Ну да, после вечернего спорта и недели недосыпа я проспала. Будильника в 5 часов не услышала и проснулась только от твоей смски. О, это были ужасные 3 секунды осознания. И потом мне было очень стыдно, когда я всё-таки встретила тебя на выходе из метро.
Потом кофе в кафе, я ужасно сонная, и скорее домой спать, спать..
Час дня, мы валяемся, никуда не хочется.. Но всё же отправляемся в Третьяковку, ходим, рассматриваем "Явление Христа народу", ты говоришь мне про статью Лапина о расположении фигур на этой картине, а я на её примере объясную разницу между системами времён Simple, Progressive и Perfect. В шутку причисляем некоторые картины к пикториализму, я вспоминаю одесское море и сбивчиво пересказываю тебе то, что писал Гиляровский.
Потом вечер, Большая Ордынка, солнце, ты рассказываешь, как вы с ребятами перед походом ехали к Третьяковке по gps. Домой с Новокузнецкой, хочется спать. Фильм "Какая чудная игра" под одеялом и с виноградом, а во время финальных титров ты наглухо вырубаешься, что меня дико смешит.
Всю ночь обнимаешь меня и держишь за руку. Тёплый, родной, хороший. А на следующее утро даже не помнишь этого. Это хорошо. Это значит, твоё подсознание хочет меня обнимать.
Говорим на кухне о ракетных установках. И о будущем. Потом сидим на диване (вернее, я лежу, обвившись вокруг тебя, как змея, и глажу тебя), ты рассказываешь о клиентах, которые иногда кидают, и об армии, и о том, как некоторые люди добиваются своих целей. "Кошмар" - единственное слово, которое я могу сказать по этому поводу.
Приезжаем на футуристичную Выставочную, не очень смотрим на облезлое Москоу-сити, ты жалуешься на свой объектив и учишь меня фотографировать, рассказываешь о фокусном расстоянии, выдержке и диафрагме. Я внимаю, но под конец у меня пухнет голова, и я смущённо делаю какие-то дурацкие кадры.
Блуждаем по Рочдельской улице, по Красной пресне, бесконечным Грузинским, и мне стыдно, что я иногда бываю такая топографическая дура. Наконец выходим к Кудринской площади, заходим в Кофеманию, которая оставляет какое-то смазанное впечатление. Зато там сидит иностранец, хорошо говорящий по-русски, который просит у официанта вай-фай и масло. И у барышни за соседним столиком маленькая собачка, похожая на мышь. А у меня чувство, что ты - это всё-таки не я. А это значит, что какой-то другой человек, который меня не знал, вдруг стал во мне нуждаться.
Идём по Новинскому бульвару, радуемся переулку Каменная слобода, а губы у меня, оказывается, лучше, чем у Скарлетт Йоханссон.
Я совсем не чувствую того, что ты скоро уедешь. Новый Арбат в огнях, асфальт в дожде, а мы целуемся много-много. И на эскалаторе. И на перроне. Целуемся и целуемся. Наконец я сажаю тебя, сонного, в поезд, а ты на прощанье делаешь жест, которым обычно поддерживают старого друга-бойца. Я оборачиваюсь, и ты оборачиваешься.
Еду в метро по красной ветке, в ухо мне поёт Костя Арбенин, а я думаю, что ты лучший из встреченных мною мужчин. Самый лучший.