неосторожных. Он привел следующий довод: если крылья не могут служить основным признаком определения разницы между ястребом и аэропланом, то еще меньше по ним можно распознать ангела. Однако он обещал написать письмо епископу, с тем чтобы, тот написал еще более высокому лицу, которое в свою очередь написало бы Папе Римскому, и, таким образом, окончательный вердикт будет исходить от суда самого высочайшего.

Его благоразумие нашло отклик в простых сердцах. Весть о плененном ангеле распространилась с такой быстротой, что через несколько часов во дворе стало оживленно, как на рынке, и пришлось вызвать отряд карабинеров, чтобы утихомирить толпу, чуть не развалившую дом. У Элисенды спина не разгибалась — столько мусора приходилось выметать из-за этого столпотворения, и тогда ей пришла в голову дельная мысль обнести двор забором и собирать по пять сентаво за вход, чтобы посмотреть на ангела.

Пришли любопытные даже с Мартиники. Появился бродячий цирк с летающим акробатом, который несколько раз со свистом пролетел над толпой, но никто не обратил на него внимания, потому что крылья у него были не как у ангела, а как у летучей мыши в звездном небе, В надежде на исцеление пришли самые несчастные больные с берегов Карибского моря: бедная женщина, которая с детства считала удары своего сердца, а число их все не доходило до нужного; ямаец, который не мог спать, потому что ему мешало шуршание звезд; лунатик, который вставал посреди ночи и во сне разрушал то, что сделал наяву, и многие другие — в менее тяжелом состоянии. Посреди всего этого беспорядочного нашествия, от которого дрожала земля, — Пелайо и Элисенда, усталые от счастья, потому что меньше чем за неделю они набили деньгами свои комнаты, а вереница паломни-ков, ожидавших своей очереди войти, все тянулась до самого горизонта.

Ангел был единственным, не принимавшим участия в событиях, коих был причиной. Он то и дело переходил с места на место в своем временном гнезде, потому что у него кружилась голова от адской жары, распространяемой масляными лампами и жертвенными свечами, придвинутыми к проволочной сетке. Сначала его пытались кормить кристаллами камфары, которые, как утверждала мудрая соседка, были специальной пищей ангелов. Но он отказался и от них, и, даже не попробовав, от картошки, которую приносили ему исповедующиеся, и кончил тем, что стал есть только кашицу из баклажанов — не то по старости, не то потому, что она-то и была пищей ангелов. Его единственным сверхъестественным достоинством, казалось, было терпение. Особенно поначалу, когда курицы клевали его, выискивая небесных насекомых, расплодившихся в его крыльях, а изможденные болезнями паломники выщипывали у него перья и прикладывали их к больным местам, наиболее же благочестивые из них бросали в него камешки, чтобы он встал — посмотреть на него во весь рост. Только один раз его расшевелили, когда прижгли бок клеймом для молодых бычков, поскольку он лежал без движения столько времени, что его сочли умершим. Вздрогнув, он проснулся, что-то бормоча на неведомом языке, со слезами на глазах, и два раза взмахнул крыльями, подняв тучи желто-лунной пыли и куриного помета и вызвав такой приступ паники, какого раньше и на свете не было. Хотя многие решили, что его действия вызваны не гневом, а болью, все-таки с тех пор его остерегались беспокоить, потому что большинству стало ясно, что бездеятельность его — это не бездеятельность героя, удалившегося от дел, просто он отдыхает после пережитого потопа.

Отец Гонсага, в ожидании окончательного суждения о происхождении пленника, пытался противосто-ять нахальным выходкам толпы, увещевая ее с доморощенным вдохновением. Но письмо из Рима не обещало быстрого решения вопроса. Там тратили время на то, чтобы узнать, есть ли у пойманного пуп, не похож ли язык, на котором он говорит, на арамейский, может ли он несколько раз подряд упасть на булавочное острие, и вообще, может быть, это просто крылатый норвежец.

Эти осторожные письма ходили бы туда-сюда до скончания века, если бы вдруг само Провидение не вмешалось и не положило конец терзаниям преподобного отца.

