Говорю "здрасьте" Legal_Stuff в моем дневнике, хотя, по правде, не верю в это...





Моим читателям- я не удерживаюсь и кидаю вам кусочек следующей главы "Жестокости и Чдовища"


«Это безумие. Я сошел с ума. Раньше бы я никогда не смог так терпеть происходящее, а теперь не отрываясь смотрю на это. Я сошел с ума. Этого не может быть. Происходящее – неправда. Я не смог бы так спокойно смотреть на это. Я бы попытался его остановить. Я бы не отвечал полуулыбкой на его безумный оскал. Я бы ни за что так не поступил. Это не я, меня нет, я просто сошел с ума…»

Прикованный, но имеющий возможность свободно передвигаться по комнате, Хисока смотрел за действиями Акажи.

Вот механическая рука его поднимается, с нее струйками стекают капли крови. Она тянется к чему-то, похожему на древний кальцинатор, где горит масло, подвигает его ближе, освещая побледневшее лицо.

Золотые волосы слиплись на кончиках от крови, глаза широко распахнуты, и кажутся мертвыми. Но он жив, в нем бьется жизнь каким-то маленьким, заметным лишь эмпату светом.

Его тело изуродовано. Вены вспороты вдоль,- нет, не запястий,- рук лезвием скальпеля, из них сочатся остатки крови. Ему отрезали левую ногу, чуть выше колена, разрезали грудь, и ребра теперь торчат уродливыми костяными осколками из плоти. А где-то там еще бьется сердце. Пусть слабо, но оно живое, сердце живое. Лишь лицо не тронуто. На нем нет ни капельки крови, ни пятнышка покрывавшей всё вокруг грязи.

Акажи смотрит на него и улыбка становится шире, превращаясь в звериный оскал. Будь глаза настоящими, в них бы сейчас горела демоническим огнем страсть.

Он опускается над телом, слизывает кровь с шеи и тихо шепчет:

- Красиво…

Потом медленно глядит на Хисоку…

Для юного синигами экзекуции закончились с тех самых пор, как здесь появился Ватари, который так ни разу и не пришел в себя за всё это время. Хисоку теперь лелеяли, словно любимую собачку, его осыпали комплиментами и смотрели с такой безумной влюбленностью, что он…

«Я сошел с ума»- кутаясь в чужой плащ, в который раз думал он.

Здоровая рука Акажи потянулась за опасной бритвой. Старой, казалось бы, но от того не менее острой. Небольшой надрез на шее, провести чуть по плечам… раны срастаются быстро у Ангелов Смерти, так что нужно постоянно одерживать их открытыми.

- Я знаю, ты не спишь,- тихий шепот на ухо,- Я знаю, ты со мной.

Рука синигами дернулась, и Акажи удовлетворительно хмыкнул. Еще надрез,- уже где-то в распоротой груди. Окровавленный липкий кусок плоти отбросили в сторону. Акажи выпрямился.

- Черт. Черт-черт-черт-черт-черт, ну почему, почему всегда так?- он тихо заскулил, прижимая руки к паху,- Да что же я никак не могу спокойно закончить работу?!...

Хисока чуть поднялся с места, подтягивая плащ, натянул его на голову, имитирую капюшон, и опустил голову. На это ему точно не хотелось смотреть. Он мог только слышать и чувствовать, жаль эмпатию никак не спрячешь, не скроешь, не притупишь.

Тяжелое дыхание, и шорох… маниакальная страсть, и страх, и обреченность. Хисока сжался в комочек. Он чувствовал что-то страшное, разгорающееся, какую-то жажду, что-то… он слышал, как подняли горящую магическим пламенем чашу с черным маслом. Шипение, странные звуки, внезапное еканье, и боль. А потом на одно живое существо в комнате стало меньше. Дыхание учащалось, а странный огонь становился жарче, пока, наконец…