http://www.stihi.ru/2012/03/17/1266


Ну чего ты стоишь, словно к месту привязана,
И ко времени тянешься вспять?
Словно ждать в этом месте кого-то обязана.
И летят облака, и минуты летят.

Мимо ветер несет стометровою скоростью
По десятку в секунду парней.
Ты застыла с какою-то тайною гордостью -
Или тайно окутана ей.

Я упрусь в этот ветер спиною надёжною...
Мне, возможно, с тобой по пути.
Ты шепнёшь:"В мире нет ничего невозможного",
Приложив своё ушко к груди.

Пусть летят мимо нас и часы, и столетия,
Пусть нас солнечный ветер пронзит...
Почему-то вдруг вспомню взгляд птицы из клети я -
Сумасшедшая мысль поразит!

Суета в состязании кредом: вы ибо мы.
На две ножки всего-то: один каблучок!
От макушки твоей и в асфальте до выбоины...
Право, лучше об этом молчок!

Осмотрю тебя взглядом я всю. До безниточки.
Выступ каждый, в расщелине куст...
От волненья такого не SOS - одни точки.
В безвременьи твой выбор не густ.

Опирайся, однако, моя невезучая!
Повезёт, смотришь, вместе и нам.
И в дуэте, любовью озвученном,
С каблучком. По эфирным волнам.



© Copyright: Петр Чухлебов, 2012
Свидетельство о публикации №11206256934

« Я говорю

от имени горянок…»



Ахматова Раиса Солтмурадовна- народная поэтесса, родилась в семье рабочего. В 1943 году окончила Грозненское педучилище. С 1946 по 1956 год учительствовала в Казахстане. С 1956 года- журналистка. В 1958 году поступила на Высшие литературные курсы при Литературном институте имени А.М. Горького. С 1959 года – член Союза писателей СССР. В том же году вышел в свет первый сборник её стихов на чеченском языке. Раиса Солтмурадовна многие годы возглавляла правление Союза писателей ЧИАССР, была Председателем Верховного Совета ЧИАССР, членом Советского Комитета защиты мира.

О ней, которая говорила с эпохой, народом и обществом всегда от имени горянок, о ней - Поэте и Человеке - написано очень много, но все же напомнить ещё раз, считаем, будет нелишне, потому что многие (особенно – молодые) стали забывать и её имя, и её место в нашей литературе.

Вобрав в себя богатство и своеобразие горской народной поэзии, её поэзия стала свидетельством интеллектуального роста чеченского народа, его таланта и поистине неисчерпаемых возможностей».

Нелегким был путь Раисы Ахматовой к вершинам всенародного и всемирного признания.

Недаром она писала в одном из своих стихотворений:

Я вспоминаю черствый хлеб разлуки

И сироту, забывшего свой дом,

И женские грубеющие руки,

Неженским закаленные трудом.

Я вспоминаю пепелища, слезы вдовьи

И силу, что давал мне мой народ…

Много сил и времени отдавала Раиса Ахматова общественной работе: была председателем Верховного Совета Чечено – Ингушетии, председателем республиканских отделений Комитета мира. Участвовала в работе Всемирного Конгресса за всеобщее разоружение и мир.

В семидесятые – девяностые годы ХХ века, и как поэтесса, и как общественная деятельница, в составе различных делегаций побывала почти во всех уголках земли.

Где бы она ни была, Раиса Ахматова всегда помнила об отчей земле и о родном народе.

Темой любви к ним пронизаны многие поэтические произведения:

Каспий, я гордилась бы тобою,

Но пойми меня и не брани:

Навсегда слита своей судьбою

Я с судьбой родной моей Чечни.

Первый сборник её стихов «Моя республика» вышел в свет в 1958 году. Она выпустила в Грозном и Москве, на русском и чеченском языках, около тридцати сборников стихов и поэм: «Иду к тебе», «Перевал», «Медный листопад», «Лунною тропою» и другие.

