Каково это быть полубогом, старик? Уже не человек (спасибо папаше, удружил!), еще не бог (да охватит священная икота папашину половину!), да и будешь ли когда-нибудь?.. А надо ли? Ведь ты всегда с небрежением относился ко всему божественному сборищу на вершине горы-переростка. Даже называть их по именам не любишь, не желая уподоблять людям и уподобляться им же.
Годы ничего не изменили для тебя – герой-полубог, тебе уже точно никогда не стать человеком – еще при рождении отрезали от тебя человека вместе с пуповиной. Отрезали и похоронили – в тебе же.
Где та грань в тебе, на которой заканчивается человеческое и начинается божественное? Да и есть ли она?
Молчишь, старик…
Ну молчи.


Радостно потрескивает огонь на свежих углях, тонкая струйка пара поднимается над чашей с вином. Вот он, стариковский уютный рай, который ты сам тщательно создавал для себя все эти годы – сам возвел стену тишины между собой и миром, сам, все сам.
Довольно.
Время настало.
Ты встаешь со своего ложа – босыми ногами касаешься холодных плит пола. Холодных, говорите?! Ха! Про какое касание вы говорите, уважаемые?! Алкид не умеет, не умел и никогда не будет уметь «касаться»! Ты попираешь ногами ничтожный камень и камень прогибается и стонет.
Не глядя, ты протягиваешь руку к изножью ложа и опоясываешься шкурой.
Вино – одним глотком, чашу – об стену, чтобы тысячью черепков брызнула во все стороны. И ни единой капли на пол – он никогда и никому не приносил жертв, а сейчас и подавно делать этого не будет.
Ты обводишь смеющимися глазами мегарон – ну что еще? Ах, да… Ложе. Протягиваешь руки, сминаешь его ворохом щепок и бросаешь в очаг. Все. Теперь уже точно все.
Алкид, что с тобой? Кто ты, старик? Где ты, старик? Куда подевался? Кем ты выплыл из омута раздумий?
Молчишь, старик…
Ну молчи.
Когда приходит время творить миф собственными руками – руки не должны быть стариковскими.


Сын красавицы-Алкмены, давненько солнце этого мира не любовалось твоим хищным профилем! Давно, ох давно, ты не дышал этим морем!
Не зря ты когда-то построил здесь свой дом, Алкид…
Отсюда, с этих утесов, ты видишь свою Элладу. Свою! И пусть она пока не знает об этом, пусть никто пока не знает об этом… Это неважно.


- Гилл! К заходу мне необходимо, чтобы здесь был десяток скорых на руку писцов и полтора десятка самых лучших гонцов. Нынче же мы с тобой начинаем игру!
И еще, Гилл… Найди-ка на местном базаре какого-нибудь аэда – надо бы нам с тобой послушать, что и как сейчас поют.
Привычно-молчаливый Гилл широко улыбается. Стояло время... давно стояло. А теперь пошло… пошло-побежало-понеслось.
«..Дурашка ты, Гилл…».