Когда вода всемирного потопа
Вернулась вновь в границы берегов,
Из пены уходящего потока
На берег тихо выбралась любовь.

И растворилась в воздухе до срока
Над грешною землей материков,
И чудаки еще такие есть,
Вдыхают полной грудью эту смесь.

И ни наград не ждут, ни наказанья,
И, думая, что дышат просто так,
Они внезапно попадают в такт
Такого же неровного дыханья.

Только чувству, словно кораблю,
Долго оставаться на плаву,
Прежде чем узнать, что я люблю
То же, что дышу, или живу.

И вдоволь будет странствий и скитаний,
Страна любви великая страна,
И рыцарей своих для испытаний
Все строже станет спрашивать она.

Потребует разлук и расстояний,
Лишит покоя, отдыха и сна,
Но вспять безумцев не поворотить,
Они уже согласны заплатить.

Любой ценой и жизнью бы рискнули,
Чтобы не дать порвать, чтоб сохранить
Волшебную невидимую нить,
Которую меж ними протянули.

Снег и ветер избранных пьянил,
С ног сбивал, из мертвых воскрешал
Потому, что, если не любил,
Значит, и не жил, и не дышал.

Но многих захлебнувшихся любовью
Не докричишься, сколько не зови,
Им счет ведут молва и пустословье,
Но этот счет замешан на крови.

Но мы поставим свечи в изголовье
Погибшим от невиданной любви.
Их голосам всегда сливаться в такт,
И душам их дано бродить в цветах.

И вечностью дышать в одно дыханье,
И встретиться со вздохом на устах,
На хрупких переправах и мостах,
На узких перекрестках мирозданья.

И я поля влюбленным постелю,
Пусть пьют во сне и наяву,
И я дышу, и значит, я люблю,
Я люблю,и, значит, я живу.

Владимир Высоцкий

М. ГАЛИНА

 Сидим мы с приятелем, смотрим телевизор. А там как раз в Пушкинские дни демонстрируют по “Культуре” мультфильм “Сказка о царе Салтане”. Старый-престарый, черно-белый. Я уж было собралась переключиться на что-нибудь более актуальное, но тут мой приятель спрашивает:

– Послушай, как ты думаешь, кто такая “сватья баба Бабариха”?

 – Понятное дело, – ответила я, – устаревшее “сваха”. От “сват”, “сваты”. Наверное, она служила свахой при царе Салтане, а он поженился без ее посредничества, сам подыскал себе невесту, гонорар ей не достался, вот она возненавидела молодую.

 – Вот и нет, – говорит он, – в словаре сказано: “Родственник или родитель кого-нибудь из супругов, по отношению к другому такому родственнику, свойственник”. Что же получается? Баба Бабариха была близкой родственницей царя Салтана? Вот если бы в тексте сказки было подтверждение.

 – Есть, – говорю, – подтверждение. Гвидон, превратившись в насекомое, теток своих кусал в глаз, а эту – в нос .“Но жалеет он очей старой бабушки своей”. А я все гадала, с чего бы Гвидон эту злыдню пожалел? И что это вдруг она ему бабушка?

 – Господи, – говорит мой друг, – так она была мама Салтана!

 А недавно ведь еще и игровой фильм показывали – с Гвидоном – Видовым и царицей – Голубкиной. А кто помнит, кто играл эту самую Бабариху? Проходной, комический персонаж. Да и читатели “Сказки” вряд ли воспринимали Бабариху всерьез. А ведь она – вдовствующая царица. Нечто вроде английской королевы-матери! Фигура немаленькая!

 Не думаю, что мы сделали литературоведческое открытие, – я потом посмотрела еще один толковый словарь, под редакцией Волина и Ушакова, так он в качестве иллюстрации именно этого значения слова “сватья” (другого, оказывается, нет вообще) приводит именно эту цитату из Пушкина: “Ткачиха с поварихой, с сватьей бабой Бабарихой”. Но лично для меня тесные родственные отношения бабы Бабарихи и царя Салтана оказались новостью.

 И перед моим умственным взором развернулась, увы, широко распространенная трагедия. Сын женился без спросу, да еще на какой-то особе без роду-племени, и невестка для свекрови оказалась нехороша. Настолько нехороша, что пришлось свекрови, чтобы разрушить этот мезальянс, спрятать свою гордость и вступить в коалицию с родственниками ненавистной невестки. С ее сестрами, у которых были свои причины ненавидеть молодую. Должно быть, она решила так: черт с ним, сначала разделаюсь с этой выскочкой, а там посмотримѕ Если какая-нибудь их этих плебеек потом будет тянуть свои грязные лапы к моему мальчику, я ее живо окорочу. Тем более вы заметили, что она удумала? Она ведь не убила царицу, не отравила ее (а могла бы – вон другая царица, не долго думая, взяла да и траванула яблочком царевну-соперницу и вовсе по пустяковой причине – просто потому, что та оказалась прекрасней и белее). Она сначала попыталась скомпрометировать молодую жену в глазах мужа, а потом, подставив ни в чем не повинных бояр, повязав их общим преступлением (в чем опять же проявляется ее недюжинный стратегический талант), чужими руками закатала бедняжку в бочку и пустила на волю волн, тем самым лишив царя Салтана даже привилегии вдовства. Поскольку “пропал без вести” и “убит” – юридически все-таки вещи разные. Ни ткачихе, ни поварихе ничего бы так и не обломилось – второй раз жениться государь уже не мог.

 У этой мешковатой, простоватой старухи был воистину государственный ум.

 Кстати, и царь Салтан не такой уж идиот, как его изображают, – он тоже воистину государственный муж. Вы заметили, что он ни разу не поддался на провокации? Адекватно реагировал на дезинформацию. Не дал ни одной команды к скорой расправе. “Ждать царева возвращенья для законного решенья” – и это после прилюдно прочитанного донесения, опозорившего его перед дружиной, как никуда не годного мужа и государя. “Не мышонка, не лягушку, а неведому зверюшку”. Ну, хотел повесить гонца, с кем не бывает, но даже и этого не сделал. Держал себя в руках. Интриганкам пришлось подменить указ, поскольку на роль Отелло царь Салтан явно не тянул. А вот на роль государственного деятеля, судя по всему, годился вполне.

 Поэтому у этой сказки такой хороший конец. Избавленный “от эдиповых страстей”, князь Гвидон удачно женился на мисс Вселенная той поры, да еще и обладающей полезными родственными связями (фактически она принесла ему в приданное целый оборонный комплекс) и, очевидно, был счастлив в браке. А затем последовало и воссоединение другого царственного семейства. Ведь царице было не за что обижаться на своего незадачливого супруга, не за что его прощать; в критической ситуации он повел себя более чем достойно. Видимо, действительно очень ее любил. Он и тут, когда вся правда вскрылась, повел себя по-царски: бабу Бабариху вместе со злодейками-сестрами простил (напомню, в той, другой сказке завистливую царицу Бог покаралѕ она умерла, потому что ее “тоска взяла” при виде торжествующей соперницы). Простил и “для радости такой отпустил всех трех домой”. Домой? Куда – домой? В свой Салтанат? Или “на историческую родину”, в ту слободу, где все три сестры когда-то, давным-давно, до грехопадения пряли поздно вечерком?

 Именно этот факт и наталкивает меня на ужасное предположение. А что, если возможен другой, воистину шекспировский вариант? И баба Бабариха была мамой не царя Салтана, а самой царицы?

 © "Литературная газета", 2000