Большой вклад внесла поэтесса и в развитие жанра поэмы в чеченской литературе.

Книги поэтессы издавались в Англии, Испании, Германии, Индии, Чехословакии, на Украине, в Белоруссии… Многие стихи Р. Ахматовой вошли в сокровищницу мировой литературы.

Она имела право писать о себе (стихотворение «Атлант»):

Я изучила таинство таланта,

Постигла мысль я, и добро, и зло.

Я за века переросла Атланта,

И все вокруг его переросло.

Во мне гудят гекзаметры Гомера,

Ко мне приходят Данте и Шекспир.

Меня зовет и окрыляет вера,

Что я, как все, ответственна за мир.

Творческая и общественная деятельность Раисы Ахматовой была оценена не только любителями поэзии, но на официальном уровне: она была награждена орденами «Знак почета», «Дружбы народов», медалями, почетными грамотами, носила высокое звание «Народная поэтесса Чечено – Ингушетии».

Поэтесса писала в одном из своих программных стихотворений «Откровение»:

Я по крупицам собирала чудо

Счастливого сегодняшнего дня.

В стихах, Чечня, всегда с тобою буду.

Народ мой не забудет про меня.

Верим, что так оно и будет.


********************************



Я сегодня совсем не спала...


Память, память, веди меня в детство,

Где аул примостился у гор,

Где тревожное детское сердце

В тесной сакле живет до сих пор!


Детство! Как я тебя обижала:

Не ценила ни слез, ни затей...

Тропкой дней от тебя убежала

В мир серьезных и взрослых людей.


Дни поспешнее стали, короче.

Я не знала, не знала тогда,

Что бывают бессонные ночи

И что сердце болит иногда.


За окошком огни вереницей,

Все тропинки зима замела,

И слеза обжигает ресницы...

Я сегодня совсем не спала...





* * *

Иду к тебе дорогой горной,

В ладони — яркая звезда,

Я свет ее, простой и гордый,

Сквозь мрак несу тебе всегда.


А если будет холод лютый,

Я солнцем над тобой зажгусь,

А загрустишь — я стану утром,

Чтобы, как ночь, исчезла грусть.


В пути бывают ураганы.

Но если хлынет долгий дождь,

Я радугой весенней стану,

И ты под радугой пройдешь.


Захочешь пить — водой прозрачной

Я пробегу среди камней,

Тебя оставят силы, — значит,

Я стану силою твоей.


Иду к тебе всесильной лаской,

Открыв ветрам лицо и грудь,

Я без тревоги, без опаски

С тобою разделю твой путь.



* * *

Небо сбросило звездную шаль,

Гордых маков зарделись огни...

Я тебе подарю — мне не жаль! —

Красоту недотроги Чечни.


Подарю полевые цветы —

Все в предутренних капельках рос,

Чтобы дальнему северу ты

Их, как наше дыханье, принес.


Терек наш, как вино, пригуби,

В русле он, как в ковше, — через край,

Полюби ты его, полюби,

Словно чистый и сильный мой край.


Скалы, сакли... Я выросла тут

И мечты обретала свои.

Наши горы тебе принесут

Сотни тысяч легенд о любви.


Вот цветы открывают глаза,

Пьют большими глотками зарю...

Лучших песен моих голоса

На прощанье тебе подарю.



ОТКРОВЕНИЕ


Нет, я перед любовью не лгала,

Не прятала ее от глаз недобрых.

Как совесть, неподкупна и светла,

Она вставала из глубин бездонных.


Да, мне досталась дорого она,

Трудна и высока ее безбрежность...

И если я с тобою так нежна,

Ты знай — она мне даровала

нежность,


Я и горда, и мужественна с ней.

Она меня всегда оберегала,

И под защитою любви своей

Я — словно речка между берегами.



* * *


Вставал рассвет, медлительный и древний,

Была земля, как наш огромный дом.

Нас охраняли сонные деревья.

С тобой рассвет встречали мы вдвоем.


