http://foto-history.livejournal.com/4646608.html

22 февраля 1918 года. Начало героического "Ледяного похода" Добро­вольческой армии ген.Корнилова

22 февраля 1918 г. начался знаменитый "Ледяной поход" (1-й Кубанский) от Ростова-на-Дону до Екатеринодара с жестокими боями. Это было первым отступлением только что сформированной Добровольческой белой армии по инициативе генерала М.В. Алексеева под командованием сначала Л.Г. Корнилова, а после его гибели – А.И. Деникина. Однако этот тяжелейший поход на пределе сил, связанный с огромными потерями, стал – вопреки ожиданиям торжествовавших красных – закалением и новым рождением Белого сопротивления.

В сущности, сначала это была не армия, а большой офицерский партизанский отряд, включавший в себя 36 генералов, 2103 офицеров и 1067 рядовых (в том числе 467 юнкеров и кадетов старших классов ). Столько воинов Русской Императорской армии, собравшихся на Дону после Октябрьского переворота, решили, что не имеют права сложить оружие и разойтись по домам в  конце проигранной Великой войны, закончившейся оккупацией Отечества красным жидобольшевицким Интернационалом. Медицинский персонал насчитывал 148 человек – 24 врача и 122 сестры милосердия. С армией следовал обоз с беженцами. Поддержки от местной буржуазии и от донского казачества, прежде всего необходимых денежных пожертвований, добровольцы поначалу не получили, потому и вынуждены были покинуть Ростов перед занятием его превосходившими красными силами.

Алексеев все это тяжело переживал: «Мы уходим в степи. Мы можем вернуться, если только будет милость Божия. Но нужно зажечь светоч, чтобы хоть одна светлая точка была среди охватившей Россию тьмы...».

Было решено двигаться на Кубань на соединение с войсками Кубанской Рады. Численность и боевые средства Добровольческой армии были невелики. Неизвестность окружающей обстановки, холод и лишения довершало катастрофическое невезение. Так, белые безуспешно попытались взять Екатеринодар, потеряв при этом своего командующего генерала Л.Г. Корнилова. 13 апреля в его штаб попал снаряд, выпущенный красными. Было в этом невезении даже что-то мистическое, если вспомнить, что именно Корнилову Временное правительство поручило взять под арест Царскую семью... Так, видно, было суждено ему искупать свой грех предательства Помазанника Божия...

Из Ледяного похода, несмотря на высокую смертность, вернулась уже пятитысячная вооруженная сила, закаленная в тяжелых боях. Впоследствии офицеры-первопоходники становились костяком и других белых армий. О Ледяном походе написано множество книг, звание "первопроходник" стало одним из самых почетных в эмиграции. Потому что они были первыми, кто начал Белую борьбу, которой было суждено, искупая свои грехи и учась на ошибках, в боях и поражениях расти и дорастать до восстановления утраченного духовного понимания православной России.

Можно много в чем упрекать первых руководителей Белого движения, особенно политиков, далеко не сразу изживших свой феврализм или вообще не изживших его. Можно упрекать и военачальников, не всегда принимавших верные решения. Но невозможно отрицать жертвенный подвиг белых добровольцев, которому посвящена первая награда Белого движения: меч в терновом венце, наглядно выражающий суть русского христолюбивого воинства в годину лишений и смуты.

Взято здесь: http://www.rusidea.org/?a=25022201

8 декабря 1937 года  расстрелян чекистами о. Павел Флоренский, религиозный философ и ученый

Павел Александрович Флоренский (9.1.1882–8.12.1937), священник, религиозный философ и ученый. Родился в селении Евлах на западе нынешнего Азербайджана. Отец его был инженером путей сообщения. Мать, урожденная Сапарова, принадлежала к знатному армяно-грузинскому роду. После учебы в тифлисской гимназии в 1904 г. закончил физико-математический факультет Московского университета, зарекомендовав себя как способный ученый. Отказавшись от продолжения научно-математической карьеры, в том же году Флоренский поступил в Московскую духовную академию. Активно участвует в "Союзе христианской борьбы" с целью обновления общественного строя в духе идей В.С. Соловьева о "христианской общественности". Протестовал против казней террористов-революционеров. Позже Флоренский отошел от "радикального христианства", но граничащее с оккультизмом учение Соловьева о всеединстве и о Софии, к сожалению, оказало огромное "новаторское" влияние на молодого философа.

Это отчасти отразилось уже в его первой книге (на основе диссертации) "Столп и утверждение истины. Опыт православной теодицеи в 12 письмах". По замечанию протоиерея Василия Зеньковского, «Флоренский, питаясь очень часто из внерелигиозных истоков, хочет, однако, всегда развивать свои идеи из религиозных "переживаний" – и потому выдает всегда свои философские домыслы за "церковную мысль", а не личное построение. Это придает книге Флоренского печать некоей нарочитой манерности, которая лежит (как и потребность "колоритности") в самом духовном строе его. "Довольно философствовали, – говорит он... – над религией и о религии, – надо философствовать в религии – окунувшись в ее среду"... Ему мало уважения, вдумчивого внимания и смиренномудрой верности церковному богатству, – он непременно хочет выдать новые идеи за старые... Еще смелее использование Флоренским тех или иных утверждений оккультизма... От этого сочетания церковного и оккультного материала... веет как раз тем "новым религиозным сознанием" (вспомним Розанова, который... имел несомненное влияние на Флоренского), от которого Флоренский хотел бы отмежеваться».

