Призвание
Прошло время, и мы полюбили Литву, ее леса, спокойный нрав людей, прекрасную архитектуру городов, величественные храмы, простой, древний и ставший понятным язык.
С молодежью нашей общины мы посещаем другие группы и совершаем дальние поездки, например, в Ригу, Таллинн, Ленинград.
Однажды мы возвращались с нашей группой из Ленинграда и уже на подъезде к Шяуляю, расположенному в двадцати пяти километрах от нашего села, решили посетить в больнице сестру-пятидесятницу, Марию З. Она болела раком и лежала в онкологии. Нас впустили в холл, где мы встретили Марию с ее мужем и спели им две-три песни.
Песни слушали и другие пациенты. Одного из них я узнал сразу – это был Римас, сантехник, мой коллега по работе.
– Ты что тут делаешь? – спрашиваю его, не зная, что сказать.
– Да вот, нашли тут у меня что-то, – показывает он на свое правое плечо, – но меня уже выписывают.
Песни ему понравились. Я ловлю себя на мысли, что раз его выписывают, то, значит, дело обстоит не очень хорошо. "Нужно его обязательно посетить", – думаю я.
С литовцами мы общаемся только на работе, да и то по мере необходимости. "Иудеи с самарянами не сообщаются" – более подходящей иллюстрации наших отношений мне не найти. "Он такой гордый, неприступный", – оправдываю я свое нежелание посетить Римаса всякий раз, когда Бог напоминает мне о нем.
– Можно мне навестить Римаса? – спрашиваю я, наконец, нашего инженера по технике безопасности, о котором знаю, что они с Римасом родственники.
– Конечно, можно, – отвечает он. – Только Римас уже не приходит в себя. Он постоянно под наркотиками.
У меня все внутри обрывается. Сколько раз Бог напоминал мне, чтобы я пошел к Римасу и рассказал ему Евангелие! Но мой национализм и моя инертность, наша замкнутость на самих себе стали непреодолимым барьером между Римасом и спасением. Я знаю, что мое покаяние и сокрушение Римасу помочь не может, отчаяние наполняет мое сердце. Зачем я каждую неделю проповедую одним и тем же людям давно известные им истины?
В этом ли мое назначение, в этом ли мое призвание? Зачем мы приехали в Литву? Чтобы уехать в Германию? А кто скажет литовцам, что Бог уже все сделал для их спасения?
"Господи! Прости! Если можешь! Если Ты простил, то употреби меня и нас для благовестия литовскому народу" – этой молитвой моего второго покаяния, как я его назвал позже, Бог начал в моей жизни новую страницу, вернее даже, новую главу.
Он не замедлил прислать к нам в дом литовцев, которых волновали вопросы вечной жизни, спасения, жизни с Богом, Библии.
Со временем возникли группы верующих литовцев в Мажейкяе, Каунасе, Ионишкисе, Шяуляе. Бог послал нас к людям и послал людей к нам. Я был так рад – я знал, Он простил меня!
Но всякий раз, когда я вспоминаю Римаса, на сердце становится так тяжело, что на глаза наворачиваются слезы, даже и через двадцать лет.
