C работы Виктор возвратился позднее обычного, очень уставший и слегка раздражённый. Закрыв за собой дверь, он шагнул по коридору к вешалке и наткнулся на туфли жены.

- Тоже мне... пораскидала обувь, что и пройти нельзя! Будто тяжело ей было сразу их на место поставить, - сердито пробурчал он.

Виктор не спеша, переобулся в комнатные тапочки, снял пиджак, хотел, было повесить на крючок, но увидел, что петелька оборвана, в сердцах бросил его на тумбочку, бормоча себе под нос:

- Говорил ведь, что петелька оборвалась, уже третий день прошёл, а она всё ещё не пришила. Хазя-айка-а, - последнее слово он выговорил зло, как-то очень ядовито, прямо смакуя его.

Люда готовила что-то на кухне и, услышав голос, выглянула в коридор. Увидев мужа, лицо её радостно засияло.

- А, это ты, милый! Проходи в комнату, переоденься, а я сейчас быстренько кушать подам. Мне недолго осталось – супчик уже доваривается. Ты что-то задержался, дорогой. Устал бедненький. Работы много было?! - говоря это, она подошла, ласково заглянула ему в глаза, быстро поцеловала в щёку и, повернувшись, пошла назад в кухню, громко рассказывая: - А я и сама сегодня немного задержалась, и так спешила домой, как угорелая летела, чтобы успеть ужин тебе приготовить.

В дверях кухни она остановилась, повернулась к нему лицом. Он всё также стоял с недовольной физиономией, очевидно, что-то решая в уме.

- Да, прости, милый, ты что-то говорил? – спросила Люда, приветливо ему улыбаясь. –  Мне в кухню было плохо слышно.

- Та нет, ничего, - грубо отмахнулся от неё Виктор и прошёл в комнату.

Люда вернулась назад в кухню, с лица её мигом слетела улыбка, уступив место, серьезному, озабоченному выражению. Её не просто беспокоила, а даже пугала, холодность и неприветливость к ней Виктора. Нет, это пришло не сразу. Они женаты уже шесть лет. Пять – прожили более или менее счастливо, по крайней мере, так ей казалось. Хотя забот и разных трудностей было намного больше, чем сейчас. Но в этот, последний год, что-то с Виктором случилось. Он почему-то потихоньку охладел к ней. Избегал даже смотреть в глаза, которые раньше ему очень нравились. Так, глянет иногда, в скользь, между прочим, в редких беседах с ней, и снова всё внимание его приковывается то к газете, то к книге, а то к телевизору. Или попросту бежит из дома, так как тяготится её обществом. Да-да именно тяготится, это она уже точно заметила. Произошло это не сразу, не вдруг, даже не заметно для неё самой. Но как-то, неожиданно для себя, Люда увидела эти изменения, и ужаснулась, поняв, на сколько это далеко зашло. Она тщательно стала смотреть за своей внешностью, в квартире старалась, поддерживать идеальный порядок. Пытаясь из всех сил угодить ему: пекла, готовила всё свеженькое да вкусненькое, твёрдо помня пословицу, что дорога к сердцу мужчины, пролегает через его желудок. Была с ним очень ласкова, обходительна, старалась угадать и предупредить все его желания. Но он, казалось, не замечал того, что она из всех сил хочет угодить ему. Ни того, что с помощью парикмахеров и косметологов она ещё больше похорошела. А эта легкая грусть, что невольно отражается на лице, делает её слегка романтичной и ещё более привлекательной. Но Витя был глух и невнимателен по отношению к ней, часто чем-то недовольный и всё старался держаться в стороне, подальше от её общества. Люда понимала, что что-то произошло. Что где-то, когда-то, в чём-то она ошиблась, что-то совершила не так, может быть, как-то невзначай его очень обидела и не заметила этого. Ведь что-то послужило толчком к зарождению этого охлаждения, и даже отчуждения. Она как искусный дипломат заходила издалека, пыталась выведать причину, но Виктор был глух к ней, избегал разговоров, и ни чем она не могла вывести его из этого состояния. Люда понимала, что он её разлюбил, или почти уже совсем разлюбил, но ни как не могла разжечь в нём это медленно, но необратимо затухающее чувство. День и ночь думала она об этом, плакала от отчаяния, но разрыв всяких отношений ставал неизбежный, и развод уже зловеще маячил в недалеком будущем. А ещё больнее и невыносимей становилось оттого, что ей придется смириться с этим, невзирая на то, что она его очень любит. Люде казалось, что с каждым днем её чувство растёт, становится прочней и крепче, а в то же самое время, с отчаянием замечала, что его – потихоньку убывает, прямо пропорционально её нарастающему. Это открытие разрывало ей сердце.

- Иди, милый, кушать - уже всё готово, - через несколько минут позвала Люда.