Случилось так, что в эти самые дни один из многочисленных бродячих цирков, путешествующих по берегам Карибского моря, показывал в городке, среди прочего, очень грустное зрелище — женщину, превратившуюся в паука из-за непослушания родителям. Мало того что плата за вход была меньше той, которую платили, чтобы посмотреть на ангела, — ей можно было задавать любые вопросы о невероятном превращении и рассматривать ее со всех сторон, чтобы уж никто не мог усомниться в подлинности кошмарного происшествия. Это был жуткий тарантул величиной с барана и с лицом грустной молодой девушки. Но самым душераздирающим был не ее нелепый вид, а неподдельная скорбь, с которой рассказывала она подробности своего несчастья: она была почти девочкой, когда однажды убежала из родительского дома на танцы, а когда, протанцевав без разрешения всю ночь, возвращалась лесом домой, небо вдруг со страшным грохотом разверзлось посредине и из этой трещины появилась серная молния, превратившая ее в паука. Единственной пищей девушки были катышки из мясного фарша, которые иные добрые души кидали ей прямо в рот. Подобное зрелище, полное такой жизненной правды и такой суровой морали, само того не ведая, отбило охоту смотреть на надменного ангела, едва удостаивав-шего взглядом простых смертных. Кроме того, те немногие чудеса, которые связывали с ангелом, производили определенный беспорядок в умах: например, слепой, к которому зрение не вернулось, зато у него выросли три новых зуба, или паралитик, который так и не стал ходить, но чуть было не выиграл в лотерею, или прокаженный, у которого на язвах выросли подсолнухи. Эти малоутешительные чудеса, больше похожие на насмешку, уже и так подорвали авторитет ангела, а женщина-паук окончательно свела его на нет. Вот так и получилось, что отец Гонсага навсегда избавился от бессонницы, а во дворе у Пелайо стало так безлюдно, как в те времена, когда три дня подряд лил дождь и крабы разгуливали по комнатам.

Хозяевам дома не на что было жаловаться. На собранные деньги они построили большой двухэтажный дом, с балконами и садом, сделали везде высокие пороги, чтобы зимой в дом не проникали крабы, а окна забрали железными решетками, чтобы не проникали ангелы. К тому же Пелайо устроил неподалеку от города крольчатник и напрочь отказался от должности альгвасила, а Элисенда купила лакированные туфельки на высоких каблуках и платья из переливчатого шелка, которые в те далекие времена надевали по воскресеньям дамы, вызывающие зависть. Единственное, на что не обращали внимания, был курятник. Если его иной раз мыли с карболкой и жгли в нем капельки мирры, так это не из уважения к ангелу, а чтобы из-за туч куриного помета не распространялась чумная зараза, бродившая везде, как призрак, и превращавшая новые дома в старые. Сначала, когда ребенок стал ходить, они остерегались подпускать его близко к курятнику. Потом постепенно забыли о страхе и попривыкли к чуме, и к тому времени, когда у ребенка выпали молочные зубы, он вовсю играл в курятнике, проволока у которого сгнила и отваливалась кусками. Ангел был с ним не более приветлив, чем спрочими смертными, однако выносил его самые изобретательные гнусности с кротостью собаки, давно лишившейся иллюзий. Оба одновременно перенесли ветрянку. Врач, лечивший ребенка, не устоял от соблазна осмотреть ангела и обнаружил у него такие шумы в сердце и такие камни в почках, что вообще было поразительно, почему он еще жив. Однако особенно его удивило, как растут крылья. Они были настолько естественны для этого вполне человеческого организма, что оставалось только удивляться, почему их нет у остальных людей.

К тому времени, когда ребенок пошел в школу, солнце и дожди окончательно завершили разрушение курятника. Ангел слонялся то здесь, то там, похожий на неприкаянного умирающего. Его выгоняли метлой из спальни, а через минуту видели в кухне. Казалось, он был одновременно в разных местах, так что начали уже подумывать, не раздваивается ли он, населяя двойниками весь дом, а выведенная из себя, раздраженная Эли-сенда кричала: «Какое несчастье — жить в этом аду, полном ангелов!? Он почти не мог есть, его глаза антиквара стали такими мутными и незрячими, что он натыкался на дверные косяки, а оставшиеся перья облезли до самых верхушек. Пелайо накинул ему на плечи одеяло и проявил доброту, позволив спать в сарае, и тогда только они заметили, что ночью у него поднялась температура и что он скороговоркой повторял что-то в бреду на старонорвежском языке. Это был тот редкий случай, когда они встревожились, потому что думали — он умрет, и даже мудрая соседка не знала, что делают с умершими ангелами.

Однако он не только пережил худшую свою зиму, но с первыми лучами солнца ему стало заметно лучше. Целыми днями он неподвижно сидел в самом отдаленном углу двора, где его никто не мог видеть, а в начале декабря на крыльях стали отрастать большие и крепкие перья, перья большой старой птицы, будто новая победа над старостью. Но он, должно быть, знал причину этих изменений, потому что тщательно охранял их от посторонних глаз, а иногда, когда никто не слышал, напевал при свете звезд песни моряков. Однажды утром, когда Элисенда нарезала к завтраку колечки лука, в кухню ворвался, будто в открытом море, порыв ветра. Тогда она выглянула в окно и с удивлением увидела ангела, пытавшегося взлететь. Попытки были так неловки, что он проделал крыльями, как плугом, борозды на грядках с овощами и чуть не развалил сарай, взмахивая своими несуразными крыльями, которые поскальзывались на солнечных лучах, не находя в воздухе опоры. Все-таки ему удалось набрать высоту. У Элисенды вырвался вздох облегчения, за себя и за него, когда она увидела, как он пролетает над последними домами, всеми способами удерживая себя в воздухе отчаянными взмахами крыльев старого ястреба. Она видела его, когда уже невозможно было видеть, потому что теперь он был уже не какой-то помехой в ее жизни, а воображаемой точкой на горизонте, уходящем в морскую даль.