Я все-таки слабая. Я не умею разговаривать. Не могу оставлять и оставаться. Не умею принять решения. Зато я умею плакать и трястись, вытирать слезы об рукав кофты, мучить один и тот же бумажный платочек на протяжение нескольких часов. Я слишком много говорю, и не оставлю в себе загадки. Я банальна и скучна, потому что все карты открыты, и по этим самым длинным рукавам ничего не спрятано. Я начинаю почти тихо себя ненавидеть, за то, что у меня как всегда бардак в душе, что я не могу сказать своего веского слова, но я открываю нараспашку свою душу. 
У меня совершенно точно ясное слово в голове - «блядь». Оно настолько сейчас универсально подходит к моей судьбе-шлюхе, к душе — проститутке, и различным другим половым принадлежностям. Я не буду больше мечтать, хотя говорят это не вредно, но звук разбивающихся мечтаний изрядным звоном сидит в моих ушах. Устала я как-то от него. Я хочу стать приземленной, не мечтать, не творить, не дышать радугами, не пачкать ладони в красках, не искать смыслов и думать о том, что «самая честная реакция организма это мурашки», я ничего не хочу. На меня, который день подряд обижается мама, что я не ужинаю, а я не могу есть, просто не могу. Я не испытываю голода, меня сейчас мучает моя рваная душа, жажда и голод по никотину. У меня есть еще зависимости, вне того, что я просто хочу быть счастливой. Звучит просто, а в душе осколки из витражных стекол судеб. 
Каждое утро начинается с поиском себя, хотя бы в гардеробе, хотя бы на пару мгновений. До летних юбок надо еще потерпеть, а босиком по этому городу не походишь, все равно в этом городе нет ни черта энергетики, ни черта тут нет. Все больше и больше во мне полыхает ненависть к этому городу, который сводит и разводит, который высасывает все силы, которому бесценно дарятся мои слезы. За прошедший месяц я так много плачу, что я сама не понимаю откуда во мне столько слезных желез.
Если бы пару лет назад мне сказали, что я зависима от человека, я бы посмеялась громко, и не поверила. Даже от Той Самой-Самой Любви я смогла отделаться, избежать, обмануть, наебать и исчезнуть. Я верила, что каждый заменим, что незаменимых нет, а оказывается есть. Так и со мной случилось. Под грохот московских вагонов метро я так замечательно рыдаю, что люди напротив, кажется что боятся узнать что в моем плеере, а там низких мужской голос под флейту и гитару поет «а я хочу тепла, я хочу тепла твоей любви». Мне никто никогда этого не говорил. Мне признавались в любви, но никто не говорил о тепле, смысле жизни, или желание во мне растворится, я какая-то простая, но типа сложная. В общем, ты еще непонятная сука.