В 1427 году Париж был оккупирован.

На этот раз не свирепыми норманами в устрашающих рогатых шлемах, не ордами кривоногих диких всадников-гуннов,

не жестокими англичанами в стальных доспехах.

В городе поселилось племя, предпочитавшее жить не в домах, а под открытым небом, в кибитках.

Цыгане.

Это был народ странников, и это был воистину странный народ.

Их языка никто не понимал.

Они не промышляли торговлей, но в искусстве обмана превзошли признанных тогда по всей Европе купцов-хитрецов:

венецианцев, евреев и даже греков.

Они брались предсказывать будущее, и у них это получалось.

Англичане считали, что эти смуглые пришельцы владеют тайнами египетских жрецов и явились из Египта.

Потому-то по-английски и прозвали их gipsy.

Но французам было достоверно известно: цыганское племя пришло с восточного края Европы, из Богемии.

Вот и стали по-французски их звать les bohémiens.

События тех времен четыреста лет спустя опишет в свойственном ему стиле многословного романтизма

писатель В. Гюго.

Кстати, благодаря его знаменитому роману «Собор Парижской богоматери», французы хоть и в 19-м веке,

но, наконец, удосужились достроить и благоустроить главный собор своей столицы.

Лучше позже, чем никогда.

К этому времени цыгане уже нашли свою нишу в жизни Европы и стали привычны во Франции.

Что, впрочем, не мешало тем же французам по-прежнему недолюбливать их как чужаков,

живущих совершенно неустроенной, но вместе с тем беззаботной и веселой жизнью.

Слово «цыганщина» («bohéme») как характеристика такой жизни прижилось во французском языке

и имело отрицательную коннотацию.

Положительную окраску это слово получило в середине 19-го века.

В 1849 году вышел роман французского писателя Анри Мюрже (Henry Murger) «Сцены из жизни богемы»

(Scenes de la vie de Boheme).

В романе изображается безалаберный и веселый быт парижских студентов.

В конце романа бывшие студенты «выходят в жизнь», становятся людьми серьезными и правильными.

А «цыганское» житье-бытье остается для них самым лучшим воспоминанием в жизни.

В 1896 году композитор Дж. Пуччини написал на сюжет произведения А. Мюрже оперу «Богема»,

чем окончательно ввел это слово в широкое употребление.

«Богемой» стали называть людей творческих (и, как правило, молодых), чьи таланты не востребованы обществом (пока?),

а значит, заработки их случайны и мизерны.

Живут они более чем скромно, зато приобщены к «высокому миру искусства».

Подобной жизнью долгое время жил и Анри Мюрже, пока роман о «бедных студентах»

не сделал его известным и не принес желанного благосостояния.

К концу 19-го века Парижа, описанного в романе А. Мюрже, уже не существовало.

В перестроенном по плану барона Османа новом городе места для бедняков, в том числе и для студентов, не оставалось.

Ну, почти не оставалось.

По какой-то счастливой случайности территория Монмартрского холма долгое время считалась пригородом, деревней.

То есть жизнь здесь была значительно дешевле, чем в столице, а попасть в Париж можно было пешком.

Всего-навсего спуститься вниз по крутым деревенским улочкам.

Благодаря относительной дешевизне района, население Монмартра резко возросло.

Здесь жили и люди среднего достатка, и рабочие, и даже крестьяне (на Монмартре до сих пор остались виноградники).

Но основное население квартала составляла та самая богема: студенты, бедные художники, артисты и поэты.

Их, с позволения сказать, студии ютились иной раз в удивительных строениях.

Которые, говоря словами одного советского анекдота, «боролись за звание дома».

Например, в пятиэтажном здании бывшей фабрики по производству пианино на все пять этажей

приходился один водопроводный кран и один туалет с постоянно хлопающей дверью без защелки.

Для отопления в комнатах служили печки, которые в послереволюционной России называли «буржуйками».

Но денег на топливо для этих печурок все равно не было. Поэтому зимние дни будущие гении проводили в кафе.

Парижские кафе заработали свою популярность у парижан не изысканным меню, а бесплатным отоплением зимой.

Заказав чашку кофе, здесь можно было провести весь день в тепле.

Невозможно так жить, говорите?

