Я люблю тех людей, которые есть вокруг меня. По-настоящему люблю. Я эдакий космонавт-стажер, поэтому иногда не говорю это достаточно простыми способами, но я отчаянно люблю тех, кто меня окружает, и эта любовь распространяется не только на моих друзей и семью, или людей, которые часто к нам приходят, но и на другие команды. Музыкантам, с которыми я разделяю общее обязательство: «Эй, я выбыл из/прогулял колледж, поэтому теперь могу сколотить какой-нибудь группешник, который однажды соберется и отправит меня в психушку ..» Это – общий язык, с которого начинается зарождение группы, когда мы играем в малюсеньких комнатках сами для себя, а часто даже в одиночестве.
Если ты оденешь серый пиджак и черный галстук, люди будут видеть тебя бизнесменом и судить о тебе также. Но если ты оденешься во все черное и подведешь глаза черным, отношение людей к тебе будет пропорционально равно количеству жалости в их душе. Ты хочешь верить, что это не единственный вариант людского отношения к нашей группе, но ты знаешь, что это чувство было началом. И тогда ты надеешься, что у тебя есть песня, которая сможет объяснить им, что это нечто большее, чем жалость.
Я думаю, нет. Но считаю, что люди заглядывающие со стороны, не понимают, о чем все это [песня ]вообще. Но пытаются разобраться! Это выглядит как: «Мы не знаем, о чем эта песня вообще!», а сами пытаются засунуть текст в отверстие для бумаг в секретере, или в какую-нибудь другую коробочку. Потом они кладут ее на Рождество под елку, а выкидывают только под Пасху. Но мы не выглядим теми, кого вышвырнули на Пасху, не так ли.?
точно. Когда я был ребенком, то всегда покупал кучу записей, если я слышал какую-то хорошую песню по радио. У тех групп все песни были замечательные. Я хранил эти записи. А потом эти и некоторые другие [записи] закончили свое существование будучи перепроданными. Но сейчас я чувствую, что на данный момент так много разных групп и шоу-бизнес стремительно меняется, что людям просто необходима группа, которая о них бы заботилась.
Однажды Andу Warhol [покойный артист] сказал, что слава – самая ужасная вещь на планете. Потому что если бы не слава, его бы никогда не застрелили. Чтобы быть ближе к твоему искусству, люди хотят больше знать о тебе. Все, что они хотят знать, это: «Ты действительно ешь на завтрак?» или «А ты гей?» или «Ребята, а вы действительно любите друг друга?» Я уже не обращаю на это внимания, мы давно забили на это. Мне кажется, если мы действительно хотим стать самой-самой группой на планете и хотим нанести хороший удар по соперникам, то люди должны стремиться знать все про нас. Но есть вещи, которые являются большим секретом, который я унесу с собой в могилу. И о них я не расскажу даже под пытками.
Какой бы ты ни был толстокожий, эти люди всё равно исхитрятся и ущипнут тебя побольней.
Мы четыре полностью неуклюжих, тормозных парня, с самой классной работой во вселенной.
«Возможно однажды вы устроите грандиозное шоу». Парни, это безумие! Но тот раз – это просто цветочки!
