до парижа еще километры, метры - до тебя, мэтры пишут песни
только для нас двоих; сколько было таких историй, с краями боли,
где лечили себя алкоголем, заливали больное горло микстурой,
температура падает ниже нормы и сирены скорой гудят по тебе,
прости, я вестник плохих новостей, мне жаль, что накал страстей
летит в пустую, мы идем вслепую, нам еще добираться года
и стараться не сдаться - я не знаю, как, но я сделаю всё для тебя
до лондона еще мили, сколько мы пили на берегах холодной реки,
где мне хотелось писать стихи, поступать вопреки, слушать шаги
все закончилось слишком быстро, слишком чисто подтерли следы
и ничего не предвещало беды, это все лондон, тот самый город
который рушит мосты, втыкает в меня штыки, лишает уюта внутри,
кто ты такой, чтобы учить меня жить, о чем-то пытаться просить -
в твоей фляжке остался ром, который пьется уже с трудом
до рима мы столько любили, ты называл меня милой, сильной,
а потом все исчезло, разбилось, осталось только жажда писа'ть,
ждать, искать, догонять тебя, оставшегося в другой плоскости
со своей гордостью; я - врач, боль пациента которого часто
остается навечно в нем, а ты как ангел, стоишь за правым плечом
и ничего не говоришь, ты горишь от всего, что происходит
с нами и нашими чувствами - черными, красивыми, грустными
до москвы еще вечность и целая драма и чтобы теперь не звучало
в наушниках, я ощущаю себе на пороге храма, чувствую запах
неприятного фимиама; город приносит меня в жертву, но прежде
сажает в клетку и заставляет помнить лондон, париж и рим:
в первом нам было больно, второй напоил любовью, а третий
принялся разлучать и учил молчать; мы все время вели себя по-дурацки,
и, после очередной словесной схватки ты, улыбаясь, кладешь меня на лопатки