В моих глазах твои глаза синеют,

Твоя улыбка — на моих губах...

Я стала вдруг слабее и сильнее,

И счастье ощутила я, и страх.


Я оттого кажусь сейчас девчонкой,

Что отогрелась на твоей груди.

И мы с тобой идем тропинкой тонкой,

И звезды догорают впереди.




* * *


Все в жизни мне давалось нелегко,

Но я всегда трудом брала преграды,

И в косы пережитое легло

Сединками, как высшею наградой.


Я много плакала. Мне слабость не чужда.

Я человек, он плачет и смеется.

Но я боролась с бурями всегда

И сквозь туманы шла навстречу солнцу.


Я огорченьям счета не вела.

Я падала и поднималась снова.

Я просто не запоминаю зла

И крепко помню дружеское слово.





КИПАРИС


В земле весенней — красоты начало.

Хоть величав и строен кипарис,

Но я люблю чеченскую чинару,

С которой мы бок о бок родились.


Как строен кипарис и скрыто страстен.

Нет, описать его я не смогу!

Стоит он, словно восхищенный странник,

Над морем, на высоком берегу.


Я признаю тебя! Но мне нужнее

Чинара возле сакли. С первых дней

Привыкла я во всем делиться с нею:

Она нежнее, и она родней.

"Хорошо жить и творить в такое замечательное время писателям, поэтам и художникам. Им не нужно брать с "потолка" темы для своих произведений, они, образно выражаясь, сыплются прямо с неба, - пишет в "Советской России" поэтесса Раиса Ахматова.
http://www.itartass-sib.ru/index.php?option=com_content&view=article&id=32255-37.html


Не уходи, любовь, повремени!


Не уходи, любовь, повремени!
Еще тебе не все я песни спела,
Еще не перешла того предела,
Где чувства зябкой осени сродни.

Да, стала я спокойней и мудрей,
Но никогда расчетливой не буду,
люви твоей обрадуюсь, как чуду -
Цветку среди заснеженных полей.

Теперь я на признания скупа,
но говорят глаза мои немало.
От сердца к сердцу через перевалы
Стремится понимания тропа.

Страданье одолеть, нов новь страдать,
Знать все ответы, но творить ошибки,
Во имя той единственной улыбки,
Которая любви моей подстать.

И повторять тебе стыдливо:"да",
И понимать неразличимы шепот,
Чтоб, несмотря на горький женский опыт,
Девчонкой оставаться навсегда.



Обещай...


Обещай, что вовек
не обидишь ни словом, ни взглядом,
Ты мне дан не на год,
мне с тобою и жизнь коротка.
Даже ветер и тот
затвердил твоё имя, и рядом
За стеною его повторяет река.
Кто там бьётся в окно?
Это ночь или чёрное лихо
Попросилось к огню,
для замаха минуту ища?
Я беду отведу,
станет в мире просторно и тихо,
Ты, любимый, поспи…
Ты уже не уйдёшь? Обещай!
Вот тебе моя жизнь,
разломи мою долю на части,
Пусть одна на двоих,
пусть нас минут напасти и ложь…
Или впрямь это то,
что зовут неуверенно «счастьем»?
Ты пришёл, ты со мной,
ты теперь никуда не уйдёшь!



Приходи! Больше я без тебя не могу.


Приходи!
Больше я без тебя не могу.
Приходи!
Хоть минутной любовью порадуй.
Ненавижу я ложь.
А захочешь - солгу,
И поверю сама я,
Что ложь - это правда.

Все толкуют о гордости.
Что мне она?!
все советами мне помогают благими...
Пусть же гром прогремит!
Ведь нужна тишина
Лишь музейным,
Закованным в мрамор богиням.

Скрипнет дверь,
Скрипнет снег,
И луна промелькнет...
Стану слишком болтливой,
Потом онемею.
Ах, как краток,
Ах, как ненадежен полет
Из вчерашних газет
Смастеренного змея.