Витя так и не переоделся, сидел в кресле и смотрел в телевизор, а сам напряжённо размышлял: куда бы это ему пойти? Тело его ныло от усталости, идти никуда не хотелось, но и дома весь вечер быть с ней, ему не хотелось ещё больше. И из-за того, что никак не мог он найти выход из этой дилеммы, раздражение его только нарастало.

- Ну, иди же, Витя! Где ты там? - снова позвала Люда.

Витя неохотно встал, выключил телевизор и пошёл в кухню. На столе в тарелках, дымился паром, свеженький суп на курином бульоне. Люда стояла возле газовой плиты и насыпала в тарелочку мятый картофель, положила сверху две котлеты, полила всё ароматной подливкой и понесла к столу.

Витя сел машинально набрал полную ложку горячего супа и неосторожно, так как был всецело поглощён собственными мыслями, сунул ложку в рот. И тут же вскрикнул, отшатнулся, выпучил испуганные глаза и со злостью швырнул ложку на стол.

- Да ты что?.. Не могла сказать, что он горячий?! - вызверился он на Люду.

- Да, я... - растерянно и виновато залепетала она.

- Что „я”? Что „я”?.. Безголовая! - орал он.

- Да не кричи... Ты чего? Ведь ты знал, что я только что сварила суп... Ведь ты прекрасно знал, что он горячий, - обижено, оправдывалась Люда.

Виктор понимал, что она права, но ему было невыносимо плохо на душе, ещё больно пёк обваренный язык и то, копившееся в нём столько времени, нехорошее, чёрное чувство, в конце концов, прорвало, неудержимо вырываясь наружу. Ему хотелось сделать жене как можно неприятнее, больнее, сказать что-то уж очень обидное и злое.

- Та, пошла ты... „Знал! Знал!” Откуда я знал? Специально подсунула, чтобы я обварился! Свинья неумытая!

- Что?.. Вот ты как?.. Да как ты смеешь, ещё и обвинять меня в таком? Тут всегда стараешься, стараешься для него, всё угодить хочешь, а он, как король, ходит с недовольной мордой, да ещё и носом воротит!

- Ой, сиди уже... сильно наугождала, - с ехидством воскликнул Виктор и безнадежно махнул на неё рукой. – Харош орать! Раскричалась тут Кобра Львовна!

- Что? Ты так? - задыхалась от негодования Люда. - Ты всегда меня обижаешь! Ты всегда меня оскорбляешь! Всё! Я не могу так больше жить! Я уйду от тебя! Да, я брошу тебя! Слышишь? Брошу!!! Живи себе, как знаешь, а я больше так жить не могу! Не могу и не хочу! Всё – брошу!

Виктор видел, что он очень сильно разозлил жену, и от этого ему стало немножко легче. Как-то сразу перестал злиться, и с ядовитой ухмылочкой передразнил её: 

- „Брошу, брошу". Да кому ты нужна? Бросишь! Ты вот на себя посмотри - кто тебя возьмёт?

Люда ругаясь всё ещё держала в руках тарелку с картофелем и от этих очень обидных слов, ей прямо безудержно захотело надеть эту тарелочку ему прямо на голову. Но подсознательно понимала, что такой решительный шаг может повлечь за собой непредсказуемые последствия и, вероятно, не в её пользу. Она всеми силами сдержалась, ограничившись только тем, что швырнула тарелку на стол, от чего та раскололась надвое и из трещины потекла, растекаясь по столешнице, подлива.

- О, сумасшедшая! - резко отшатнувшись от стола, гаркнул Виктор.

- Хорошо, что ты умный! – воскликнула Люда и, заплакав, выбежала из кухни.

- Всё, уйду, уйду! Не хочу с тобой и дня больше жить. Пошёл бы ты – боком! Уйду! Уйду! - громко всхлипывая, твердила она сквозь слезы.   

Виктор поднялся и пошёл вслед за ней, насмешливо наблюдая, как она бестолково мечется по комнате, стараясь собрать в большую сумку свои вещи.

- Заберу сына! Разойдусь! Найду себе хорошего человека – выйду замуж, и буду жить! А ты живи себе как хочешь. Нет сил моих больше терпеть! Неблагодарный!

- „Выйду замуж”... „найду человека”... Да кому ты нужна! Какой дурак тебя возьмёт? – издеваясь, допекал её Виктор.

- Вот как? По-твоему я никому не нужна? Меня никто не возьмёт?.. Вот как!!! Да я... Да я…, - Людины глаза сразу высохли, она задыхалась от охватившего её возмущения и злости, не находила нужных слов. - Никому не нужна? Много ты знаешь, кому я нужна, а кому нет! Да у меня поклонников целая куча. Да мне сто раз замуж предлагали идти. Уговаривали, чтобы я бросила тебя дурака, а я всё жила с тобой, всё думала, что человеком станешь! Да надо было уже давно тебя бросить и уйти, а я глупая...

