Я всё занесу на скрижали, Железную точность храня, И то, как меня обижали, И то, как жалели меня. Евгений Винокуров Иногда у меня спрашивают : "А какие они?" Мамы, что отказываются от своих детей. Все ли они асоциальны? Пьют беспробудно, употребляют разные вещества? Мой ответ – НЕТ. Порой они выглядят абсолютно обычно, иной раз и не догадаешься, что спустя день после родов она тихо скажет: «С кем можно поговорить по поводу отказа?» И не все они просят не показывать детей. Многие проводят с ними все положенные 4 дня вместе, в одной палате. Помню, как пошла забирать бумаги отказные у одной мамочки - захожу в палату, а она… кормит грудью ребенка, левой рукой придерживает, а правой отказ пишет. Не плачет, так как уверена, что поступает правильно. Ребенок лежит и даже не знает, что через пару часов жизнь его изменится полностью – мать тихо прошмыгнет на выход, а он останется с нами. В момент выписки его унесли в детскую палату. Понял ли он, что его бросили? Понял. Но не сразу, только часа через 3. Он просто начал плакать без остановки и ни одни руки не могли его успокоить. Его носили все детские медсестры – а все не мать, не ее запах. Уснул, когда наплакался. В детской палате, где лежат кесарские дети и отказник – отказника сразу видно. Это самый беспокойный ребенок. Он всем нутром ищет мать, он зовет ее из коридора, в надежде, что та стоит за дверью. Но мать не идет – ее и в здании-то уже нет, криков она не услышит. Самая тяжелая ночь у отказника – первая. Потом ребенок сникает, как сорванный цветок. Уже кричит, но не так часто. А потом его переводят и он уходит от нас навсегда. Особенно страшно наблюдать это все со стороны – я вижу, как вершится судьба двух людей. Вижу, а ничего сделать не могу. И я все это помню, помню – хотя мне не надо. А вот ребенку бы вспомнить потом лицо и голос матери – а он не сможет.