Таким образом, мистически-философское новаторство у Флоренского стилизуется под церковность», – пишет Зеньковский. Особенно сомнительно его развитие соловьевских идей о Софии: «Для него тварная София (т.е. мистическая основа космоса) есть "ангел-хранитель твари, идеальная Личность міра – "четвертый испостасный элемент... входящий в полноту бытия Троичных недр... по благоволению Бога"...».

После окончания академии (1908) Флоренский остается в ней преподавателем философских дисциплин, а в 1911 г. рукополагается в сан священника. В этот период следует отметить его живейший интерес к делу Бейлиса (1911–1913), то есть к проблеме ритуальных убийств в иудаизме. В переписке с В.В. Розановым он вносит вклад в его книгу "Обонятельное и осязательное отношение евреев к крови" (СПб., 1914), в которой статьи "Проф. Д. А. Хвольсон о ритуальных убийствах" и "Иудеи и судьба христиан (Письмо к В. В. Розанову)" во 2-м приложении, подписанные буквой "?", принадлежат о. Павлу. Он частности он пишет:

«Я нисколько не сомневаюсь в существовании ритуальных убийств вообще... Если на всем протяжении истории Израиля, даже в период великих царей и богодухновенных пророков, при сильной власти и живом, строго централизованном культе, – всегда существовали всякие виды идолослужения, и в частности магические волхвования, в основе которых лежит убийство человека, то почему современные иудеи и их поклонники так запальчиво отвергают даже возможность существования чего-либо подобного в нынешнее время, когда нет никаких сдерживающих начал?.. Если на всем протяжении истории Израиль так жадно тянулся к крови, и ритуальным убийствам, и черной магии, если всегда был кровожаден и жестоковыен, то где же гарантии того, что в рассеянии, без обличающего голоса пророков, без суровых кар со стороны своих царей, – в господстве своем над мiром, – он сделался чист и безпорочен? Если были ритуальные убийства даже тогда, то почему же не может быть их теперь?»

Розанов и о. Павел Флоренский, конечно, не главные православные авторитеты в еврейском вопросе, не всегда осторожные в своих духовных анализах "иудейских тайн", заражающиеся от евреев их племенной чувственностью, но именно поэтому отдельные аспекты этой сложной темы у них изложены очень проникновенно.

В 1914 г. о. Павел становится профессором академии по кафедре истории философии, а с началом Первой мировой войны отправляется на фронт полковым священником. Февральская революция 1917 г. и Октябрьский переворот круто меняют его сферу деятельности, перенося ее в искусствоведение и естественные науки. Флоренский так обозначил свою позицию: "Развиваемое мною научно-философское миропонимание не совпадает с вульгарным толкованием коммунизма", но это не может помешать "добросовестно делать на государственной службе свое дело". Служил ученым секретарем комиссии по охране памятников и старины Троице-Сергиевой лавры, разрабатывая методику эстетического анализа и описания предметов древнего искусства, читал лекции по физике и математике в педагогическом институте, преподавал в Высших художественнотехнических мастерских (ВХУТЕМАС), занимался научно-исследовательской работой в системе Главэлектро ВСНХ, принимал участие в разработке плана ГОЭЛРО, в работе комиссии по стандартизации научно-технических обозначений терминов и символов при Совете Труда и Обороны СССР. В 1920-е гг. Флоренский создал в Государственном экспериментальном электротехническом институте первую в СССР лабораторию по испытанию материалов, ставшую впоследствии отделом материаловедения по изучению диэлектриков. Одним из первых в стране начал пропаганду синтетических пластмасс.

В 1927-1933 гг. Флоренский был редактором "Технической энциклопедии", для которой подготовил около 150 статей. Обладая энциклопедической образованностью, Флоренский стал автором многих выдающихся работ по искусствоведению, математике, эстетике, электродинамике, филологии, понимая свою жизненную задачу в проложении путей к будущему цельному мировоззрению.

После свертывания нэпа и наметившегося ужесточения режима летом 1928 г. Флоренского выслали в Нижний Новгород, но в том же году возвратили из ссылки по ходатайству жены А.М. Горького Е.П. Пешковой. Но с начала 1930-х гг. против него развязывается кампания в советской прессе, на Флоренского поступают доносы, уличающие его в создании монархического кружка. 26 февраля 1933 г. он был арестован, его библиотека была изъята, а 26 июля он был осужден на 10 лет заключения в лагере.

