Мир вокруг загадочно искривлён
                              снегом и холодком,
ты утомлён, практически усыплён,
                              свёрнут в бумажный ком.
Скоро покончим с чёртовым февралём,
                              сердце возьмёт разгон,
выйдешь на улицу солнечным королём,
                              бросишь своё гнездо.
Там небосклон как будто бы застеклён
                              и солнце сугроб грызёт,
и если ты ни разу не был влюблён,
                              то, может быть, повезёт.
Запах весенний взмоет, как мотылёк,
                              крыльями щекоча,
солнечный зайчик прыгнул к тебе и лёг
                              на край твоего плеча.
Я буду с тобой, твой сказочный рифмоплёт,
                              не дружащий с головой,
а завтра март, и поэтому тает лёд
                              имени твоего.

(с)

В такое время вряд ли случится что-нибудь,
помимо ночных кошмаров, простудных снов.
Ноябрь заполнил город и вырос до неба
над крышами серых, словно слоны, домов,
и я уснула, как и всегда, не вовремя,
в каком-нибудь четвёртом часу утра,
и мне приснился он, его руки добрые
и тёплый летний ливень как из ведра.

Какая осень, Господи, если выдано
каких-нибудь её девяносто дней?
И я живу её так, как пила б до дна,
живу и уже не знаю, как жить не в ней.
И я не хочу писать про него стихами, нет,
что он средоточье лучшего на Земле,
я просто хочу засыпать под его дыхание
и по утрам готовить ему омлет.

В такое время ждать совершенно нечего,
и даже мои часы замедляют бег,
но я засыпаю ещё одним странным вечером,
а ночью по всей Москве выпадает снег.
И кофе из автомата, и лёгкой поступью
идти к метро, оставив чуть-чуть на дне.
Мы точно будем счастливы, слышишь, Господи,
а кем и как скоро будем – тебе видней.

(с)

А мне, пожалуй, просто повезло,
что ты хотя бы есть на этом свете:
измотанный, быть может, даже злой,
но искренний, как маленькие дети.

Мне повезло хотя бы с тем, что я
могу сидеть, твои сжимая руки,
рассказывать, ни капли не тая,
всё, что живёт в моём сердечном стуке,

и сквозь тебя разглядывать весь мир,
сокрытый в пелене дождливой мути,
ведь слово "невзаимно", чёрт возьми,
не может быть трагедией по сути.

Ты есть, и мне хватает одного:
мы можем просто видеться вживую.

Куда страшней того любить, кого
на деле вообще не существует.

(с)

Падает снег. Оставайся. Прощайся. Прощай.
Падает снег. На губах – горький вкус молочая.
Капли на тёплой щеке. Поцелуй. Не скучай.
Снег – молоком. Я за нас за двоих поскучаю.

Холодно жить. Сверху перьями падает снег.
Над водосточными трубами сгрудились птицы.
Мёрзнут ресницы. Слепое дрожание век.
Падает снег. Оставаться. Прощаться. Проститься.

Падает жизнь. Звонким эхом – в колодец без дна.
Тусклый стакан. Грязновато-седой подоконник.
Рвётся, собою давясь, на куски тишина.
Помни меня. Без меня. Обязательно помни.

(с)

Рассветами дышит небо, одетое в синий шёлк,
дорога уходит в лето, чтоб я тебя не нашёл,
растрёпанную свободу уносишь в своей груди,
и столько сумбурных мыслей оставлено позади,
и столько парней случайно оставлено в дураках,
и стольким счастливым людям уютно в твоих руках,
и столько веснушек цвета просоленного песка...
И где бы ты ни скрывалась, я буду тебя искать.

Проспекты встречают мокрый, кипучий и горький май,
когда ты ухватишь счастье, пожалуйста, не сломай,
по тонким звенящим рельсам уносятся поезда,
мне страшно слететь на вдохе, прорваться – и опоздать,
приехать в ненужный город, пустой и почти что злой,
себя убеждая, думать, что просто не повезло,
и слушать, как дождь играет на ржавой своей трубе...
Дорога уходит в лето. Дорога ведёт к тебе.

(с)

Спотыкается дождь, встречаясь с усталым лицом,
а в кармане твоём – бестолковый счастливый билет.
Напиши на ладони наивно-цветным леденцом:
"Ничего невозможного нет".

Собирай города на бессчётные нити дорог,
обнимай, выдыхай, уходи и запутывай след,
и читай каждый раз, ступая за чей-то порог:
ничего невозможного нет.

Покупай на последние деньги батон и вино,
потому что на кухне до ночи не выключат свет,
потому что быть нужным – сплошное безумие, но
ничего невозможного нет.