Ты меня обругай,
Ты меня расхвали...
Я не знаю, о чем,
Но прошу и прошу я...
Пять секунд остается
До мерзлой земли,
А в бумажный полет
Не дают парашюта.

Я сама себе суд.
Ты меня не суди.
Я сама себе зло -
И не надо добра мне.
Зная всё наперёд, говорю:
-Приходи!
Приходи.
Хоть минутной любовью порадуй.


Уходи...


Уходи.
Как в покинутом доме,
В груди
Пустота.
Ты не будешь мне другом
В пути
Никогда.
Если светится счастье
В глазах у меня-
Ты хорош.
А нахлынет ненастье,-
Ты,кепку надвинув,
Уйдешь.
Уходи.
Не хочу,
Чтоб осталась в груди
Темнота.
Если раньше
Надежда была впереди,
Замутилась и та.
Все случается в жизни:
На минуту
Вдруг вспыхнут огни
И угаснут,умрут на года.
А надежды-
Они
В пустоте не живут
Никогда.


Я сохраняю письма прежних лет...


Я сохраняю письма прежних лет...
Уже давно конверты пожелтели,
И бесконечно опоздал ответ,
И даже память замели мители.
Их редко я рискую перечесть,
Совсем иное чувствую волненье.
Ты - прошлое. Но ты на свете есть,
Хотя ушел в другое измеренье.
Теперь не знаю я, как ты живёшь,
Твой образ потускнел, как день вчерашний,
И старых писем искренняя ложь
Мне кажется теперь совсем неважной.
Обиды в сердце не таю, поверь,
Сейчас иные у меня заботы,
И если бы ты постучался в дверь,
Наверное, я не поняла бы, кто ты.
Чужой, не оставляющий следа
Ни в сердце исцелившемся, ни в доме...
Я лишь читаю письма иногда,
Как смотрят фотографии в альбоме.


Не заметил ты...

Не заметил ты, когда прощала,
Не заметил ты, когда встречала
И ждала, не уставая ждать.
Ты не понял с самого начала
То, что сердце для тебя стучало...
Что же хочешь ты теперь понять?!

Всё любовь выносит, но небрежность
Ни простить,
Ни позабыть нельзя.
Заморозили
Любовь и нежность
Равнодушные твои глаза.

Не проси.
Не задавай вопросов.
И не строй из этого «беды».
Нет, не провинился ты,
А просто
Человека не заметил ты...

Ты прости мне мое многословьe


Ты прости мне мое многословьe
Ведь слова невесомы почти,
Я теперь одержима любовью,
И любовь, если можешь, прости.
Как во сне-- и руки не коснешься,
И ответа не вымолвишь. Что ж-
Ты все мимо, все мимо несешься,
Но меня в своем сердце несешь.
Пусть тебя, мой любимый, минует
Эта злая, тупая тоска,
Пусть тебя не терзают минуты,
Как часы, как года, как века.


Ты спросил: не плачу ли?


Ты спросил: не плачу ли?
Что туманит мысли?
Просто нынче начали
Осыпаться листья.
Просто осень болью
Мое сердце трогает.
Просто нам с тобою,
Друг, не по дороге.
Отшумели клены.
Позабыты встречи.
Больше не влюблен ты.
Притворяться нечего.
Слышишь? Не заплачу я,
Не осилят мысли!
Просто нынче начали
Осыпаться листья.

В одном из номеров приложения «Многоязыкая лира России» «Литературной газеты» напечатана большая статья о малоисследованном и исчезающем из традиционного бытования жанра чеченской народной поэзии - узам, который всегда вызывал большой интерес. Автором этого научного труда является руководитель Управления Россвязьохранкультуры по ЧР Исмаил Мунаев.

