Где моя твердь, где звезды, едва не касающиеся гор? Где Орион, разворачивающийся на небе, словно ширма с чудесами долины Касуга? Где Телец, похожий на Светицховели с гранатовой лампадой в алтаре?
Солнце, неумолимое, неуловимое, выскальзывает из туч и снова ныряет туда, где ласковы отблески, но нет ни тьмы, ни света.
Когда призыв к войне достиг моих ушей, сердце уже успело разорваться. И вдали – золотой Иерусалим, о котором я ничего не знаю.