Проживай, прожигай, не считая ни лет, ни монет,
а потом, когда будешь на Божьих коленях лежать,
Он прочтёт на ладони твоей "невозможного нет".
И не сможет тебя удержать.

(с)

Не буду и спрашивать, как ты. А я – окей. Пока что не замужем – с этим спешить не стоит. Зато отдаю что-то тёплое людям – как Прометей, конечно, хочу семью и растить детей, но всё в моей жизни какое-то холостое.
И, ты представляешь, теперь у меня есть кот, хотя я не так уж любила животных вроде. Встречает с работы, тычется мне в живот, цветов не дарит, песенок не поёт, но в ухо мурлычет сотни простых мелодий.
И, ты представляешь, теперь у меня есть дом, просторная кухня и чашки на ней в горошек. Приходят ребята, я делаю чай со льдом, такие чудесные – верится в них с трудом, до них никогда не встречала таких хороших.
Не буду и спрашивать, как ты. А я – дышу, живу нараспашку, и, знаешь, хотя б отчасти, но Бог выполняет то, о чём я прошу, и сердце моё раскрыто, как парашют, и до приземления – годы и годы счастья.
Желаю тебе ещё сто лет не упасть, и – и это последнее, что я о тебе пишу.

(с)

Сохрани тебя Бог. И не только, конечно, Бог – сохрани тебя всё, что может тебя хранить.
Этот грёбаный мир пока не настолько плох, чтоб совсем оборвать непрочную эту нить,
что связала меня с тобой; но ещё чуть-чуть – и окажемся мы на разных концах Земли.
Что-то станет опорой – дай Бог – твоему плечу, и останется мне скучать. А ещё – молить

тормоза машин – чтоб они не давали сбой, и замок – чтоб закрыл ворота в безлюдный парк,
и удачу, конечно, – чтоб вечно была с тобой, и носки – чтоб они не теряли фабричных пар,
маяки – чтобы ты никогда не бродил во ржи, фонари – чтоб светили даже в глухую ночь,
и ещё – чтоб тебе не осточертело жить. Помоги тебе всё, что может тебе помочь.

Я прошу для тебя огня, чтобы руки греть, я прошу, чтоб на все твои письма пришёл ответ,
я прошу все лампы в доме твоём гореть, чтобы ты возвращался с работы в тепло и свет,
чтобы чайник, вскипая, издал долгожданный вздох, чтоб она умела любить тебя и шарлотку печь.
Сбереги тебя Бог. И не только, конечно, Бог – сбереги тебя та, кто сможет тебя сберечь.

(с)

Пой мне ещё, что я могу изменить...

(с) Сплин


Холодно. Курим. Тревожное небо звенит.
Утро, пропавшее в кофе, конечно, не в счёт.
Осень – константа, но я всё смогу изменить.
Пой мне ещё.

Пой мне, как сбудется утро без кофе и слёз,
Как наше время измерено стуком колёс,
Как от тебя до меня остаётся дышать,
Поезд, прибытие, в пятки уходит душа,
Солнце, платформа, увидеть, конечно, узнать,
Руки, глаза, забывается слово "назад",
Ветер – такой бы как раз в паруса кораблю,
Город, в котором до нас говорили "люблю"...

Пой мне, что в небо уходят мои поезда,
Что неслучайная встреча бывает судьбой.
Пой мне и верь мне. Всё будет, и я навсегда
Буду с тобой.

(с)

Куда заведут нас дороги-пути кривые –
никто не предскажет, никто не наворожит.
Смотри на меня – я живее, чем все живые,
хотя и не то чтобы очень умею жить.
И если рискуешь – тогда я рискую тоже,
давай выбираться из этой слепой возни.
И вот тебе – силы, мурашки бегут по коже,
и новое,
     новое,
          новое,
               чёрт возьми!

(с)

Ты знаешь, сегодня вроде бы Новый год,
но дождь идёт и лужицы во дворе,
и нам, по-моему, слишком сейчас везёт,
чтоб быть ещё счастливее в январе.

И каждый, кто встречается на пути, -
не более чем абстрактный мешок с котом,
и ты пытаешься вникнуть и обрести,
не зная, как кот будет дорог тебе потом.

И ты разбираешься в тайнах его души,
и если с тобой случается вдруг беда,
он, бросив всё, без оглядки к тебе спешит.
Он постепенно становится навсегда.

Мне хочется верить, что каждый из вас готов
нести моё сердце, годами его храня,
и я благодарна Богу за всех котов,
которые строят счастье вокруг меня.

(с)