Я помню, что такое счастье. Это искрящееся радостью волшебное состояние глубоко отпечаталось во мне. Его яркость невозможно ни с чем сравнить, и если закрыть глаза, его можно восстановить, вновь наслаждаясь воспроизведенным эффектом. Семь лет слайд за слайдом я откладывала в альбом моей памяти это ощущение. Семь ошеломительных лет я могла его любить, слушать его приятный низкий голос, видеть его улыбку, обнимать, лежать рядом с ним, вдыхая такой родной мне запах. Мы вместе – блаженство, голос, запах – счастье!

Но он ушел, сказав мне только: «Такова любовь». А вместе с ним исчезло все, что было ценным в жизни. Жизнь потеряла вкус и цвет, до серости померкла. Пропала вера, что впереди может ждать еще хоть что-то хорошее, как будто все радостное, что было уготовано мне судьбой, уже прошло, уже случилось.

Мне говорят: «Живи для детей – в них счастье». Стараюсь, но счастья почему-то нет, я помню, каково оно… Оно ушло. Теперь у той, другой: улыбки, голос, радость – счастье.

А у меня – будильник, дети, садик, работа, дом, безденежье и безнадега. Жить для детей? Но где взять стимул утром встать, говорить, дышать, ну кроме ненавистного «так надо»? Наверное, я из тех, о ком смеются: «Женское счастье – лишь бы милый был рядом». Быть может, но желание теперь одно: отвернуться к стенке и лежать неподвижно, убежав в мной созданный мир сладкого, манящего бессознательного.

Конечно же, во всем виновата я… От хороших же не уходят. Наверное, я больше не так привлекательна, не так молода и стройна, может, что-то еще… Грудь? Халат? Знать бы точно, что во мне не так.

В раздумьях подхожу к окну, рассматривая серые, как прошедшие без него дни, сугробы. Взгляд, проскользнув по блекло-серому пейзажу, застыл на елке, лежащей под окном. И в сердце защемило: она, как я: с такою же судьбой, как у меня. Пока была свежа, за ней бежали в дальний лес, везли в свой теплый дом, устраивали ей уютный уголок, наряжали, всем показывали и любовались, но как только прошла ее свежесть, начала подсыхать – безжалостно выбросили через окно в серый холодный сугроб, оставив пару блестящих золотинок дождика на память. Наверное, лежа там, на холодном сугробе, она тоже вспоминает свое былое – улыбки, радость – счастье?»

День прошел. Наконец могу лечь, уткнуться в пахнущую его одеколоном подушку, сшитую из его рубашки, закрыть глаза и провалиться в мой сладкий сон: мы вместе, взгляд, улыбка, запах – счастье…