Сначала о. Павел отбывал срок на Дальнем Востоке (БАМЛаг), где исследовал вечную мерзлоту и возможности ее использования и собирал материал для тунгусско-маньчжурского словаря. 1 сентября 1934 г. он был переправлен в Соловецкий лагерь особого назначения (СЛОН), где продолжал вести научную работу в лагерном заводе иодной промышленности, в лаборатории которого он занимался разработкой технологии добычи и производства йода из морских водорослей. За годы заключения в СЛОНе он сделал более десяти запатентованных научных открытий и изобретений. 25 ноября 1937 года "тройкой" УНКВД отец Павел Флоренский был приговорен к высшей мере наказания и расстрелян.

В 1956 г. священник Павел Флоренский был реабилитирован за отсутствием "доказательств виновности в антисоветской деятельности".

Взято здесь: http://www.rusidea.org/?a=25120805

7 июня 1927года.  Выстрел гимназиста-эмигранта Бориса Коверды в убийцу Царской Семьи Войкова – советского полпреда в Варшаве

Войков (Вайнер Пинхус) прибыл в Россию в числе ленинских соратников в знаменитом "пломбированном вагоне", был командирован на Урал и стал одним из непосредственных участников убийства Царской Семьи 4/17 июля 1918 г., присутствуя при этом как представитель областного Совдепа, и потом как химик руководил уничтожением тел, обезпечив доставку кислоты. В 1924 г. Войков стал советским полпредом Варшаве. Под новый, для него роковой, 1927 год, под влиянием выпитого на вечере сотрудников посольства, он рассказал будущему невозвращенцу Беседовскому жуткую историю убийства Царской Семьи в доме Ипатьева. «Это была ужасная история», – говорил Войков, держа в руках перстень с рубином, переливающимся цветом крови, который он снял с одной из жертв после убийства. – «Мы все участники были прямо-таки подавлены этим кошмаром. Даже Юровский, – и тот под конец не вытерпел и сказал, что еще несколько таких дней, и он сошел бы с ума».

Покарав этого палача Царской Семьи 7 июня 1927 г. на варшавском вокзале, юноша Борис Коверда (1907–1987) стал героем русской эмиграции.

Суд над Борисом Ковердой был проведен очень быстро: 7 июня было совершено покушение, а уже 15-го был вынесен приговор. Оба заинтересованные правительства, польское и советское, имели для этого основания. Польша не хотела осложнять отношения со своим опасным соседом, с которым она не так давно закончила войну. Для Советского же Союза долгое следствие и разбор причин покушения грозили превратить суд над Ковердой в осуждение советского режима в глазах у міровой общественности. Большевики боялись повторения суда над другим русским эмигрантом, швейцарским подданным Конради, застрелившим в 1923 г. секретаря советской делегации Воровского. Швейцарский суд оправдал Конради и тем самым в ходе процесса разоблачил и осудил большевицкие злодеяния в России.

Для ускорения процесса польское правительство нашло возможным применение закона о чрезвычайных судах, относящегося к преступлениям против польских официальных лиц (Войкова как дипломата, пользующегося государственной защитой, причислили к таковым). В составе председателя и двух членов, этот суд выносит скорые и суровые приговоры, которые являются окончательными и обжалованию не подлежат.

С раннего утра 15 июня здание суда было окружено толпой лиц, желавших присутствовать в зале судебного заседания. Несмотря на строгий отбор, с которым производился допуск в зал, все скамьи для публики, проходы и места за судьями оказались занятыми. Польская и иностранная пресса были представлены значительным числом журналистов, количество которых достигло 120 человек. Среди них были корреспонденты "Правды" и "Известий", занявшие места в стороне от "буржуазных" журналистов.

Борис Коверда был введен в зал суда под сильным конвоем и сразу завоевал общую симпатию своей улыбкой и добрым выражением лица. В чистой рубашке и в скромном костюме он казался совершенно мальчиком. Свои показания Коверда давал, как и все свидетели, на польском языке. В первый момент он очень волновался, но все остальное время держал себя очень спокойно, несмотря на то, что до объявления приговора в напряженной атмосфере судебного заседания возникали даже опасения о возможности вынесения смертного приговора...

Обвинительный акт о предании Бориса Коверды чрезвычайному суду, в качестве обвиняемого по статье 453 уголовного кодекса, в интересующей нас части, гласит:

«Стрелявшим в посланника Войкова оказался Борис Коверда, девятнадцати лет, ученик гимназии Русского общества в Вильно, который, опрошенный в качестве обвиняемого, признал себя виновным в умышленном убийстве посланника Войкова и заявил, что он, будучи противником настоящего политического и общественного строя в России и имея намерение поехать в Россию, чтобы там принять активное участие в борьбе с этим строем, приехал в Варшаву с целью получить разрешение Представительства СССР на безплатный проезд в Россию. А когда ему было в этом отказано, он решил убить посланника Войкова, как представителя власти СССР, причем добавил, что с посланником Войковым никогда не разговаривал, к нему претензий не имел, ни к какой политической организации не принадлежал, и что акт убийства он совершил сам, без чьего-либо внушения или соучастия».