-
Запись понравилась
-
0
Процитировали
-
0
Сохранили
-
Это цитата сообщения
авецря [
Прочитать целиком + В свой цитатник или сообщество!]
у меня совсем нет тормозов. я могу делать ВСЁ. я могу гонять джанк по вене, спать за деньги с омерзительными обезъянами, "по куражу" разодрать себе руку так, что её нужно зашивать в травмпункте, поехать с малознакомыми ребятами в другой город жрать водку. могу не спать неделями, не жрать неделями, лишь догнать свой вес до теперь уже идеальных кг, могу...всё могу. со всеми и всё.
я делаю это от отчаяния. от отчаяния, которое теперь уже глубоко, и которое не вырывается наружу даже после 10 стопок текилы.
я просто стараюсь не думать, вообще ни о чём, я могу ощущать только очень острые ощущения, лёгкое тепло влюблённости или нежное чувство от прикосновения котёнка мне уже незнакомо.
-
Запись понравилась
-
0
Процитировали
-
0
Сохранили
-
Это цитата сообщения
сутки [
Прочитать целиком + В свой цитатник или сообщество!]
нет,не увидимся.
и я попала в собственно расставленные сети,в капкан своей же сердцевины.и наша связь-подобие пуповины.ножам хирургическим и химикатам не властная.это смесь заибатая,взрывоопасная.от одиночества не умирают,нет,им наедаются досыта.так мне нравится пропадать со всех радаров,быть для тебя вне доступа.я заблудилась в тюрьме арматурных прутьев.смотришь в глаза,а вижу-бога напротив.и рифмы нагромождаю,как будто они спасут.и отдаю себя стихопата на высший суд.и от смущения маскироваться то смехом,то дикими кашлями.хочется тебя так,что веришь ли,даже слегка подташнивает.мне мерещится,что я пою тебя с ложки настойками и чаями.срываюсь к тебе,безосновательно,но отчаянно.а ты меня поишь нервозами да печалями.и кажется,что ты шагнёшь за угол и найдёшь меня.а я во французском берете влюблённая и безнадёжная.в каждой руке держу по одной обречённости,неизбежности.так в овал лица твой впиваюсь,что меня корёжит от нежности.солнце капает бликами,как молоко сгущённое.это понятие отречения,только,в сущности,упрощённое.и так хочется в эту бездну рук раскинутых и беспомощных.это два зрачка моих обезумевших в твоих безвозвратно тонущих.и предчувствие неслучайного убивать нестройностью речи.а тебя как идола в рифмах вычурных увековечивать.и любить в тебе всё от косточки и до косточки,как практически,идеала.воровать тебя в этом мире холодном теплотой одеяла.и целовать в засос с бешенством старшеклассников.и опираться на мудрость и всемогущество классиков.не имея привязки к вечности и к любой из точек пространства.ударяться то в иудаизм,то в растаманство.нет не увидимся,знаю,тебя не встречу.жизнь на другого угроблю,тому искалечу.и как кирпич к кирпичу прилегает к строке строка.нет,не увидимся,sorry,за углом предвиденье тупика.
-
Запись понравилась
-
0
Процитировали
-
0
Сохранили
-
Это цитата сообщения
Allie_Passanger13 [
Прочитать целиком + В свой цитатник или сообщество!]
v
Раз уж мы не умерли от того, что друг у друга нету нас
Мы не сдохнем от отсутствия монет и сытости в карманах
И от того, что никогда не бывать нам в тех далеких странах
Хоть в одиночку, хотя бы раз.