Первые издания узамов вышли ещё в середине XIX века, но они публиковались как народные песни чеченцев без определения национального жанрового самоназвания. Так, в «Сборнике сведений о кавказских горцах» (Тифлис, 1868 г.) А. Ипполитовым были опубликованы в переводе на русский язык две песни (узамы), получившие широкую известность благодаря Л.Н. Толстому и А.А. Фету: «Высохнет земля на могиле моей...» и «Горяча ты, пуля, и несёшь ты смерть...». Великий русский писатель в своём письме А.А. Фету восторженно отзывается о художественных достоинствах чеченских песен и высылает ему их тексты. "Читал это время книги, о которых никто понятия не имеет, но которыми я упивался. Это сборник сведений о кавказских горцах, изданный в Тифлисе. Там предания и поэзия горцев и сокровища поэтические необыкновенные. Хотелось бы вам послать. Мне, читая, беспрестанно вспоминались вы. Но не посылаю потому, что жалко расстаться. Вот вам образчик."
Толстой прислал Фету песню «Высохнет земля на могиле моей», текст которой использовал позже в повести «Хаджи-Мурат».[1] А. А. Фет сделал поэтическое переложение этого текста («Станет насыпь могилы моей просыхать…»).

Поэт перевёл их на поэтический русский язык («Песни кавказских горцев») и ответил писателю не менее восторженным письмом и знаменитым стихом «Графу Л.Н. Толстому», в котором он высоко оценивает художественные достоинства народных песен-узамов.

Песни эти отличаются торжественно-грустным напевом. Последняя особенность является жанровой приметой лироэпической песни-узама. Она поётся от лица песенного героя в состоянии безысходной тоски, одиночества, после невосполнимых потерь близких и родных, либо в условиях предстоящей неминуемой гибели. Песенный герой как бы готовится к смерти и в своей песне обращается к ней, демонстрируя самообладание и твёрдость духа. Недаром эти чеченские песни-узамы ещё в начале XIX века получили у русских писателей название «смертных песен» (А. Бестужев-Марлинский и др.). Правда, писатели вкладывают в уста литературных героев-чеченцев свои авторские тексты, называя их «смертными песнями".

Выдающийся сказитель девятого поколения А. Тимуркаев, обращал своё внимание на второстепенные признаки «смертных песен», на условия, при которых они исполнялись. При этом жанровое определение этих песен было предоставлено самому сказителю.

Новые записи у целого ряда других сказителей подтвердили наличие в чеченском фольклоре совершенно оригинального жанра лироэпических песен-узамов. В публикациях на русском и чеченском языках их называли просто песнями, а в первом томе чеченского фольклора, изданном 3. Джамалхановым и С. Эльмурзаевым в 1959 году, отрывок узама под названием «Сай» («Олень») в жанровом отношении был определён как «шира илли» (старинная эпическая песня).

Песни-узамы (букв. «стенания души») традиционно исполнялись сказителями илли.

Упоминания об узамах встречаются и в древних нарт-орстхойских сказаниях. Так, в сказании ингушей «Колой K1aнт» процесс исполнения узама характеризуется как пение, но к самому термину «узам» устойчиво добавляется определение «велхар» - плач.

Бытование народного термина «узам» для определения особого жанра песен, возможно, имевших ритуальное происхождение не только в фольклоре чеченцев, но и ингушей, говорит в пользу древности и подлинности этого жанра.

Узам всегда поётся. Его исполнение сопровождается большим напряжением душевных сил сказителя.

Малика Ибаева.
http://www.grozny-inform.ru/main.mhtml?Part=12&PubID=4895

А вот примерные переводы песен-узамов:

«Высохнет земля на могиле моей —
И забудешь ты меня, моя родная мать!
Порастёт кладбище могильной травой —
Заглушит трава твоё горе, мой старый отец.
Слёзы высохнут на глазах сестры моей,
Улетит и горе из сердца её.
Но не забудешь меня ты, мой старший брат,
Пока не отомстишь моей смерти.
Не забудешь ты меня, и второй мой брат,
Пока не ляжешь рядом со мной.
Горяча ты, пуля, и несёшь ты смерть,
Но не ты ли была моей верной рабой?
Земля чёрная, ты покроешь меня,
Но не я ли тебя конём топтал?
Холодна ты, смерть,
Но я был твоим господином.
Моё тело возьмёт земля,
Мою душу примет небо.»