Она врала. Врала неумело, это было явно заметно, и от этого неумелого вранья, Виктора неудержимо разбирал смех. И чем больше она старалась уверить, тем он сильнее заходился смехом. В конце концов, Витя повалился на диван и аж задёргал ногами,  захлебываясь громким хохотом.

- Ах, так?! – в ярости сверкнула глазами Люда. - Смеёшься? Не веришь? Ну, хорошо – смейся! Смейся! Вот давай сейчас соберёмся, пойдём на улицу, и ты сразу же увидишь, что я нравлюсь мужчинам. Увидишь, как они смотрят на меня. Да и не такие задрипанные, как ты, а в сто крат лучше.

- Ха-ха-ха! Ой, не могу! Ха-ха-ха! Держите меня, а то умру. Красавица! Царица Савская! Ха-ха-ха!

- Так ты не веришь, что я очень нравлюсь мужчинам? Да я, в два счёта, замуж выйду! А вот ты попробуй жениться, со своим недоделанным характером. Не веришь? Собирайся – пошли! - гневно и очень серьёзно говорила Люда.

- Ты что с дуба упала? Ха-ха-ха! Ты что это, на самом деле?.. Довольно, Людочка, угомонись, не то я умру со смеха. Ха-ха-ха! - корчился на диване от неудержимого хохота Виктор. 

- Не веришь? Вот давай собирайся, и пойдём – сам увидишь! - твёрдо и очень серьёзно говорила она. - Пошли в парк, или ещё куда. Собирайся!

- Хохочи-хохочи, - уверенно продолжала Люда, садясь за трюмо и вынимая из ящиков косметику. - Вот сейчас приведу себя к порядку, и пойдём. Я докажу тебе, что я тоже что-то значу! Ты увидишь! Ты всё сам увидишь, и я больше с тобой жить не буду. А вернёмся, я заберу пожитки и уйду от тебя. Вот увидишь! Уйду!

Через полтора часа, после усердного подкрашивания, переодевания и казалось бесконечного кручения перед зеркалом, Люда наконец была готова. Легенько, но решительно подталкивая впереди себя, вдруг растерявшегося Виктора, вышла из квартиры.

- Как выйдем с подъезда, я пойду впереди, а ты сзади, подальше от меня держись, чтобы не подумали, что мы вместе. Понял? И смотри в оба! - деловито сказала она и быстро пошла вперёд.

- Ну-ну, хорошо, посмотрим, - растеряно и даже как-то жалко улыбаясь пролепетал огорошенный Виктор, сбитый с толка её твёрдым, уверенным тоном, не в силах понять шутит она или говорит вполне серьёзно.

Люда шла впереди в шагах двадцати, горделиво задрав голову, а за нею плёлся недоумевающий Виктор, с каким-то сосуще неприятным чувством в груди. Он пристально вглядывался в лица прохожих, которые равнялись с его женой. Сразу, будто, ничего странного не было, но когда отошли подальше от дома, то он вдруг заметил, что встречные мужчины с повышенным вниманием смотрят на его Люду. Да-да, он это ясно видит – все встречные мужчины очень внимательно смотрят на неё. Ошибки быть не могло, они жадно, во все глаза, смотрят на его супругу, а пройдя, всё оборачивались ей в след.

- „И что в ней такого есть, что все так засматриваются на неё?” - подумал Витя, и сам повнимательней присмотрелся к Люде, и тут вдруг заметил её элегантную, лёгкую походку. Посмотрел на тонкую талию, взгляд его немножко сполз и невольно остановился на упругих полу округлостях, что волнующе перекатывались, при ходьбе, под платьем.  

- „Да, фигура у неё есть - этого от неё не отнимешь”, - подумал Витя и аж причмокнул губами: - „Ой, а этот, как вытаращился! Да он ещё шею себе скрутит, так голову за ней выворачивает. Господи, а этот даже остановился. Ты только посмотри: он даже очки достаёт, не рассмотрел бедняга. Вот заехать бы ему по этим очкам, чтобы не засматривался на чужих жён. Ишь какой!”

Эти внимательные, беспардонные взгляды, которыми провожали мужчины Люду, неприятно задели его и стали для него весьма оскорбительными. Не заметил Виктор, как и рассердился: - „Ты только глянь и дед остановился, бедняга аж рот раскрыл, так смотрит за ней. Ну ты только посмотри, старый пенёк, едва ноги передвигает, а и сам туда же...”

- Давай, давай, хромай к своей старухе, а то рассыплешься ещё гляди по дороге. Топай-топай, дон Жуан, пенсионного возраста. Чего рот разинул? - зло сказал Витя, поравнявшись со стариком и бросился догонять Люду.

