Воскресает Рыжая в пять утра.
Тянет руки, переплетая пальцы.
Рыжая ответственна и мудра,
слева на груди у неё дыра -
спишем это на недостаток кальция.

Рыжая встаёт и, свистя дырой,
шлёпая ногами, стремится в ванну.
Банки и флакончики - целый строй...
Как ни удивительно, но порой
Рыжая красавица. Это странно.

Надевая алое, в тон, бельё,
Рыжая не смотрит туда, где лифчик.
День уже практически настаёт.
Рыжая задумчиво запоёт,
тихо намяукивая мотивчик.

Рыжая мурлычет его весь день,
ждёт, что боль уймётся и станет легче.
Скрещивает руки, ныряет в тень,
на вопросы - морщится: "Дребедень!
Нет, не кровь. Конечно же, это кетчуп".

Но пятно на платье её растёт,
и от боли Рыжая сводит брови.
Не поможет бинт, не поможет йод,
голубой, из песенки, вертолёт...
И всегда тошнило от вида крови.

Вдруг: "Привет! Звоню тебе от ребят,
там на вписке не было интернета,
встретимся? Чего ты молчишь? А я..." -
Рыжая ощупывает себя,
ищет край. А края дыры - нету.

Заросло. И зажило. И сбылось.
Рыжая, как пламя. Она горит.

"Ты же хочешь, Рыжая, ладно, брось.
Детка, я же вижу тебя насквозь...
Я же знаю, что у тебя внутри".

(с)

Вижу письмо.

Сиреневые чернила. Помню, бежали по глянцевому перрону.
Я улыбался, если она звонила. Эту улыбку слышно по телефону.

Я изобрёл решительные ответы - даже на риторические вопросы.
Даже простил вонючие сигареты
и уклонялся от кончика папиросы.

Даже ушёл. Последнее, в общем, "даже".

Не вспоминаю по семьдесят раз на дню,
всё, отпустил.

В свободной такой продаже.

Только вот письма.
Зачем-то я их храню.

(с)

Так пусто
без твоего плеча и глаз, меняющих цвет.
Сражаться бы за тебя на мечах, только меча - нет.
Не с кем драться и побеждать - некого победить.
Километры. Они лежат. Лежачих нельзя бить.

Тебя я знаю уже давно, не зная тебя и дня.
И все слова прозвучали, но звучали не для меня.
А взгляды, резкие, как гаррота, пойманы в основном
по снам и фото. Я для чего-то
стану твоим сном.

На остановке поют ветра: "Иди! Уходи! Вставай!",
туманы до десяти утра. В измороси трамвай,
и город, североглаз и твёрд, стоит, травинку жуя,
но, знаешь, - он тебя очень ждёт.
И в нём тебя жду я.

(с)

Кто-то спит с ножом, а она - с друзьями.
Кто-то пьёт, - она начинает петь.
кто-то жертвует пешками и ферзями,
и ночами, развёрнутыми плечами,
и ключами звенит, и летает плеть...

Кто-то ищет. А кто-то - уже находит.
Кто-то вышел, а кто-то ещё идёт.
Ничего по сути не происходит,
стрелка ходит по кругу. На переходе
кто-то бьёт по струнам. Она поёт

о ножах, и шахматах, и закате,
о себе, о людях и о других.
И когда докатится до кровати -
покажи глазами, как будто "хватит" -
покажи такой непонятный стих.

Покажи. Смотри на глаза и руки.
Покажи. Мы так незаметно лжём.

Покажи - и, может, на этом круге,
на девятом - подумай об этом "друге".

И, наверно, - всё-таки спи с ножом.

(с)

У нас с тобой обязательно будет Лето.
Настоящее лето, тёплое, как рука.
Знаю, что счастье - сиреневые билеты.
Все силуэты уходят на берег Леты,
эти снега - превращаются в облака.

У нас обязательно будет большое Море.
Такое большое, - только оно кругом.

Будет много историй. Они в миноре,
мажоре, соре, сорри, задоре, вздоре,
разговоре - с волнами, чайками и песком.

И Северное сияние. И рассветы.
И радуга - среди загорелой тьмы.

Знаешь, я просто верю.
Я верю в это.
Верю не как в примету, - а словно Свету.

Верю, что верю.

И верю, что будем Мы.

(с)

Спите с теми, кто снится. Целуйте, закрыв глаза.
Почаще меняйте лица, страницы и адреса.

По лестнице - прямо в Небо. Под песни колоколов, насвистывая нелепо, пиная болиголов,
отстукивая по вене, вселенную волоча, отталкивая ступени из желтого кирпича -
несите на небо звёзды. Танцуйте на берегу.
Бросайте дома и гнёзда, потерянную серьгу, утраченную невинность, почти завершённый стих...

Спите. С теми. Кто снится.

Вы сами - один из них.

(с)