А это А.А. Фет

Песни кавказских горцев


Станет насыпь могилы моей просыхать —
И забудешь меня ты, родимая мать.
Как заглу́шит трава всё кладбище вконец,
То заглу́шит и скорбь твою, старый отец.
А обсохнут глаза у сестры у моей,
Так и вылетит горе из сердца у ней.



Ты, горячая пуля, смерть носишь с собой;
Но не ты ли была моей верной рабой?
Земля чёрная, ты ли покроешь меня?
Не тебя ли топтал я ногами коня?
Холодна ты, о смерть, даже смерть храбреца,
Но я был властелином твоим до конца;
Своё тело в добычу земле отдаю,
Но зато небеса примут душу мою.


---------------------------------------------------------------

«Выйди, мать, наружу, посмотри на диво:
Из-под снега травка проросла красиво.
Взлезь-ко, мать, на крышу, глянь-ко на восток:
Из-под льда ущелья вешний вон цветок».
— «Не пробиться травке из-под груды снежной,
Изо льда ущелья цвет не виден нежный;
Никакого дива: влюблена то ты,
Так тебе на снеге чудятся цветы».

1875



Графу Л. Н. Толстому

Как ястребу, который просидел
На жёрдочке суконной зиму в клетке,
Питаяся настрелянною птицей,
Весной охотник голубя несёт
С надломленным крылом — и, оглядев
Живую пищу, старый ловчий щурит
Зрачок прилежный, поджимает перья
И вдруг нежданно, быстро, как стрела,
Вонзается в трепещущую жертву,
Кривым и острым клювом ей взрезает
Мгновенно грудь и, весело раскинув
На воздух перья, с алчностью забытой
Рвёт и глотает трепетное мясо, —
Так бросил мне кавказские ты песни[1],
В которых бьётся и кипит та кровь,
Что мы зовём поэзией. — Спасибо,
Полакомил ты старого ловца!

Конец октября или начало ноября 1875

Так бросил мне кавказские ты песни… — имеется ввиду прозаический перевод каквказских песен, который прислал Фету Лев Толстой. Фет на его основе создал цикл стихотворений "Песни кавказских горцев" (прим. ред.)



Исполнение:
Исполняются обычно мужчинами. Древние сказатели исполняли илли под аккомпанемент дечиг-пондура (чеченский национальный струнный инструмент, напоминающий балалайку). Как отметил в XIX веке русский исследователь Н. С. Семёнов, во время исполнения илли в традиционной обстановке сказитель переживает за своего песенного героя, а слушатели эмоционально реагируют на развитие сюжета.

Известные сказители:
Аб ==аков Микаил, Бетельгиреев Сайд-Магомед, Гакашев Магомед, Джанаралиев С., Ибрагимов Сангари, Мехтиев Дауд, Мохмад из села Чишки, Орзимов Денисолт, Орцуев Насуха, Сулейманов Бауди, Темуркаев Ахмед, Тушаев А., Шидаев Сайд-Ахмед, Эльбердов Асхаб и др.

Исследования и публикации:
Первая публикация чеченской народной песни в нотной записи состоялась в «Азиатском музыкальном журнале», выходившем под редакцией [[Добровольский, Иван Викентьевич|Ивана Добровольского]] в 1816—1818 годах в Астрахани.

В 1849 году И. А. Клингером были сделаны записи шести чеченских песен, они сохранились в архиве [[ОдВдимира Фёдоровича Одоевского]]. Позже С. В. Татаева в своей статье «К вопросу о записях и пликациях произведений ченского музыкального фольклора в первой половине XIX в.», опубликованной в 1980—1981 гг. дала музыкальный анализ записанных Клингером чеченских песен справедливо названных «одним из первых образцов музыкального фольклора чеченцев».