Не выдержал больше, так как показалось ему, что один мужчина вроде бы даже хотел за ней пойти. Удивлённые  глаза старика от таких слов незнакомца ещё больше округлились, рот ещё шире открылся и он с минутку так смотрел в след, пока Виктор не догнал и не взял под руку Люду. После этого ясный луч догадки блеснул на его морщинистом лице. Старенький многозначительно покрутил указательным пальцем у седого виска, в след удалявшейся парочке, и пошёл своей дорогой, всё ещё чему-то удивлённо улыбаясь.

Люда решительно высвободила свою руку и, повернувшись лицом к Виктору, торжествующе спросила:

- Ну, как? Убедился?!

Виктор молчал и только очень пристально рассматривал жену.

- „А лицо её стало несколько худее, черты - строже. Кажется, она сейчас выглядит ещё красивей, чем была раньше, - с искренним удивлением мысленно отмечал он. - Ты глянь, как ей идёт эта прическа! Интересно, когда это она её сделала? Да она у меня просто хорошенькая! - с гордостью отметил он. - Чёрт возьми, как это могло случиться? Ведь живём мы вместе, каждый день в одной квартире, а у меня такое впечатление, будто я давно её не видел. Может, я очень к ней привык, что перестал замечать”.

Смотрел он на неё во все глаза и чувствовал, что то, нехорошее чувство, которое она будила в нём в последнее время, теперь быстро уменьшалось, по мере открытия им всё новых и новых достоинств у своей жены. А их он находил всё больше и больше. И это безобразное, тёмное чувство злой неприязни, которое он уже не помнил, из-за чего зародилось и быстро разрослось до невероятных размеров, заполонив собой всю его душу, стремительно сокращалось. Становилось всё меньше и незначительней, что до конца вечера где-то потерялось, в одном из отдалённых тёмных уголков его души.

- Ты, почему на меня так смотришь? - спросила Люда, чувствуя смущение под этим очень пристальным взглядом мужа.

- Я тебя очень долго не видел, - тихо и просто ответил Виктор, и с приятным удивлением заметил, что голос её стал мягче, нежней.

- „Очевидно, после родов немного изменился, а я как-то и не заметил”, - подумал он и внимательно заглянул в её ясно голубые, глубокие глаза. Что-то там увидел, смутился и сразу же поймал себя на этом: - „Отчего это я?”.

Может быть, ему просто стыдно стало за те слова и выражения, которые он позволял себе во время сегодняшней ссоры? А может быть... Кто его знает? Виктору вдруг захотелось, чтобы этот вечер как-то хорошо закончился, и он неожиданно предложил пойти куда-нибудь посидеть. Люда, немного, для видимости поломалась, говоря, что между ними уже всё кончилось. Потом заставила его несколько раз извиняться и с притворным нежеланием, будто идёт, бог знает на какие уступки, согласилась.

На следующее утро, Людмила пришла к себе на работу, прямо сияющая от счастья. Казалось само лицо её, излучает свет.

- Что это случилось, что твой на машине тебя на работу привёз? - спросила её подруга, наблюдавшая это через окно.

- О, Анечка, запомни: чем больше ты будешь нравиться другим мужчинам, тем  дороже станешь для своего мужа. Факт! А мой Виктор?.. Да, он просто влюбился, и так крепко, что кажется, он и с начала меня так не любил.

- С чего бы это вдруг? - с большой долей недоверия в голосе, спросила быстроглазая Анечка.

И Люда рассказала обо всём, что вчера у них произошло.

- И знаешь, Анечка, когда я сидела, подкрашиваясь перед трюмо, то меня вдруг осенило. Я вдруг поняла, что нужно сделать, чтобы на меня мужчины глаза пялили. Знаешь? И точно! Идём мы, я впереди, он на расстоянии сзади. А все мужчины смотрят на меня, во все глаза, а  пройдут, то ещё долго оглядываются. А я так гордо вышагиваю. А один, даже было, попробовал за мной пойти, так мой аж позеленел от ревности и злости. Бегом догнал меня, схватил за руку, а потом... Потом пошли в ресторан. Представляешь – в первые, за шесть лет нашей совместной жизни, повёл меня в ресторан. То всё жадничал, а это, представляешь, сам предложил. О! Анечка, успех был потрясающий! Виктор был несказанно ошарашен. Он не ожидал такого, чтобы все мужчины, аж рты разевали, провожая меня удивлёнными глазами.

- Ну и что же ты себе такое сделала? – недоверчиво, даже со скепсисом, спросила заинтригованная Анечка. - Почему они на тебя так засматривались?

- Да потому, что я им рожи корчила!  

                                                 КОНЕЦ.

Александр Клад