Еще как возможно – жили же на Монмартре и Пикассо, и Модильяни, и многие другие художники,

ставшие впоследствии знаменитыми.

Некоторые, правда, посмертно.

Художник Тулуз-Лотрек из-за детского увечья остался коротконогим карликом.

На Монмартрскую верхотуру ему было не подняться.

Вот он и обосновался у подножья холма, в местном кабаке (по совместительству – борделе) под названием «Мулен Руж».

За проживание и за женскую ласку Тулуз-Лотрек расплачивался своими картинами и рекламными плакатами.

Чем прославил «Красную мельницу» на весь мир.

До этого монмартрское заведение славилось разве что своими «деревенскими» ценами.

А поскольку ассортимент предоставляемых услуг здесь ничем не отличался от аналогичных услуг в столичных кабаках,

сюда не ленились приезжать даже жители Парижа.

Все проходит.

После Первой мировой войны Монмартр потерял свой деревенский вид, начал благоустраиваться

и стал не по карману бедным художникам, актерам и писателям.

Богема перебралась на юг Парижа, в район Монпарнас.

«Монпарнас» (Montparnasse) в переводе с французского означает «гора Парнас».

То есть та гора в древней Греции, где, согласно легенде, бил родник, в котором поэты черпали вдохновение.

В 17-м веке такое ученое название дали небольшому холму в окрестностях Парижа зубоскалы-студенты.

Несмотря на явную заумь, название прижилось.

.Даже когда в 18-м веке холм сровняли и разбили здесь бульвар, его назвали Монпарнас.

Место это было веселое. Здесь располагались кабаре и кафе.

Здесь родился танец полька, здесь впервые в Париже был исполнен канкан.

Художники переселились сюда с Монмартра в 1902 году, когда на бульваре Монпарнас за смешные деньги

начали сдавать ателье (мастерские для художников).

В соседних кафе можно было и погреться зимой, и пообщаться с коллегами, да и просто закрутить роман.

Случалось, такой роман выливался в историю настоящей любви, иногда счастливой, иногда не очень.

А иногда просто с трагическим концом, как это, например,

произошло в 1917-1920 годах у красавицы Жанны Эбютерн и Амадео Модильяни, тогда еще знаменитым художником

не числившегося, но уже погибавшего от алкоголизма и наркомании.

Да, прогресс в области средств повышения креативности художников и писателей не отставал от прогресса всемирного.

Если прежние, «монмартрские» еще художники изображали себя и своих друзей со стаканом доброго вина

или с рюмочкой чего покрепче, то в 1901 году П. Пикассо смелой рукой рисует любителей абсента,

напитка не только ужасно горького, но уже и безусловно наркотического.

Да и сами его картины с измененными пропорциями фигур и нереальной цветовой гаммой показывают нам,

как видится мир тому, кто уже находится под абсентовым «кайфом».

Ну, а разобраться в том, что творится в сознании, измененном более тяжелыми наркотиками,

мог бы только какой-нибудь затейник вроде Сальвадора Дали с его сюрреализмом.

Который, правда, в Париже не живал.

Не всякий даже очень здоровый организм выдерживал такой напор дурмана.

Что ж, для сошедших с дистанции на Монпарнасе было и кладбище.

За скорбной оградой собралась компания вполне богемная.

Бодлер, Мопассан, Ионеско, Жан-Поль Сартр, Серж Гинзбур...

Именно здесь любил сиживать Эрнест Хемингуэй

Между мировыми войнами в районе бульвара Монпарнас парижская богемная жизнь расцвела

в прощальной своей красе.

На этот раз прославили ее для потомков не композиторы и не художники, а писатели, причем в большинстве своем

приезжие: Э. Хемингуэй, Г. Миллер, И. Эренбург.

Описанные ими кафе и ресторанчики «Closerie des Lilas», «Куполь», «Ротонда» до сих пор собирают доход

с былой своей популярности и с бережно хранимых признаков прежней «богемности».

Впрочем, и сегодня в районе Монпарнас можно славно «оторваться» по вечерам.

Это – один из центров ночной жизни Парижа. Хотя и дороговатый, но вполне романтичный, а главное – безопасный.

Источник: © Shkolazhizni.ru