В 1852 году Л. Н. Толстой записал от своих друзей-чеченцев С до Мисербиева и Балты Исаева две лирические песни — «Я сама бы себя убила» («Су санна техна лирьера») и «Ах, тяжко мне, родимая матушка» («Алалу валадай шилюка шамна баба вай анни»). Они были записаны русскими буквами на чеченском языке и также имели перевод. Эти записи признаны в 1927 году «первым по времени письменным памятником чеченского языка».

В первой половине XX веке было издано три тома, посвящённых изучению чеченского фольклора, четвертый издали в 1970 году на частные средства. Он содержит около 40 илли.
В конце 2007 года под эгидой Академии наук Чеченской Республики был опубликован пятый том «Чеченского фольклора», в который вошли илли и лирико-эпические песни — узамы (предыдущий том был издан в 2005 году). Составитель фольклорного издания фольклорист, руководитель Росохранкультуры РФ по ЧР Исмаил Мунаев. Книга представляет собой научное издание оригинальных аутентичных текстов народных поэтических произведений позднего в стадиальном отношении героико-исторического эпоса чеченцев, бытовавшего еще до последнего десятилетия XX века.




Отрывок из Илли об абреке Варе

Чтобы от жажды ему не иссохнуть,
он обходился росой на травах,
чтобы от холода не замёрзнуть,
спал он в земле, землей укрываясь,
чтобы накрыться — имел он небо,
чтобы беседовать — были звери,
чтобы к людям выйти, чинары дружно перед ним расступались;
если от запада до востока землю пройти,
то этому к1анту не было места, где бы улечься, не было крова, где бы укрыться, -
вот почему и пошел в абреки
доблестный Вара, к1ант благородный,
Богом отмеченный человек.
«Я уж енадцать лет не в селеньи,
а на горах и в лесах обретаюсь!
Будь же удачлив, скакун мой добрый,
хоть говорить с людьми не умеешь,
но ведь людскую речь понимаешь!
Долго ли эту участь влачить мне?
Скоро ль такая пора настанет,
что будет ужасней жизни, какою
вынужден жить человек, который
с честью папаху и бурку носит?» -
так говорил, к коню обращаясь,
Вара, абрек, всем людям известный,
и понимал его добрый скакун.

(Записал Руслан Кадиев на магнитофонну

==нту у С. Джанаралиева из села [[Алхан-юрт ] в 1989 году. Подстрочный перевод Э. Минкаилова. Литературный перевод Анатолия Преловского.)

Белый танец

В московском небе вовсе не весна –
осенний холод, жуток и навязчив;
как если бы устал, не вынес, на
людей всю боль бы скинул Бог, как ящер,
что сбрасывает хвост. Но этот снег –
не кара, а лишь след былого танца
весны, просящей лето /как во сне
тебя молю я/ – рядом быть.

останься.


© Мария Кевлина


Лёгкая усмешка

Бог - ящер!
Надо посмотреть...
Удумает же кто-то!
А кем тогда предстанет Люцифер?
А, впрочем, не один ли хер,
Как кто-то выглядит из высших сфер --
В сияньи он, или предстанет чёртом:
Рога и сзади длинный хрящик --
Всё тот же хвост. Нет, надо посмотреть!
А то на небесах со сна
Того гляди, появится весна...
 

 

                                                                                         

 

 

Упакую запах в полиэтилен.
В холодильник спрячу понадёжней.
А потом, зимой, кому не лень
Заходи, вдыхай, но осторожней.

Не робей, и не перебери!
Пей  коктейль  прогресса с мезозоем!
Мне сегодня мысли -  снегири
Вскружат голову знакомым летним зноем.

 

Заскрипит не смазанных петель                        

Речь, как приглашение к нирване,   

Запестрит цветочная метель

На таком знакомом сарафане.

 

Стали мы постарше и умней.

Ты давно моею стала частью.

Заходи, душа моя, ко мне.

Как тогда, со мной отведай счастья.