Нас встречают почестями, провожают палкой по спине
Знать бы сразу все печали, жили бы с открытыми глазами
И испугались от того, что друг с другом сделали мы сами
На придуманной нами войне
Поэтика улиц
Дружно вдохнули
Выдохнули небо
Губами из снега
И прочь от берега пегого
В плацкартном вагоне
С азартом утонем
В парах алкоголя
Не чувствуя боли
Позволь мне
Вернуться домой
В Кей-Сити
Петь и тусить
На районе
В старом притоне
Он помнит
Как бегали в дамки
Наперегонки
Не трогать, я в танке
Взял и заправил
Простынь из правил
Укрылся советами
Легче ль от этого
Ты не просила
Я сам тратил все силы
На то, что остыло
И безвозвратно
Но было приятно
Спасибо
Снова на старте
Любим процесс
Но помним о результате
А кстати
Не верю
Кто не рискует
Останется с хуем
За закрытой дверью
В вечных сомнениях
Лузер ты или гений
Перевернули
Но не обманули
Когда я рождался
Я знал, что
Так будет
Быть одиноким круто
Если есть кто то
Кто тебя любит
Наступила осень, и всем стало плохо. И зайчику в глубокой норке, и белочке на высокой ветке, и лисичке на дальней полянке, и мишке в темной берлоге, и волку под тяжелой корягой – всех одолела сезонная депрессия, никого не обошла. Зайчик всё лежал в глубокой норке, смотрел сквозь дверку на тяжелый бесконечный дождь и думал: "Я бездарь. Это не смертельно, конечно, если понять в пятнадцать лет; в двадцать еще можно. Но в тридцать семь, прозанимавшись всю жизнь одним и тем же, понять, что ты бездарь, – это... это, в конце концов, просто невыносимо стыдно. О господи". Белочка на высокой ветке сидела, зажмурясь, в дупле, и ей казалось, что, если она пошевельнется хоть самую чуточку, – ее голова лопнет от боли. Белочка думала: "Я ведь любила, честно. По крайней мере дважды. Что же, что приводило меня в такой ужас, что невозможно было хоть на день, хоть на час с кем-нибудь остаться, остановиться? Что я защищала? Какую свободу? Свободу холодной осенью умирать в одиночестве от этого невыносимого, как болезнь, невыносимого, бесконечного, невыносимого дождя?" Лисичка на дальней полянке бродила под струями вместо того, чтобы бежать и прятаться к себе в нору, и думала: "Господи, хотя бы заболею, может, это что-нибудь изменит? Глупо, но какие еще надежды? Если бы хотя бы чувствовать, что он ждет моей смерти, – это все-таки какая-то связь между нами, какая-то его мысль обо мне, – но я настолько ему не мешаю, настолько не касаюсь его мира, что он даже смерти моей не ждет; что есть я, что нет меня. Господи, умереть бы". Мишка в темной берлоге думал: "Слава богу, засну сейчас, и хотя бы до весны всё кончится. Это надежда у меня по крайней мере такая. А учитывая, если честно, летнюю проголодь, то надежда эта – так, иллюзия. Лапы не хватит, безусловно, не хватит до весны, перестань себе врать, перестань. Встанешь и будешь шататься черным призраком, искать крови, а потом умирать от стыда и отмывать пасть и заходиться в рвоте, а потом... а потом вообще не знаю что. Хорошо хоть малых прокормил, вроде, они и не заметили, как все чудовищно, скрыл, спрятал, уберег от нищеты – по крайней мере, сейчас, по крайней мере, на этот год. А весной... Ладно. Дожить бы до весны еще". Волк под тяжелой корягой думал: "Он сказал – шесть месяцев, от силы – восемь – но это если питаться, – а как питаться? Лапы дрожат и так спина болит – лишний раз не прыгнешь, не пробежишься. Шесть или восемь. Почему они должны были прийтись именно на осень и зиму, почему не на лето, когда можно было уйти поглубже в чащу и там умереть, нежась, тихо, сонно? Умирать от голода легче в тепле, чем в холоде, да и летом я, может, и в нынешнем своем состоянии поохотился бы худо-бедно и тогда дольше бы протянул, а сейчас, по холоду и по снегу... Говорят, от голода наш брат умирает за две недели. Ужас, как долго".